Увы, так оно и случилось, беспокоился я не зря.
Оказывается, это моё хладнокровие как и страх до него, копилось внутри, аки вино в чаше. С непривычки сосуд этот переполнился очень и очень скоро.
Я достиг окна; достиг сплошного ряда шкафов, над одним из которых и развивалась терзаемая ночным поветрием гардина. Здесь было особенно ясно от лунного света, ясно и свежо. Библиотечная затхлость отступила, а я уже успел позабыть, сколь сладок аромат вольного ветра. Лишь несколько полок отделяли меня от спасения, но беда в том, что тут заметить лазутчика было особенно легко. Самое открытое и светлое место во всей библиотеке оно как раз здесь. Да ещё и лезть приходилось, помогая себе лишь одной рукой. Но делать-то нечего. И едва я схватился за полку, как
Измена!!! вскричал вдруг бургомистр, голос которого в точности уподобился вчерашней грозе. Как ни дивился я своему нежданному бесстрашию, но сейчас даже оно дрогнуло. Проклятия на вашу голову, презренные изменники! Змеи!.. Ядовитые змеи вползли в мой дом, а я о том и не подозревал! Стража!.. Скорее, всю стражу ко мне!
«Это убийца, сразу же догадался я. Нанёс наконец-то свой подлый удар». Но нет, я ошибся, ибо, оглянувшись, увидел всё ту же троицу дворян живых и здоровых. Но уже не подле Архива, а выше на третьем этаже антресоли. Неподалёку от того места, где сам я не так давно раздобыл
Не стоит, бургомистр. Мы уходим. Благодарим вас за ваше радушие.
Слова эти принадлежали молодому дворянину, и голос его аж звенел. Как ни в чём не бывало, он развернулся и повёл свою величавую спутницу к лестнице, пока хозяин дома давился проклятиями, топал ногами и крушил всё вокруг себя. И когда я вновь приготовился лезть в окно, он изрёк то, что и меня вышибло из сапог:
Воры! Мерзавцы! Моя священная коллекция!.. Вы отняли у меня всё, но украсть ещё и его! Украсть «draconi dracrin»!.. Это кощунство! Вы, святотатцы, будете прокляты, и все рода ваши понесут это проклятие до самого
И так далее, и всё в таком духе. Бургомистр всё распинался и распинался самыми жуткими карами, извергал отборнейшую брань, рыдал, но дальше я его уже не слушал. Просто не мог. Даже если б очень этого захотел. Лишь в тот самый миг и не секундой ранее я опомнился, осознав, что именно занимает мою левую руку. Это была как раз-таки книга. Я по-прежнему прижимал её к груди, сам не ведая зачем как если бы являлась она некой бронёй; щитом от тысячи моих слабостей. Кисть уже давно занемела, мышцы свело, но боль я ощутил, только когда вспомнил о ней. И боль эта была сейчас совсем неважна.
Я отнял от себя руку и увидел то, чего видеть не хотел. К груди всё это время я прижимал ни что иное, как эту треклятую «Драконью династию». «Draconi dracrin». И, поняв, что глаза меня не обманывают, воля моя надломилась и лопнула, что перекаленная кузнечная болванка. Я потерял себя в тот момент. Ненадолго, но всё же. В глазах у меня всё поплыло, и на себя я взглянул уже будто со стороны. Увиденный мною юноша, ничуть не изменившись в лице и ни капельки не таясь, бросил древний фолиант на пол перед собою, и добрым пинком отшвырнул его прочь. Шуму было предостаточно. Рукопись полетела кувырком, упала на пол небрежно распахнутая, проскользила ещё фут или два и замерла аккурат в луче лунного света. Корешок её по-прежнему хранил отпечаток зубов, а на переплёте алел мазок крови из порезанного пальца. Юноша же я, просто полез к распахнутому окну, не обращая ни крупицы своего внимание на происходящее вокруг.
Порыв ночного ветра, прохладного и девственно-свежего, именно ему выпала честь изгнать это неведомое оцепенение из моей головы; и, притом, проделал он это с лёгкостью. Я будто очнулся ото сна. Я всё помнил и всё осознавал, я вновь мыслил здраво и, что самое главное, вновь всё чувствовал, как и любой нормальный человек. И я снова рыдал. Слёзы холодили мне лицо при каждом вздохе ночи, пока за моей спиной, из-за занавеси, нескончаемым потоком неслись жестокие угрозы и страшные проклятия.
Себя я обнаружил именно что обнаружил на внешнем карнизе, прижавшимся плечом к белёной стене. Очередной удар по дорогой одежде, отец с матерью прибьют меня за такую небрежность. Плотная ткань занавеси трепыхалась у меня прямо над ухом, а внизу, у подножия дома, угадывался декоративный кустарник. Что творилось в самой библиотеке мне было не разглядеть, но оно и без надобности и так всё хорошо слышно. Бургомистр рвал и метал, созывал стражу, которая очень скоро окажется тут, а знатная дама вместе со своим юным спутником просто сели в карету и уехали. Даже кучер погонял лошадок со свойственной их братии будничной меланхолией.
«Нужно скорее выбираться отсюда, напомнил я себя. Всё остальное потом».
И верно. Я глянул себе под ноги, вниз, туда, где стену украшал кустарник. Высота не так уж велика, можно просто спрыгнуть «Да-а, спрыгнуть, ну а пока летишь, всем сердцем уповать на то, что случайно-надломленная ветка не пропорет тебе почку или же лёгкое». Не, так не пойдёт. Я вновь прижался к стене, на этот раз всей спиной, плюнув на побелку. Осторожно присел, ощупал выступ карниза под ногами, осмотрелся. Здание библиотеки и прилегающие территории всё больше походили на разворошённый улей, а это побуждало время попусту не транжирить. И вот, когда я уже решил, что ветка в боку не самая высокая цена за спуск, ладонь моя нащупала небольшие уступы на ближайшем пилястре. Выбоинки, куда сносно помещались две фаланги втиснутых туда пальцев из трех. Благослови Гайо того зодчего, который решил, что это будет смотреться красиво.
По ним-то я и полез вниз. Полез весьма уверенно и в меру прытко, хотя аккурат на половине пути моя нога всё-таки сорвалась с выступа. За миг до того, как и пальцы тоже выскользнули из выбоин, я успел лютой ненавистью невзлюбить чёботы с их погаными загнутыми мысами, после чего всё ж рухнул в заросли кустарника, выкатившись из них прямо на гравийную дорожку. Пыхтя и отдуваясь кое-как поднялся и, поскальзываясь, поспешил к скверу, где скрылся за деревом. Ни одной надломленной острой ветки мне так и не пришлось вырывать из своей спины, хотя в дюжине мест ушибы жарко саднило.
И вот, чуть успокоившись и утерев недавние слёзы, что щипали лицо, я наконец позволил себе вдох облегчения. Всего несколько десятков шагов вглубь сквера, я найду там подходящее дерево, с его помощью переберусь через стену с кольями, и только меня здесь и видели! «В жизни больше не возвращусь в эту клятую библиотеку! пообещал я себе. Никогда. Ни за что. Ни в коем случае. Ноги моей здесь больше не будет!». Где-то неподалёку зарычало и заскулило, а гравийная дорожка, среди всей прочей кутерьмы, отозвался отчётливым шорохом шагов. Я притих и аккуратно выглянул из-за дерева.
Ожидаемо, по дороге шёл стражник. На привязи он вёл косматого пса, что холкой доставал своему хозяину почти до пояса. Зверь сторожевой, серьёзный. Хотя даже до него мне не было никакого дела шли они с наветренной стороны, а значит мне не стоило опасаться, что мой запах учуют. Только если ветер внезапно не перемениться, или же
Гравийная дорожка была всего ничего, и когда метрах в пяти-шести от меня что-то рухнуло в кустарник тот самый, от которого и мне досталось, я едва не подпрыгнул от неожиданности. Лишь чудом шелест и треск веток не достиг ушей стражника и пса в его поводу. Я же снова замер; за нынешнюю ночь уже натренировался этому с лихвой. Из кустарника меж тем, уже порядком тише, выбралась очевидно, это и была та самая тень, что я видел внутри; тот самый убийца из моих ночных кошмаров. Облегающая одежда указывала, что это всё-таки был человек, ну а свет неполной луны давал понять, что, очевидно, девушка. Маленькая и ловкая, аки кошка. Выскочив из кустов, она углядела на дороге стражника с псом, что шёл в нашу с ней сторону, и, не рискнув двинуться дальше, вновь прильнула к кустам. Ну а меня, похоже, так и не заприметила.
Но хоть оба мы и оказались хорошо сокрыты от посторонних глаз, и пары минут не пройдёт, как зверь нас учует. Конечно, я мог бы прямо сейчас смело двинуться прочь, мне-то ничего не угрожало. А вот девица, если не придумает чего-то эдакого, обречена.