Дети переглянулись, тишина повисла в воздухе.
Ты, Светлана указала рукой на полноватого мальчика с очень короткой стрижкой, сидевшего сразу за Степаном, отвечай.
Нам сказали, что это школа с усиленным изучением чего-то там, несмело промямлил он.
И ты поверил?
«Молодец, подумала Светлана, не испугался».
Никому верить нельзя. Не верь. Так зачем вы здесь? Она снова оглядела класс, выискивая жертву. На этот раз уже трое детей не отвели взгляд.
«Отлично, просыпаются потихоньку».
Опыты на нас ставить будут! выкрикнул кто-то.
Встать!
Парень поднялся и нагло вытянул ногу в сторону. Взъерошенные волосы и потрёпанный вид выдавали в нём хулигана. Видно было, что бояться он не привык.
Вот на тебе и будем опыты ставить, для убедительности Светлана выдержала паузу. Садись.
«С этим придётся помучиться, но боец получится хороший».
И чё? Больно будет сильно? не унимался тот.
А ты боли боишься?
А я ничего не боюсь! парень откинулся на спинку стула.
Даже если я тебя сейчас здесь загрызу насмерть? Светлана неспешно направилась к нему. И буду делать это долго и медленно? Тебя кто-то защитит или спасет? Кто-нибудь заступится за тебя?
Я заступлюсь, спокойно сказал Степан.
И я! И я! Сыновья охотников улыбались глазами. Светлана отвернулась и тоже улыбнулась. Стандартная фраза, чтобы поднять их авторитет и сплотить группу. Каждый год ведутся.
Это действительно школа с углублённым изучением человека. Вы её закончите через три года и автоматически будете зачислены в институт. Обучаться будете здесь же. То есть мы будем вас учить, любить и баловать целых восемь лет. Почему именно вы? А вы те редкие обладатели стопроцентного чистого гена человечества. То есть вычистокровные люди!
А почему редкого? Все же люди. опять подал голос «боец».
Все, да не все. Но об этом позже. Сейчас знакомимся. Потом идём обедать, дальшев спальное крыло заселяться, а затем в рабочую аудиторию.
О-о-о, заёрзал на стуле «боец», пожрать дадут.
Светлана пропустила реплику мимо ушей и стала по одному поднимать детей, чтобы они рассказали о себе.
Я Степан. Мне пятнадцать. Моя мама работает здесь. Я учился в англоязычной школе до восьмого класса. И теперь перешёл сюда. Занимаюсь боевыми искусствами и учу языки.
Садись, кивнула Светлана, потом посмотрела на детей. А мама егоя. Следующий.
Я Никита, начал по образцу «боец». Мои предки давно спились, и я не знаю, что с ними теперь. Жил-поживал в детском доме 7. Благополучно смывался оттуда несколько раз. Недавно отловили и привезли сюда. Отсюда тоже свинчу скороне удержите.
Отсюда свинчивают один раз. Потом мы отлавливаем и сразу отстреливаем. Ни в какой детдом вас не возвращают.
Шуточки тут какие-то плоские. То «загрызу», то «отстреливаем». Мы в армию, что ли, попали? Я, вообще-то, пацифист, Никита стал переминаться с ноги на ногу.
Ещё можем и закопать заживо. Никита, то, что ты здесь узнаешь, то, чему тебя здесь научат, никогда не выйдет за стены школы. Если ты решишь кому-то что-то рассказать, психушка станет твоим домом до конца жизни. А от слова «пацифист» тебя уже завтра передёргивать начнёт.
Вы тут что, инопланетян ловите?
Ну почти. И уже не «вы», а «мы». У тебя пути назад нет. Следующий, Светлана жестом подняла девочку, которая сидела за Никитой.
Меня зовут Леночка. Ой, Лена, Елена. Подростки захихикали, а девочка смутилась и покраснела. Я из детского дома, родителей своих не помню, училась, вроде, хорошо.
Почему, вроде?
Ну я не очень помню. Я отравилась чем-то и долго в больнице лежала. А когда моё состояние улучшилось, меня сразу сюда привезли. Врачи сказали, что потом всё потихоньку вспомню.
Светлана с любопытством рассматривала Леночку. Столько противоречий было в её внешнем виде. Слишком скромная для яркой рыжей стрижки. Одета в шорты и майкуей было явно неуютно в этих вещах судя по тому, как она то и дело оттягивала их вниз. Так обычно делали приличные девочки, когда на них было надето что-то неприличное. И эти круглые детские очкиочки отличницы. Действительно, Леночка. Для детдомовской слишком хорошо воспитана. В личном деле девочки упоминалось несколько попыток суицида на фоне отторжения коллективом. Это могло объяснить её скромность, а ещё странный жест, похожий на нервный тик, когда она в разговоре вскидывала руку к уху. Последний раз Лена наглоталась таблеток, и её поздно нашли. Поэтому пострадал не только желудок, но и память. Интересно, а где в детском доме она нашла таблетки?
Я Михаил, можно просто Михась или Миха, представился полный мальчик, которого Светлана первым призвала к ответу в начале урока. Поднявшись, он переминался с ноги на ногу и пытался найти рукам удобное положение. Ну, что сказать? Детдомовский. Родители погибли. Поесть люблю. Учиться не люблю. На гитаре играю немного, спорт люблю.
Дети засмеялись.
А что смешного? Я бегаю хорошо, в футбол играю. В качалку хожу.
После этих слов Светлана отметила для себя, что Михаил не страдал от избыточного веса, а был действительно крупным мальчиком.
До конца занятия дети рассказывали о себе. Каждый год Светлана слышала одно и то же: о погибших родителях, ненавистных воспитателях, о мечтах и требованиях, обидах и планах мести. Два психологических образования хорошо подготовили её к работе с детдомовскими детьми. Но вот с этими сиротами явно было что-то не так, потому что из пятнадцати человек только трое, включая Никиту, действительно походили на детдомовских. Их выдавала манера сидеть, вальяжно развалившись на партах, неумение выстраивать связные предложения и обилие жаргонных слов в речи. Зачастую детдомовцы обращались к учителю на «ты», были невнимательны. Считали нормой жестокость в свою сторону. В учебной практике Светланы были случаи, когда дети на первом занятии даже ноги на парты закидывали, чтобы показать, что им плевать на правила. А те, кто сидел перед ней сейчас, смотрели со спокойным любопытством, общались интеллигентно, были вежливы. Некоторые даже держали осанку, и было видно, что это не стоило им каких-то трудов. Все эти навыки не могли возникнуть внезапно, да и так реалистично сыграть их тяжело. Такое поведение закладывалось с самого детства и становилось для ребёнка естественным.
«Меньше говоришьдольше живёшь» таков был девиз школы, поэтому свои мысли Светлана никому не озвучивала. До того как попасть сюда, эти подростки длительное время находились под наблюдением. Их тщательно изучали и долго проверяли. Сомневаться в компетентности сотрудников отдела набора учеников она не должна.
Светлана отвела группу в столовую немного раньше, чем начался обед, потому что хотела дать им время освоиться до прихода остальных обитателей школы. Пока она договаривалась с поваром начать трапезу пораньше, дети толпились у двери. Трое детдомовцев во главе с Никитой уже принюхивались к запахам и вытягивали головы, стараясь разглядеть еду.
Просторное светлое помещение, плотно уставленное белыми столами и чёрными стульями, встретило детей букетом аппетитных ароматов. Римские шторы на огромных панорамных окнах были подняты, и из столовой открывался обзор на пестревший осенними красками лес. Именно из-за этого вида школа была похожа на элитный альпийский отель. Когда на столы для раздачи повара выставили блюда, Светлана подошла к детям:
Налетай!
Вся группа взяла подносы и встала в очередь. Только Никита и его банда сразу сели за стол.
У нас самообслуживание, сообщила Светлана.
А что можно брать? несмело спросил тот и, не дожидаясь ответа, взял поднос и встал в конец очереди.
Слушаем внимательно все! Еды брать столько, сколько съедите. Это бесплатно. Ешьте всё, что хотите! Но, пожалуйста, не набирайте больше, чем сможете съесть. Лучше потом ещё раз подойдёте. Еды много, её хватит всем. Но мы ценим работу и время поваров. Они готовили, трудились. Постарайтесь ничего не выкидывать.
У Никиты забегали глаза. Он открывал подряд все стеклянные дверцы, хватал то один половник, то другой. У него на подносе было уже четыре салата. Так всегда поступали детдомовцы. Первые пару недель они много ели, а потом, когда понимали, что еды хватит на всех и её никто не отберёт, успокаивались.