Еще раз узнаю, что курил в палате грозно произнес Сергей Петрович.
Я смотрел и никак не мог понять, почему Антон оболгал меня. Мне его даже стало жалко.
Антон, сказал я. А я тебя Крысой ни разу не назвал.
Капитан махнул, намекая, что пора выходить. Сержант начал всхлипывать, а бабулька осеняла нас крестным знамением.
В коридоребеготня. Насколько я знал, хирурги просто так не стали бы суетиться. Значит, они чего-то ждали. Может, авария на дороге случилась и в госпиталь везли пострадавших?
Начмед указал мне кивком головы на маленький тупик, образованный в коридоре вывалившимися из огромного горшка длинными листьями неизвестного мне растения. Я подошел, и капитан ловко пристегнул меня к трубе.
Стой тут. И, Новиков, не дергай трубу. Ты, лось здоровый, вырвешь, а мы потом замучаемся платить.
Я облокотился на батарею. «Блин, она чугунная! Сколько же зим она отапливала коридор травматологического отделения? задумался я, держась прикованной рукой за трубу, словно усталый воин, опираясь на копье. Вроде и бой закончен, враги пали под моими ударами, а сил не осталось, и никто не ждет. Пока сражался, все мое добро поделили ушлые прихвостни. Теперь дело за малымзамарать мое имя, и всеможно списывать. Хотя есть еще шанс. Или мне просто хочется цепляться за самую малую надежду? Так, надо думать. Главное: начмед всполошился. Значит, можно провести такую линию: капитан меня заслал в Зону, дал артефакт, проводника. Проводник не просто умер, закрывая нас от стаи собак, а еще и передал через меня весточку. Передал начмеду, что яне сволочь, а нормальный пацан. Получается такуважуха Трофимычу. А я, идиот, прозевал этот важный момент. Скажи я раньше начмеду эту фразукак бы тогда закрутилось расследование?»
Начмед с полковником стояли в другом конце коридора. Махлюков тыкал в мою сторону пальцем, тряс кулаком перед лицом капитана. Мой начальник, судя по всему, уже бывший, коротко отвечал. Слышать я их не мог, шум стоял знатный.
Сквозь толпу, словно ледокол, прошел бородатый мужик. Он не спеша, но уверенно приближался к окну. Поймал летящую ему навстречу медсестру, не дал ей упасть, вернул девушку в вертикальное положение. Мой мозг усиленно работал. Я вынырнул из омута мыслей и понял, что этот мужик идет прямо на меня!
Здорова, солдатик!
И тебе, отец, не хворать, сказал я, внимательно рассматривая его.
Ну, отецэто ты загнул. Меня Батей кликали в армии, сказал он, протянул ладонь для рукопожатия, сделал вид, будто только что заметил наручники.
Это тебя, солдатик, за дело приковали или так, шьют белыми нитками?
«Черт, засуетился я, и не убежишь ведь от него. Коренастый. Поперек себя шире. Спортивные штаны, ветровка с капюшоном, кроссовки с растянутой запятой. Бандит? Скулы широкие, борода темная, но до моего черного цвета далеко. Несколько серебряных нитей на короткостриженой голове. Одет странно. Подростково, что ли. А что у него под ветровкой: пузо выпирает или бутылку запрятал?»
Вроде и натворил, а судят за другое, ответил я.
«И чего ему надо? Может, бабулька нажаловалась на то, что Антон курит?»
Вы не волнуйтесь, Антон курить больше не будет, быстро добавил я.
Бородатый прищурился, и мне показалось, даже на секунду будто бы растерялся:
Курить? А, ты про того, что с ногой поломанной? Не будети хорошо. Курить вредно. Хотя и не куритьтоже. В мое время на предложение «дай закурить» ответ «не курю» означал отбитые почки. Хе-хе.
«Смешно ему? Да нет, смотрит жестко. Мне даже показалось, будто меня снова засунули под рентген. Да что я паникую? Жить осталосьчуток и ничего!»
А ты, Батя, из чьих будешь?
Мужик перестал улыбаться. Хотя какая улыбка? Оскал это был.
Я тебе чтохолоп, чтобы кому-то принадлежать?
«Сейчас ударит», подумал я и усмехнулся.
Батя, мне двадцатка светитза то, чего я не делал. Можешь по морде съездить, но говорю сразутруба тут шаткая, меня не удержит.
Я старался смотреть ему в глаза. Это было тяжело. Мне казалось, что мир померк и остались только черные точки, в которых отражался я, сержант Новиков.
Ты, Батя, бандит или бандитов ловишь?
А ты уверен, что не делал? задал он встречный вопрос. Не знаю почему, но чувствовал я себя котенком, которого подняли за шиворот и пристально рассматривают. И вырваться нет возможности. Хоть не обоссался, и то хорошо.
Не делал. Меня в Зону сталкер провел. Не просто завел и бросил, как Сусанин поляков, а еще и назад вывел. Что пережилвспоминать не хочу. Но Крыса врет, что я сталкера того вырубил и бросил умирать. Врет!
Слова полились из меня, как вода из пожарного шланга. Не знаю, почему я начал выкладывать все это незнакомцу. Кусками, сумбурно. Но он, на удивление, понял.
Отодвинулся, хлопнул меня по плечу:
Я тебе верю.
Я же увлекся и задал мучающий меня вопрос:
Почему он на меня наговаривает? Я ж его вытащил на себе, я ж даже не тронул его, когда он выстрелил Почему?
Все нормально, солдатик. Такова природа многих людей. Запугал его полкан. Представь: лежит Антон, нога подвешена, не сбежать, не уйти. И тут ему раскидывают ситуацию по позициям: ондезертир. Это от трех лет. Прибавь, что еще онсообщник подозрительных элементов. Докажутеще пятерик. Да и убийство то надо на кого-то повесить Вот лежит солдатик, простыня уже мокрая от пота, ночь не спит. И к утру приходит мысль замечательная. Просто гениальная. Все можно спихнуть на тебя
Это подло, выдохнул я. Наваждение спало, и я начал жалеть, что раскрылся перед чужим человеком. Поплакался в жилетку, как девчонка.
Не бери чужие пули близко к сердцу, сказал Батя. Я же решил реабилитироваться:
Так что, ты бандит или нет? повторил я вопрос.
Не тыкай, ответил он. Да, служил я старшим прапором. Где надо служил. Ничего, что я не офицер?
Нет. В армии два старших: старший прапорщик и старший лейтенант.
Мужик глянул в окно:
Что за херня происходит?
6
Я повернулся, насколько позволяли наручники, запоздало подумал: «Если это уловка, то я повелся как идиот. Батя-то этот не простой».
Вид из окна открывался замечательный: прямо на дворик и вход в приемное отделение. В подъезд вкатывали носилки с больным. Но больного этого не довезли: перевернутые носилки с крутящимися колесиками, барахтающийся на земле человечек. Нет, что-то тут было не так. Вокруг пациента суетились белые халаты и еще странного типа мужики.
Капитан! прокричал старший прапорщик в отставке.
Я отвлёкся от действия внизу. Начмед как раз спорил с Махлюковым. Тот расстегнул китель и активно махал руками.
Капитан! громче крикнул Батя. Но шум в коридоре, возмущённый голос больного на койке, который грозился написать письмо самому Берии, не позволял начмеду расслышать зов Бати.
Зуб, е-мое! третий раз крикнул бородатый.
На удивление, Сергей Петрович услышал, быстро вычислил, откуда кричат, и ринулся к нам. Полковник аж затрясся, продолжая кричать ему в спину, да с такой силой, что даже я услышал:
Он сядет на нары!
Начмед стремительно преодолел коридор, уворачиваясь от снующего персонала и больных. Сразу же сориентировался, встал у окна. По-хитрому встал: прислонился спиной к стене и слегка высунулся из-за уступа.
Ключи, требовательно сказал Батя.
Я снова принялся наблюдать за происходящим внизу. Нет, там творился какой-то бардак. Я решил, что каталка с носилками опрокинулась случайно, от резвости санитаров, одетых в зеленые хирургические костюмы. Оказывается, нет. В проем забора въехала машина. От испуга быть задавленными люди, стоявшие там, попрыгали в стороны. Двери дорогой иномарки белого цвета распахнулись, и оттуда, как горох из банки, повысыпались
Фризы, выдохнул я. От злости дернулся вперед, налетел на грязное стекло. И обратил вниманиеруки у меня свободные. Начмед выполнил приказ странного бородача.
Бандиты? уточнил Батя.
Да, полные отморозки. Но они из Зоны не должны были выползать, уверенно сказал я.
Зуб, по запасной лестнице. Принимаем решение на месте по обстоятельствам. И я тебя прошу, не бойся ломать кости бандитам, быстро проговорил Батя.