Быть не можетвыговорил он, будто позабыв об Илье, потом нашёл его взглядом и спросил: Так он ещё жив?
Два года тому назад был ещё жив, заволновался было Илья, но князь, видно, говорил о делах давно минувших. Долго сидел Владимир на лавке, глядя куда-то в прошлое, губы его шевелились, будто он с кем-то говорил. Илья ждал, никак не выказывая своего присутствия. Потом князь собрался, встал с лавки, пробормотал:
Стало быть, так
Он неуверенно прошёл по гриднице, всё ещё думая о чём-то, потом будто натолкнулся на Илью глазами, остановился.
Ладно Так что, не станешь мне помогать?
Землю славянскую от ворога защищать буду. С тобой ли князь, сам лино буду. А капища рушить да веру менять не стану. Уж прости, коли обидел, сказал Муромец и поклонился князю, ожидая гнева, но Владимир на этот раз повёл себя по-другому. Он как-то устало ссутулился и молвил тихо:
Что ж Ступай, Муромец Удерживать тебя не стану. Ступай
Поклонившись, Илья вышел вон. На дворе его ждал воевода.
Ну, что? приступил он к Илье, и тот ответил:
Отказался я, Добрыня. Прости и ты меня. Не стану я вероотступником.
Воевода тяжко вздохнул, молвил:
Эх, Илюшка
Он зашагал к палатам, но остановился, сказал ещё:
Ты вот что Сейчас не уходи. Дождись меня. Слово?
Слово, кивнул Илья, и Добрыня скрылся за дверью.
Князь одиноко сидел на лавке, когда воевода вошёл. Владимир хмуро посмотрел на дядьку, сказал:
Завтра станем капища рушить. Начнём поутру с заглавного. Сегодня же по улицам сзывай народ, чтоб приходили видеть. Найди мне ещё людей в помощь. Тотчас начинай. А насчёт жрецов Придут ведь да мешать станут, князь хрустнул пальцами, а Добрыня ответил:
Не успел сказать тебе, Володимер Боркуна нашли нынче утром мёртвого.
Что?.. поднял недоумённые глаза князь. Кто посмел?!
Добрыня поклонился:
Нет следов ни ножа, ни меча. В постели его нашли. Во сне помер, видать.
Князь поднялся с лавки:
Господь вседержитель Как же Быть того не может. Никаких следов?
Никаких, князь.
Не верю. Убили егоВладимир заметался по гриднице, заламывая руки.
Добрыня только пожал плечами:
Не знаю человека в Киеве, способного на такую работу.
Князь ещё походил по хоромине, остановился, и спросил:
А что Преслав с Грыней?
Живёхоньки.
Ага Позови ко мне. А впрочем Сам передай: пусть уходят из города. И чем скорее, тем лучше. Да не забудь найти людейкапища рушить.
Добрыня только поклонился и пошёл исполнять волю племянника.
История восьмая:Свержение кумиров
Человек сам выбирает себе богов: по своему разумению, нуждам и воинственности. И заменяет другими, коли старые не угодили. И всё это я видел не раз Человек славит свои божества: возносит требы, кладёт жертвы, взывает к ним, печалясь и горюя. Я поступаю по-иному: каждый мой шаг взвешен настолько, что в разных обстоятельствах я поступаю так, как единственно возможно поступить. Этим мой шаг сообразен моему богувеликому Ничто. Мы с ним будто поём одну песню на два голоса, потому и получается, что мой бог всегда на моей стороне
А люди, заменяя своих богов другими, просто находят себе иных единоверцев.
4
Волнующийся народ заполнил обширный холм, под которым размеренно несла свои воды Непра-река. На холме возвышались три кумира: Сварог, Велес и Перун. Холодно и сурово смотрели они на собравшийся люд. Среди посадских было много и гостей из торгового людакак иноземных, так и близлежащих, древлянских да полянских.
Все знали, что затевал князь: глашатаи долго рвали глотки на улицах Киева. Пришли многие, остались по домам самые немощные да распоследние олухи, равнодушные до всего. Пришедшие на холм были здесь больше из любопытствакиевляне не верили, что князь поднимет руку на истуканов, коих сам ставил всего несколько лет назад. Стояли под набиравшим силу утренним солнцем, балаболили и с интересом посматривали на стоящего подле идолов Владимирас ним были несколько воинов из дружины. Эллинских священников не было никого.
Через толпу продрался воевода Добрыня, и всем стало ясно, кого ждал князь.
Ну? Где они? нетерпеливо спросил князь дядьку и тот негромко ответил:
За мной идут.
Толпа вновь раздалась, и на заповедную площадь нестройно вышли два десятка разномастных мужиков. В руках у них были лопаты с топорами да заступы. Народишко был мятый, кого-то ещё шатало после вчерашнего, кто-то по привычке глядел на собравшийся люд бирюк бирюком. В толпе родился неодобрительный гул, разросся, стали слышны отдельные возмущённые возгласы:
Ишь, и этот сюда припёрся У, коровья морда! Соседа хуже не сыскать
Эй, Лузга! Тебе что, мало было моих вил в бок за покражу? Ещё хочешь?
Стыдоба, славяне! Эти, что ли, Перуна корёжить пришли? Ужо вам!..
Пьянь! Надо было тебя ещё прошлой зимой гнать в три шеи!
Гомон рос, пришедшие мужичонки втягивали головы в плечи и теснились друг к другу. Князь вышел вперёд и, подняв руку, воззвал:
Тихо, киевляне! Пошто бузите? Не для того мы тут собрались.
Гомон не утихал: люд догадался, что князь всерьёз решил рушить кумиров. Галдели, позабыв про семечки, молились, ругались и плакали. Князь тем временем подошёл к Добрыне и тихо спросил:
Ты что, дядька, хуже отребья найти не мог? Он покосился на кучку обормотов и, не выдержав, сплюнул от досады: Куры и те нас засмеют!
Добрыня сердито сдвинул брови в ответ:
Ну, знаешь, Володимер! Ты сам тоже кой-кого звал на подмогу. И кто с тобой остался?
Князь хмуро оглядел дружинукаждый их них хоть и согласился рушить капище, но наотрез отказался брать в руки лопаты да топоры. Добрыня продолжал:
Хорошо хоть, этих мне сыскать удалось. Как только ты сам их до сего дня из города не прогнал, ума не приложу
Да они хоть заступы-то в руках удержат? Они же ничего тяжелее чарки давно не держали!
Добрыня развёл в ответ руками:
Ну, уж кто есть, Володимер! Или сам корчевать станешь
Князь подавил гнев и повернулся к людям.
Люд киевский! сказал он и гул, реявший над толпой, неохотно да не сразу стих. Позвал я вас нынче для большого дела. Все вы знаете, из какого похода вернулся ямногие из ваших домочадцев ходили со мной. Грозил я неприступному городу эллинскому, Корсуни. Нужное это было дело, для всех нас нужное! Грозить грозил, да только все мои угрозы и остались бы словами, кабы не промысел божий. Но не о ваших богах говорю я! Я христианин и потому молился единому богу, что послал на землю своего сына, умершего на римском кресте, но восставшего из Нави! И он помог мне. Он помог, не они! князь широко махнул рукой, показывая на стоявших позади дружины высоких истуканов. Не было им дела до меня и войска моего! Молчали они, как сейчас молчат. Единый бог послал мне подмогу, и взял я ключ от неприступной крепости! Взял!!!
Тишина стояла над заповедной поляной: все со страхом и благоговением внимали словам князя. А Владимир сжал кулак, и что было силы прокричал:
И посему нынче пришёл я сюда, дабы воздать по заслугам проклятым истуканам!
Толпа ахнула как один человек, а князь, не давая им опомниться, скомандовал кучке отщепенцев:
А ну, подкапывайте землю!
Те неуверенно подступили к грозным истуканам, окружили их и стали чесать затылки.
Ну! Чего ждёте? Копайте!
Илья Муромец пробрался сквозь толпу в первые ряды и хмуро стал, глядя на то, что творилось на поляне. Когда заступы взметнулись над головами, из толпы раздался крик:
Остановитесь, лиходеи!
Заступы замерли, а из толпы вышел жрец Грыняещё не старый мужик, и в руках у него был посох ушедшего в Навь Боркуна.
Не будет прощения вероотступникам! прокричал Грыня, приближаясь к застывшим у кумиров людям. Жрец был бледен и растрёпан, глаза ввалились, но смотрели решительно и зло. Толпа взволнованно ждала, исторгая из себя ропот. Владимир тихо сказал стоявшим подле него стражникам:
Чего ждёте? Хватайте да тащите его отсель, да поживее!