Получив княжеские подарки для себя и даже для Тучи, Илья убрал их с глаз долой и пошёл проведать коня. Ещё издали приметил он, что кто-то стоит у его Тучи, а подойдя, узнал своего приятеля Хвоща.
Здорово живёшь, сказал Илья, хлопая Хвоща по плечу.
Ба, кто к нам пожаловал! усмехнулся тот. А я думал, ты, кроме попа своего, ни на кого смотреть не желаешь.
Здравствуй, Хвощ, сказал Илья другу и обнял коня, приветив его припасённой заранее морковкой. Заскучал без меня, родимый?
Туча захрустел угощением, опустив голову хозяину на плечо.
Знамо дело, скучает, сказал Хвощ, отступая на шаг. Как тебе-то там служится? Не обижают слуги эллинские?
Да я-то что? отвечал Илья. От бойни далече, лазутчики только и захаживали. Аккурат намедни.
Ага. Слыхали. Да и мы тут заскучали. На стены не шлют. Только и дел, что от хазар хорониться.
Подольше бы так скучать, проворчал Илья. Не по душе мне такая война
А просто война по душе? невесело усмехнулся Хвощ. Илья с досады махнул рукой:
Веришь ли, князь меня позвал да и говорит, проси, мол, что желаешь.
Ну?..
А я нет чтобы в дружину попроситсяИлья замолчал, снова махнув рукой.
Ну? Дальше-то?..
Да чего «ну»?! Хомуты гну А я бронь взялнаручи там, по́ножи, рубаху кольчатуюсвоя теперь будет, не с чужого плечада боевую сбрую для Тучи А про дружину Так меня с души поворотило, когда в шатёр вошёл Не могу туда проситься, и всё. Так ведь и станешь как конский хвост за князем волочиться, городá измором брать Не смог я, Хвощ Не моё это делолюдей взаперти держать, дома их приступом брать. Вона ему, князю-то! Илья показал дулю и снова обнял коня.
А что ж делать станешь? спросил Хвощ.
Да к Великой степи пойду. Орды проклятые бить. Уж этого-то на мой век хватит. Ещё и останется, будь оно неладно
6
Зосима не спал. Он лежал в шатре и думал. И за то время, что он думал, вполне можно было выспаться человеку, утомлённому иными делами.
Когда в шатёр вошёл за какой-то надобностью Слышко, Зосима тихонько его позвал.
Да ты не спишь, хозяин! вовсе не удивился Слышко, подходя.
Где Мусайлима? всё так же тихо спросил Зосима. Слышко повёл головой в сторону:
На дворе, за шатром. Нож свой правит.
А славянин?
Князь его позвал. А после он с воеводой ушёл куда-то.
Зосима кивнул и совсем уже шёпотом сказал Слышке:
Передай брату: пусть на куске пергамента изобразит схему тайных колодцев Херсонеса, такую, чтобы всякий дурак разобрать смог. Да со стрелою в наш стан переправит. Да так, чтобы нашли! Понял?
Понял, Зосима, кивнул Слышко. Сей же час передам.
5
Вечерело. Хвощ подошёл к крайним дозорам, расположенным у стен Корсуни.
Здравствуй, Хвощ! наперебой приветствовали его воины. Чего это ты к нам?
Да вот, за здорово живёшь, думаю, стрелами калёными разжиться, ответил Хвощ, похохатывая.
Опять? Гляди, доиграешься, покачал головой самый старый ополченец.
Ну-ну! улыбнулся Хвощ. Не в первой небось. А то я в этом походе мохом зарасту совсем. Лень одолела!
Дурак, незлобиво ответил всё тот же старый вояка. Не совался бы богу Леду под бок, когда тот спит. Задавит ненароком
Ничего, мы с ним давние знакомцы. Я справно ему молюсь да жертвы кладу. Да тут и дело-то не воинское. Такое впору бабам поручать. Ладно. Пойду я, что ли. Сперва договориться нужно. На рассвете собирать пойду.
А чего сейчас идёшь? подал голос кто-то из молодых.
Да упредить надобно. А то на рассвете они спросонок стреляют. Бывало уже.
С богами иди, сказал ополченец, и Хвощ отправился под стены, которые уже начал окутывать мрак.
Было тихо, и даже море не смело нарушать эту заповедную сторожевую тишину, плескаясь в отдалении. Подойдя поближе, Хвощ запрокинул голову и негромко позвал:
Эй, на стенах!
Тут же донёсся ответ. Говорили по-славянски почти без эллинского выговора:
Кому надо?
Меня зовут Хвощ. Здоровья желаю вам, защитники крепости.
Что у тебя за дело? отозвались со стены.
Дозвольте стрелы подобрать, что тут под стенами вдоволь лежат. Половину обязуюсь вам отдать.
А, это снова ты, донеслось сверху. Договорились.
Так я поутру раненько подойду. На рассвете. Предупредите своих, чтоб не стреляли.
Будет так. Приходи.
Хвощ поклонился и собрался было идти обратно, но его окликнули снова:
Эй, Хвощ! А что ваш князь, так и будет стоять под нашими стенами?
Не знаю, ребята! Он мне не говорит.
Со стены послышался негромкий смех:
Ну так пусть запасается терпением. Мы крепко сидим!
Знаю, ребята, отозвался Хвощ. Так до утра!
Сказал и пошёл прочь.
4
Вышеслава по-простому Вишкосидел на большой скамье таверны, где подавали всем подряд, и чужеземцам тоже, и хотел есть. По осадному положению цены на еду подскочили изрядно, и потому Вишко ел один раз в день, да ещё вечером, и теперь ждал наступления нужного времени. Ни пива, ни вина ему вообще не полагалось, но не потому, что не было денег или всего этого из-за войны здесь не подавалиему это было строжайше запрещено. Запретил ему это хозяин, отправляя его год назад сюда, в Херсонес. И всё это время Вишко не пил хмельного: ни вина, ни даже слабого эллинского пива, когда оно ещё было не таким дорогим. Теперь же в городе в основном пили тёплую водицу, выдаваемую в одну и ту же пору на площадях. Выдавали немного, и жажда была теперь постоянным спутником осаждённых.
Вишко вздохнул и взглянул в окно. Солнце будто застыло в белёсом небе. Вишко скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на сидевшего напротив него мужичка. Мужичок зарос волосом до самых бровей, имел мало зубов и жадно жрал кусок старого вола и заедал редькой. Вишко сглотнул тягучую слюну и отвернулся, пожалев, что пришёл сюда раньше нужной поры. В дорожном доме, где он жил, ему опостылело донельзя, но переселяться куда-то ещё не было денегих и так оставалось совсем немного.
Когда он уже принялся за еду, не торопясь и обстоятельно жуя, он понял, что брат что-то ему говорит. Обняв тарелку и закрыв её по возможности собой (чтоб не стащили куска), Вишко замер и закрыл глаза. Поняв всё, что сказал брат, и повторив про себя для того, чтоб не забыть, Вишко открыл глаза и проверил, ничего ли не пропало из тарелки. Всё было в порядке, только напротив него, там, где раньше сидел лохматый мужичок, теперь находился здоровенный норманн и сверлил его единственным глазом.
Каким богам так молишься? спросил норманн по-эллински, увидев, что Вишко открыл глаза. Тот молча принялся за еду. Норманн от скуки хотел поговорить, но Вишко твёрдо прикидывался глухонемым, и одноглазый отстал.
Целый день у Вишки ушёл на то, чтобы раздобыть кусок пергамента. Ещё при свете солнца, норовившего заползти за дома Херсонеса, он отыскал на улицах города укромный уголок, где он мог оставаться незамеченным, но сам увидел бы всякого ещё издали, и принялся за работу.
За кусок пергамента ему пришлось заплатить дорого, и на чернила он тратиться не стал, решив писать собственной кровью. Надрезав кожу у левой мышки, он макнул в набежавшую алую каплю загодя отточенной палочкой и взялся за дело. Найди у него кто-нибудь этот пергамент с нанесённым рисунком, и ему не позавидовал бы даже невольникВишко изобразил крепость Херсонес, обозначив крестиками тайные колодцы с водой, о которых давно был наставлен хозяином.
3
Братьев близнецов Вышеслава и Святослава захватили в плен в разорённой деревне норманны, когда братьям было по четырнадцать лет. За дикий норов (в пути мальчишки не единожды пытались удрать, умудрившись покалечить двоих своих сторожей) их решили разлучить, продав одного торговцу живым товаром в эллинском Херсонесе, а другоговладельцу персидского каравана, уходившего бог знает куда. Оставшегося в Херсонесе Слышка случайно встретил молодой священник Зосима, почти сразу, как братьев разлучили. Он увидел его на площади, куда по обыкновению приводили рабов на продажу. Зосиму привлёк юный славянин: он сидел на специальном помосте в кандалах и горько плакал. Рабы, добравшиеся до этого помоста, редко плакали, разливая слёзы по дороге сюда, поэтому Зосима спросил парня, почему тот плачет, и тот сказал, что его брат вывихнул руку и ему больно.