По-моему бред полнейший! Однако, очень полезный.
Н-да, что-то я немного отвлеклась. Скорее всего это мой мозг всячески пытается увильнуть от предстоящей операции и подкидывает несвоевременные мысли.
Я снова посмотрела на рану. Одно то, что ребенок обработал ее по всем правилам, может навести на нехорошие мысли, а уж то , что собирается ее зашивать ... К слову, и в этом мире хирургия была еще на зачаточном уровне и любые операции брались проводить только дипломированные лекари, даже знахарки не пытались делать ничего подобного. Им хватало трав и обычной обработки ран. Те же, кто получал действительно опасные повреждения или переломы, без соответствующей помощи чаще всего становились инвалидами или умирали.
Но я опять не о том. Раз решилась помогать, то нужно помогать, а не искать отговорки.
Тут я подумала, что совершенно не знаю, чем же собственно зашивать рану. Конечно, напрашивается вполне простой ответ: нитками! Вон в углу стоит корзинка с рукоделием, которым увлекается Айла. Однако, тут же встает другой вопрос: какими? Можно ли зашивать рану шерстяными нитками, которые привозят их Фаргоции или лучше использовать льняные, привозимые из Тализии, или все же хлопковыми, которые здесь все еще считались довольно редкими и привозились из далекого Фархата? Жаль, что местного Китая с его шелком тут пока не обнаружили. Хотя, как говорит профессор, некая часть соседнего материка, та, на которой находится Тализия, все еще не изучена, так как перебираться через неудобные горы и обширные леса на восток материка, еще никто так и не решился. Так что надежда найти в этом мире тутового шелкопряда еще есть. Я мысленно усмехнулась: опять мысли убегают не туда.
Сейчас же я взяла корзинку и подошла к огню. Выбрав наиболее, по моему субъективному и совсем не объективному мнению, подходящие нитки и иголку, я замочила их в домашней настойке. Как их обеззаразить другим способом я не додумалась. Наверное, можно было их и прокипятить, но я не знала как при кипячении поведет себя натуральная нить. Мой выбор упал на хлопковые нити, так как они были наименее ворсисты и мне показалось, что так будет лучше.
Спохватившись, я также вспомнила про бинты, которые понадобятся для перевязки и, осмотрев рубашку Сольгера, сочла, что та вполне сгодится, не считая, конечно, разорванного окровавленного рукава. Конечно, лучше было бы взять чистое полотно, но бродить по дому в данном случае я бы не решилась, да и подозревала, что мужчина бы меня не отпустил.
Стоит отдать парню должное: экзекуцию по обработке раны он выдержал стойко. Шипел, конечно, и тихо ругался сквозь зубы, но терпел и не дергался. Но вот как он перенесет зашивание, я не представляла. Вспомнила, как видела в каком-то фильме, что раненому засовывали между зубов деревяшку, а самого держали по рукам и ногам. Что ему делали, я, правда, не помню, но само зрелище наводило на невеселые мысли. Я покосилась на пациента и тяжело вздохнула. Держать его по рукам и ногам точно не кому, а предлагать деревяшку я, пожалуй, поостерегусь. Да и где сейчас искать эту самую подходящую деревяшку?
Я заправила нить в иглу и повернулась к раненному.
- Ну что, Сольгер-аха, начнем!
Он посмотрел на иглу в моих руках, на меня, снова на иглу и снова на меня.
- Лейла, может не надо? - Наконец произнес он.
- Надо, Федя, надо! - Как можно увереннее проговорила я крылатую фразу из советского кинематографа.
- Федя? - Удивляется подопытный.
- Не обращайте внимания, Сольгер-аха. - Отмахиваюсь я. - Вам придется потерпеть. Вот, держите.
Я протянула ему настойку и чистое полотенце. Он покосился на подношение и попробовал-таки отказаться от операции.
- Лейла, а ты вообще когда-нибудь подобное уже делала?
- Конечно! - Уверенно заявляю я. - Неделю назад помогала нашему лекарю зашивать Кириму ногу, которую он умудрился сильно пораниться. - И да простит меня за ложь бедный Кирим и не менее бедный Сольгер.
- А может все-таки не надо? - Предпринимает несчастный последнюю попытку отказаться.
- Надо, Сольгер, надо! - Больше для себя, чем для него говорю я. Потому что уже решилась, а уж если я решилась, от моей помощи не убежит никто! - Пейте! - И снова протянула ему бутыль со спиртным.
Но самым странным, даже невероятным для меня стало то, что он меня послушался и таки решился на операцию в моем исполнении. Как он решил довериться такой малявке, как я, не понимаю! Но факт остается фактом. Он взял у меня бутылку и, сделав большой глоток и поморщившись, спросил:
- А полотенце зачем?
- В зубы засунете, если очень больно будет. Жуйте его, рвите, главное не кричите, а то весь дом сбежится. - Уже сосредоточившись на ране, говорю я ему.
-Ну, с Богом. - Шепчу уже себе я и начинаю операцию.
Не знаю, как мой подопытный смог выдержать эту экзекуцию, на его лицо я старалась не смотреть, лишь слышала сдавленные стоны и ругательства, но для меня все прошло как в тумане. От напряжения по спине катился пот, я втыкала иглу в края раны, делала стежки, но не ощущала, будто все происходящее реальность. Видимо, так мой мозг спасался от нервного перенапряжения. Хорошо, что перед операцией я догадалась разрезать остатки его рубашки на бинты, потому что после ее окончания руки слушались слабо и, боюсь, что у меня элементарно не хватило бы сил ее разрезать.
Я вновь обильно намазала рану мазью и перевязав, потихоньку начала ослаблять жгут. Сразу резко его снимать, после почти полуторачасового наложения, опасно.
Тяжело опустившись на лавку рядом с парнем, я, наконец, посмотрела на лицо Сольгера. Все это время я боялась, что он может потерять сознание, однако, смотреть на него, боялась еще больше, потому что было стойкое ощущение, что если я сейчас увижу его полное муки лицо, то игла просто вывалится у меня из рук, и я уже ничего не смогу сделать.
Сольгер был страшно бледен и тяжело дышал, волосы прилипли с вискам, а в руках он держал изрядно пожеванное и потрепанное полотенце. Видно было, что он еле сидит.
- Сольгер! - Позвала я его, и он сфокусировал свой помутневший взгляд на мне. - Ты молодец! Слышишь?
Его губы искривила еле заметная улыбка. Но он промолчал.
- Тебе нужно прилечь. - Сказала я прописную в данном случае истину. - Но здесь, на кухне, негде. Если только на стол.
- Не нужно, Лейла. - Еле слышно проговорил он. - Мне все равно до рассвета нужно уйти. Я еще немного посижу и пойду.
- Да куда ж ты в таком состоянии? - Вырвалось у меня.
О том, что я уже давно перешла на "ты", как-то и не задумывалась. Сложно выкать человеку, рядом с которым только что пережил настоящее нервное потрясение.
- Ну, выбор у меня небольшой. - Ответил на это парень.
- Да, ты прав. - Не могла не согласиться я. А потом меня осенило. - Я сейчас отвар укрепляющий заварю и чай сладкий тебе сделаю, чтобы кровь быстрее восстанавливалась!
Не скажу, что усталость, как рукой сняло, однако, я нашла в себе силы встать и заняться делом. Сбор трав для укрепляющего отвара мы покупали у той же знахарки и пили, когда кто-то подхватит простуду. Однако, думаю, сейчас он точно не помешает.
Пока отвар отстаивался, я напоила Сольгера сладким чаем. Эх, жаль шоколада здесь еще не придумали, а вернее не нашли какао бобов.
- Может, ты все же поешь чего-нибудь? - Уже в который раз спросила я у него. - Силы нужно хоть немного поддержать.
- Лейла, не надо. Я как о еде думаю, мутить начинает.
Я лишь тяжело вздохнула. В который раз подумав, что ему нужно хорошенько отлежаться и отоспаться, а не уходить куда-то в темноту.
- Еще немного посижу и пойду. Нельзя, чтобы рассвет застал меня здесь. - Уже в полудреме проговорил он, и я заметила, как его голова окончательно упала на грудь и бедолага заснул.
Прикинув время, я поняла, что рассвет будет уже через пару часов. Но часик поспать, думаю у него время есть. Спиной он опирался о край стола и хотя поза для сна была совсем не удобной, трогать его я не стала. Даже такой сон для него сейчас благо.
Сначала я тоже хотела ненадолго прикорнуть, однако поняла, что тогда несчастный шпион имеет все шансы проспать, так как будить его будет некому. А потом меня озарила мысль собрать ему с собой кое-какие вещи. Все-таки я совершенно не представляю куда он двинется дальше и в каких условиях будет путешествовать. А уж попадется ли ему по пути лекарь или хотя бы знахарка - большой вопрос. Поэтому я расстелила на столе свой платок, положила туда мазь для ран, флягу с отваром, оставшиеся от рубашки бинты, хлеб, сыр, оставшиеся со вчерашнего дня и оставленные в холодной эклеры и штрудель. Подумала и положила бутыль с оставшийся домашней настойкой. Не знаю, пригодится ли ему все это. Но отправить его просто так я уже не могла.