Это было еще хуже, и Маред решилась.
Завтра, Изабель! сказала она противно звонким и тонким голосом. Ты найдешь деньги завтра! Попроси у матери, у кого хочешь. А если нет, я пойду к мэтру Бюзье, твоему куратору. С исходными материалами, черновиком и списком литературы. Ты же знаешь мэтра Бюзье, он зануда еще тот. И что будет с твоей защитой, сама понимаешь! Да ты потом еще год будешь пересдавать, и это твоего папеньку точно не обрадует!
Ты! Ты этого не сделаешь! взвизгнула Изабель, кидаясь к столу, хватая лежащую между ними папку и прижимая ее к груди. Гадкая Уинни! Я же сказала, что заплачу!
Заплатишь, подтвердила Маред застывшими почему-то губами. Завтра. И только попробуй куда-нибудь уехать.
Отвернувшись, она сморгнула предательскую радужную пелену в глазах. Еще не хватало расплакаться перед этой этой Да для нее триста кронпартия в триколь, сама сказала, а Маред писала этот диплом две недели. Днемв библиотеке, чихая над пыльными фолиантами времен Годфруа Пятого и набирая черновой текст на вычислителе, а потом вечерамидома, правя, выверяя каждый абзац и лишь затем перенося на чистовик.
Я пришлю за тобой Эмми! выпалила Изабель и кинулась мимо Маред к выходу из библиотеки.
Сунув ноги в туфли, она выскочила за дверь, унося с собой проклятый диплом, а Маред смертельно захотелось кофе. Плевать, что уже ночь. Кофе всегда помогает, когда плохо. Отец очень любил его и варил сам, не доверяя экономке. Он и Маред с детства приучил к настоящему пролансийскому напитку: черному, горькому и крепкому до густоты. А вот Эмильен кофе не любил, он пил только сидр и всегда смеялся над его крепостью
Отойдя от стола, она подошла к окну, подставляя горячие щеки ночному ветерку, глянула на черные крыши карет, лаково блестевшие в лунном свете. Снизу все так же доносилась музыка, теперь уже лерданс, легкий, будто прозрачный. Изабель пригласила ее на пикник, надо же Хороша же она будет на пикнике в серо-зеленом форменном платье и старой зимней обувке.
Теперь стесняться было некого, и Маред позволила себе тихонько всхлипнуть. Очень тихо, гораздо тише, чем звучал лерданс, и один-единственный раз, зная, что иначе просто расплачется. Еще не хватало идти потом через весь дом с распухшим носом и красными глазами. Хватит того, что щеки пылаютхоть омлет на них пеки, как смеялся отец.
Глубоко вздохнув, Маред шагнула от окнаи услышала треск. Глянула вниз и чуть не зарыдала. Да что за вечер такой! Юбка, вроде уцелевшая при прыжке с омнибуса, зацепилась за шляпку гвоздя, торчащую из кресла рядом. И теперь по шву зияла огромная дыра, которую едва сдерживала единственная нитка. В панике схватив подол, Маред попыталась хоть как-то подтянуть стежки. Ну что же это такое? Нитка застревала в жестком сукне, никак не желая растягиваться обратно, пока Маред не разорвала ее в нескольких местах и не связала кончики, соорудив подобие крупных стежков, держащих два куска ткани вместе.
И когда в коридоре послышались мужские голоса, она не сразу сообразила, что так и стоит с задранной почти до пояса юбкой. Голоса были совсем близко, Маред заметалась, пытаясь одновременно опустить юбку, выбраться из-за проклятого кресла, перегородившего ей проход, привести в порядок растрепавшиеся, как назло, волосы Да она выглядела, как чучело посреди поля! Краснощекое растрепанное чучело в мятом драном платье! Кое-как одернув непослушный подол, Маред шмыгнула за широкую штору и замерла там, дрожа от стыда. Хоть бы не увидели! Светлые боги, хоть бы прошли мимо или поскорее ушли «И меня же будет искать экономка!» с опозданием поняла Маред, отчаянно вжимаясь в стену.
Я дал вам такую простую задачу! раздраженно проговорил мужчина, проходя в глубь библиотеки, его шаги гулко раздавались по паркету, такие же быстрые и злые, как слова. У него нет ни охраны, ни сигнальной системы! Сам хозяин уехал за город на неделю, а даблион он просто лежит! На подставке! В гостиной! Этот проклятый фаталист смеется и говорит, что если украдутэто судьба. Мол, будет знать, что везение закончилось. Сам напрашивается! И вы морочите мне голову, говоря, что не можете справиться? За что я вам плачу? Я и так выдал аванс, но остальноетолько после работы! Десять тысяч кронэто вам не шуточки, извольте за них потрудиться!
Десять тысяч? Маред стояла за шторой, еле дыша и превратившись в слух. Они обсуждали ограбление! В доме тьена Кармайкла, его гости Это не сам тьен, его густой бас Маред как-то слышала. А человек в библиотеке говорил гораздо выше, притом с брезгливой презрительностью, будто терпеть не мог собеседника, но вынужден был с ним общаться.
Второй забубнил, явно оправдываясь, но слишком далеко, чтобы Маред могла расслышать слова.
Довольно! рявкнул тот, что ближе. Результат после денег! И не смейте появляться мне на глаза. Это приличный дом, не хватало еще, чтоб нас тут запомнили вместе. Идите и сделайте свою работу.
Точно, ограбление. Хотя нет, кража. Взлом и хищение особо ценного имущества. В голове Маред мелькали соответствующие статьи уголовного права, но как-то бесстрастно, словно костяшки на счетах. Большие старинные счеты стояли в кабинете у отца. Деревянная рама с потемневшими от времени деревянными кругляшками на бронзовых проволочках. Отец высчитывал на них плату за услуги, и костяшки сухо и звонко щелкали, совсем как подошвы туфель незнакомца, раздраженно меряющего шагами паркет библиотеки.
Маред зажмурилась. Если ее здесь найдут Нет, ей ничто не угрожает наверное. Не станут же ее убивать только за то, что она услышала разговор? А если сейчас уйдутона и лиц их не увидит. Но надо же что-то делать? Рассказать полиции! И кто ей поверит? Ее слово против слов наверняка достопочтенного гражданина, иной не оказался бы в гостях у тьена Кармайкла.
Второй снова что-то сказал, негромко и упрямо. Маред услышала его шаги, медленные и тяжелые. Человек прошел к середине библиотеки, обронил еще несколько слов, совсем тихо.
Вон! закричал вдруг первый. Не смей мне угрожать! Подавись своим авансом и только посмей что-нибудь ляпнуть об этом деле! Забудь, слышишь?
Тяжелые шаги направились прочь, скрипнула дверь, и Маред осталась наедине с тем, кто пытался заказать кражу. Даблион? Это же просто старинная монета. Золотая, да, нодесять тысяч? Не может одна монета стоит десять тысяч крон! Или может? Ей как-то заказали исследование по нумизматике. Тема, далекая от обычного круга работы, но платили неплохо, и Маред согласилась. Заказчик остался доволен, а она узнала много интересного о производстве монет. Старинные и редкие монеты весьма дороги. Десять тысяч крон Сумма вызывала болезненную глухую тоску, прямо осязаемую. Эта тоска сворачивалась где-то внутри под ложечкой, покусывала, отравляя мысли и чувства. Десять тысяч крон могли бы ее спасти. Десять тысяч
Прошу прощения, тьен Оршез, раздался вдруг голос экономки, и Маред едва не сползла от ужаса по стенке. Вы не видели здесь молодую тьену в сероватом платье?
А? Нет, отрывисто сказал мужчина, и экономка, извинившись, удалилась.
Маред перевела дух. И тут невезение, весь вечер преследовавшее ее, вернулось с новой силой.
Тьену? недоуменно проговорил мужчина. Хм
Дрожа, Маред слышала, как он прошел по библиотеке, заглянув за высокие полки с книгами. Если бы она могла решитьсяи выскочить мимо него! Подобрать подол, рвануть в коридор А дальше что? Поднять шум и заявить, что этот Оршезвор? Да кто ей поверит?
Хм послышалось совсем рядом. Ах, вот как!
Замерев, Маред опустила глаза и чуть не застоналакрай юбки предательски торчал снизу из-под кресла.
Маленькая птичка шпионит?
Штора рывком отдернулась в сторону. Перед глазами Маред мелькнула крепкая мужская рука, круглое лицо с низким лбом и мясистым носом, темные, глубоко посаженные глаза.
Так-так
Отступив на шаг, мужчина в дорогом сером сюртуке разглядывал ее, словно диковинную зверюшку.
Пустите! сказала Маред тем же отвратительно жалким голосом, что и в разговоре с Изабель. Я ничего не слышала!
Совсем ничего? прищурился мужчина, ощупывая взглядом ее всю с головы до ног.
Маред словно увидела себя его глазами: глухое темное платье, скрывающее формы, потертые ботинки, простой узел волос с выбившимися прядями и лицо без малейшего следа косметики, зато в красных пятнах стыда.