Незнакомец улыбнулся. Сам не знал чему, просто всё происходящее его вдруг позабавило. Обнаружив в нескольких шагах от себя удобное и, главное, незанятое кресло с тумбой, украшенной фруктами в вазе и вином в бутыли, он, отринув любое смущение, направился прямо к ней.
Позорное несоблюдение этикета, любезнейший, как по команде прокряхтел один из нобилей, граф де Оклиаз. Позорное, и весьма недальновидное, замечу.
Любезнейший граф, отозвался незнакомец, устраиваясь в кресло и прилаживая свою шляпу на один из подлокотников. Под ней скрывалось лицо человека почтенных лет. Украшенные серебром седины подбородок и чело придавалиего ему умудрённости, а грубые, глубоко залегшие морщины навевали тоску по множестве выпавших на его долю испытаний. Среди всего многообразия ответов на вашу, замечу, вполне обоснованную претензию, я хотел бы сказать: а не пойти бы вам к чёрту?!
Не ожидавший подобной дерзости граф аж крякнул, подавившись. Девицы захихикали вороватыми лисичками, дети заохали. Матрона шумно втянула воздух, ничуть, впрочем, не отвлекшись от читаемой книги. Летописцы заскрипели перьями. И только господин Освальд улыбнулся лживой своей улыбкой, но не самой лживой.
Скажи, достопочтимый Конрад, начал он, ты знаешь, зачем ты здесь?
Названный Конрадом меж тем взялся за бутыль вина:
Ну, достопочтимый господин Освальд, сначала я решил, что вы хотели бы меня казнить. Избавиться, так сказать, от наболевшего бельма в глазу. Но тогда слишком уж много во всём этом мороки. Ваше здоровье! Налил в гранёный бокал вина и отпил глоточек. По той же, кстати, причине я уверен, что вино не отравлено. Затем я подумал, что вы хотели бы меня публично унизить и уничтожить, но после вспомнил, что это банально не ваш метод. Так что я пришёл к выводу, что у вас есть что мне предложить.
Верно, улыбнулся Освальд, хотя, скорее, это у вас есть, что предложить мне.
Но у меня за душой нет ровным счётом ничего! с полуулыбкой ответствовал Конрад, отставил вино и потянулся к яблоку, большому и красному, будто бычье сердце.
Достал из-за полы плаща небольшой кинжал и принялся неспешно срезать им кожуру. Все присутствующие охнули. Все, кроме детей, девиц и самого Освальда.
Хозяин медленно похлопал в ладоши. И спокойно позвал стражу.
В тот же миг дверь распахнулась, и в кабинет ввалилась дюжина человек, вооруженных мечами, полэксами и менкатчерами, а возглавлял их усатый вояка, лицо которого являло карту множества жесточайших шрамов. Именно его и называли здесь Капитаном. Он был неутомимым бойцом, опытным командиром и верным соратником. И он не был глупцом: увидав недавно конвоируемого мирно сидящим в кресле с кинжалом в руке, сразу же всё понял и остановил своих людей. Спал с лица.
Вот, полюбуйся, Капитан. Кинжал! Он пронёс сюда кинжал. Голос господина Освальда выражал самое красноречивое ничего из всех возможных.
Господин. Своей честью клянусь, что мы обыскивали его со всем пристрастием. Я присутствовал при этом лично. После нас его проверил придворный чародей. Дважды. Ни во рту, ни под кожей, ни в иных местах он не мог пронести оружие в этот дом.
Да, не мог. Но пронёс.
Господин, продолжил Капитан, Я подвёл вас, Господин. Но прежде чем понести наказание, дозвольте распорядиться и обыскать всё
Капитан! Достопочтимый мой Капитан, молю, успокойся, прервал его господин Освальд. Я не виню тебя и вовсе не намерен тебя карать. Просто хотел показать тебе, старый ты вояка, что всё ещё есть фокусы, которыми даже тебя можно провести. Теперь можешь идти. Продолжай нести службу снаружи моих покоев.
Капитан тяжело отсалютовал и удалился. Освальд повернулся к своему гостю.
Зря ты так с ним, он редкий образчик доблести и верности.
Просто набиваю себе цену, пожал плечами Конрад, вернув яблоко на место.
Нетронутым, если не считать срезанной шкурки.
Ах да касательно цены ну что ж к делу! объявил господин Освальд. И без того молчаливая толпа в его кабинете умудрилась сделаться ещё тише. Вот что я предлагаю: графство Ацерос полная амнистия.
Ветер за окном затих. Дыхания у всех присутствующих тоже. Стало слышно, как гости веселятся в противоположном крыле здания. Конрад тоже выдохнул не сразу. Ошибка. Это было ошибкой выдать так легко свою заинтересованность вопросом. Впрочем, а разве Освальд не знал, что так оно и будет? И разве он Конрад, не знал, что Освальд знает? Так или иначе проклятье! это в сущности уже не важно. Прозвучала цена, и настала пора обговорить услуги и условия.
Амнистия? Полная? переспросил Конрад, принявшись набивать трубку табаком и сохраняя праздное выражение лица исключительно проформы ради.
Полная, подтвердил господин Освальд. И безоговорочная. Я освобожу всех пленных, дарую свободу всем невольникам. Верну все земли. В золоте возмещу все лишения. Все, всем и за всё. Вот моё условие. А взамен я хочу получить его Аридиана Блэкхарта. Всю его историю. Настоящую историю, разумеется, со всеми подробностями его жизни. Всем тем, что привело его к тому, кем и чем он стал. Истину, которую знаешь только ты, потому как только тебе он её и поведал. И ты поведаешь её мне.
Кто-то из приближённых хозяина тихонько шевельнулся. Заскрипели перья.
Короли не одобрят, заметил Конрад.
Короли-близнецы прислушаются ко мне. А ежели нет, ну так они не единственные люди в королевстве. Есть много других, более прозорливых.
Это звучало чем дальше тем серьёзнее. Сперва предложение невиданной щедрости к врагу, затем речи о нарушении клятвы. Благодетельному мужу не пристало даже думать-то о таком, не то, что говорить вслух и всерьез. И тем не менее
Гарантии? поинтересовался Конрад.
Моё слово, отчеканил господин Освальд.
И только-то?
Прочнее моего слова лишь моя репутация, добрейший Конрад. А та, в свою очередь, твёрже самого Божественного Откровения! Я всегда служил своему отечеству.
В кабинете послышались испуганные вздохи, зашептались молитвы, руки и пальцы заметались в святых знамениях. Целеустремлённости летописцев при всём при этом оставалось только позавидовать. С упрямством точащего скалы прибоя они записывали каждое озвученное слово даже об измене и ереси, и не подавали и тени беспокойства.
Напряжённую тишину разрушил смех. Смех Конрада, гостя-пленника, которому пообещали целое графство за рассказ. Он чиркнул огнивом, закурил трубку и медленно выпустил завитки дыма ароматного эльфийского табака.
Да будет так, проговорил Конрад, коверкая слова зажатой в зубах трубкой. Но рассказ мой будет не из коротких, потому советую набраться терпения. Это вам не те истории о чудаках, которым вечно везёт; немощах, которые сами даже нужду справить не в состоянии, или безумцах, заброшенных неведомой силой в чудные миры.
Господин Освальд обернулся на своих приближённых:
Вот оно. Слушайте! Слушайте внимательно, рявкнул он в невесть откуда взявшемся гневе и нетерпении. Здесь сегодня на ваших глазах будет вершиться история! Тех, кто упустит хотя бы мелочь важную или незначительную, ждёт позор и забвение!
Да, именно что, история будет вершиться здесь! подтвердил Конрад. И пускай, как и каждая полная чудес и неведомых таинств история, эта начнётся Он затянулся, и выпустил густые белесые клубы табачного дыма, с тумана.
Глава перваяГость из тумана
А туман этим утром и впрямь оказался на редкость густым. Сплошная молочная пелена, пусти стрелу в случайном направлении, и уже ярдов через семь-восемь она наверняка вонзится прямо в мутную па́дымь, да так и останется из неё торчать. Сейчас, привалившись спиной к каменной глыбе и грея промокшие сапоги у костерка, я готов был поклясться, что впервые очутился на этой поляне так сильно всё вокруг изменилось. Но нет, это были всё те же трижды хоженые мною места, а моя родная деревня лежала лишь в полулиге на запад.
Я охотник. Я молод ещё. По-хорошему слишком молод, чтобы ходить по полям да лесам в одиночку. Наши края знатны кабанами и рысями, да и на медведя, неровен час, нарваться можно. Но мне-то ни кабаны, ни медведи нипочём, я по лесу тихонько ходил, будто мышка, да и слишком уж далеко в чащобу никогда в одиночку не забредал.