Я услышала мотоцикл и подумала, что это вы. А сами чего так рано?
Тебя хотел увидеть побыстрей.
Она кивнула.
Я сказала Насте, что поеду с вами на Черную.
И что?
Сначала не хотела пускать.
Слушай, а почему ты ее Настей называешь?
Не знаю. Как-то Настя и Настя. Ее так даже соседский Вовка называет, ему всего девятнадцать, а уж вы
А я уж старик!
Нет, я
Я подхватил принцессу, и она засмеялась, а строгий дворник звякнул воротами.
Зачем смеешься, спать иди
Я велел Астре держаться крепко, и мы помчались навстречу восходящему солнцу. Мотоцикл, плюясь облаками сизого дыма, казалось, был готов развалиться на запчасти при сильном ветре. Но старичок доставил нас в бор уже к семи утра.
Место было чудное. Овражек, лес, пляж чистого песка. И хотя глинистое течение болталось мутью, вода была теплая, особенно для наших мест, она еще хранила ночное тепло. Мы разложились кое-как, и я мигом окунулся.
Давай ко мне! позвал я принцессу, все никак не решающуюся на водные процедуры. Прыгай, а то скоро холодная будет.
Снегурочка оценила водные просторы и задумчиво согласилась.
Быстрей переодевайся!
Вздыхая, Астра ушла в кусты. Около минуты в мастерской природы шевелились сосновые лапы, а потом зависло на них очень короткое, похожее на то, что сопутствует любому неудачному действию, слово. Хотя какая связь, к примеру, колючих ветвей с легкомысленной дамойубей, не знаю. Шевеление прекратилось, и зеленый друг выпустил принцессу из своих лап. Треснула под ногой ветка, поползло мелкое и чешуйчатое по траве, сорока понеслась в зенит, не останавливаясь даже, чтоб обругать, и наконец объявилась Астра. Держась рукой за голову, юная купальщица осторожно передвигалась по кочкам.
Меня шишка по голове ударила, Андрей Антонович. И еще тут колючки.
Ласковое солнце обняло стройное тело принцессы. Я подхватил ее и отнес к реке.
Давайте поплывем вон к тому упавшему клену! Тонкая белоснежная рука метнулась, показывая на мощную крону.
В прыжке я одолел около четверти расстояния до поваленной древесины, а дальше нырнул, остужая кипевшую кровь. Около метущих реку ветвей остановился, заплыл в них и спрятался, как премудрый пескарь. Астра вынырнула возле ствола. Вообще, плавала она здорово, я даже без поддавков отстал на обратном путитакая она была сильная. И одновременно такая хрупкая.
Возле берега, искрясь от восторга, принцесса подняла сомкнутые ладони и окатила себя небольшим водопадом.
А я красивая, Андрей Антонович?
Астра, милая, ты самая красивая девушка.
На всей Земле?
На всей Земле.
И во всем мире?
И во всем мире!
Самая-самая?
Самая-самая тыпринцесса!
Она засмеялась, откидывая назад волосы, и сдвинув брови, приказала:
Тогда повелеваю вам поцеловать мне руку.
Слушаюсь и повинуюсь.
А теперь прошу к столу.
На широком белом полотенце были выложены аппетитнейшего вида яства.
А мне? Принцесса обиженно протянула стакан, глядя на вино.
Ты, Астра, распущенная девицасвидание, попытка соблазнения и теперь еще алкоголизм. Надо крепко заняться твоим воспитанием.
Она рассмеялась и начала кормить меня с ложечки:
А-ам! За папу! За маму! За Астру!
Я охотно помогал, минут за десять расправившись с запасами. Дюжина крошек, пустые банки, шкурки съеденной колбасы и выеденная склянка соуса-сои «Восток», без капли этого самого Востока.
Я, наверное, тебя не прокормлю, делано загрустила Астра.
Низко склонившись, я прикоснулся к ее губам, и мы поцеловались. Таких прекрасных мгновений в жизниединицы. Да еще и не всякий имеет помазание, чтобы их получить.
Вспоминая потом день на реке, приходили иногда из окраин памяти все бывшие д о нее. Их немного было, этих «до». Люда, Лена, Татьяна, Люда, Евгения Николаевна, Ольга и Варяобычный путь двадцатипятилетнего мужика без особых затей и ходок. В каждой из них было что-то хорошее и что-то дурное, и я каждый раз менялся на пути от одной к другой. В принципе, все нормальные девчонки и еще две без имени. У проституток нет имен, кому придет в голову дать имя тому же унитазу, будь он хоть золотым. Да и разница между банальным деревенским «очком» и сверкающим фаянсом чисто эмоциональная. Так что, имя у десятирублевой «садовопарковой» и той породистой кобылы, что делала мне отсос на день Красной Армии однобольшая буква «М» на двери нужника. И хотя эта белокудрая шлюха творила такое, что после мне кто-то уступил место в трамвае, ничто не стоило одного единственного, неискушенного поцелуя снегурочки.
Только-только заглянувшая за дверь сладкой тайны девочка пришла в себя не сразу. Открылись ее глаза и долго смотрели в облака. Что ей там открывалось? Не знаю. Да и кто может знать, какие миры они видят.
Я будто в небе купалась. Это всегда так?
Не знаю, принцесса. Но сделаю все, чтобы для тебя это было так всегда.
Она внимательно посмотрела на меня.
Признавайся!
В чем?
Во всем! Ты часто здесь бываешь?
Нехитрая эта хитрость заставила меня сжать ее ладони руками.
Это только мое место, понимаешь? Было. А теперь оно для нас двоих.
Место замечательное. Легкое, красивое и тихое, где можно побыть вдали от большого люда. Хотя уже год, как я вижу этот большой люд только по праздникам, но все равно тишины не хватает порой. А здесь непревзойденная тишина и покоя в избытке. Правда, вниз по реке торчит неизменный рыбак в лодке, а кусты вдоль тропинки едва заметно шевелятся.
Пойду, гляну, кто там топчется.
На полянке были трое. Один присел рядом с мотоциклом, стуча по номеру пальцем и оглядываясь на хмыря в «полубоксе», видимо, главного в их компании. Хмырь клевал узким подбородком, а третийбыковатый хлопец со сросшимися бровямижал резиновое кольцо. Он то и увидел меня первым. Эспандер щелкнул, и все трое подняли глаза в мою сторону.
Тот, кто гладил номер, вихлясто распрямился, выплевывая блатнячковую грязь:
Ну че, пацан, ебся помаленьку?
Отойди от машины, клоун.
«Полубокс» красиво цыкнул длинной слюной, перед тем как поджечь папиросу.
Ты давай, линяй отсюда, осклабился хмырь, а девочку мы экспроприируем на время.
Вихлястый противно засмеялся на слова атамана, и я тут же ткнул ему в морду сухой веткой. Смех щелкнулся в визг, недомерок упал, держа руки у глаз, я сцепился с предводителем, и забыл о том, быковатом. А он, подлец, кинулся мне под ноги, чтобы атаман имел наибольший успех.
Успех был, но неполный. В спортлагере я год назад отрабатывал стрельбу в перекате, да так усиленно, что рефлекс не зачах. Как только я споткнулся о спину быковатого, мозг дал четкую команду: «на плечо с разбежкой», и атаманский башмак просвистел мимо, сантиметрах в пяти от головы. А дальше случилось нечто уж совсем неожиданноеза спиной раздался рвущийся, будто не хватало воздуха, голос Астры:
Пошли вон уроды!
Принцесса держала наган обеими руками, наведя на «полубокса». Тот дернул губой, делая шаг назад:
Опусти «волыну», детка, это тебе не за х полыхнул сухой выстрел, разнося вдрызг сосновую щепу над его головой.
А-а-а! Вихлястый, по-прежнему закрывая рукой один глаз, бросился в кусты. Он смешно перецепился через корень и упал. Быковатый кинулся в другую сторону, прячась в елках.
Забрав у принцессы револьвер, я вытаскивал из барабана стреляную гильзу и краем глаза увидел короткий замах парня с «полубоксом». В его руке мелькнул металлический шип. Длинный и острый. Резиновая ручка-балансир оставляла мне мало шансовдо «полубокса» было не больше десяти метров. Рука, заведенная для броска, распрямлялась и торопливо бежала за ней смертная тень А потом чьё-то легкое движение будто распахнуло окно в ледяную темноту. За короткое мгновение лето обернулось зимой, тень застыла в падении и, разбившись каплями черного инея, остановила дыханье Какое-то время всё вокруг колыхалось в морозном сне, а потом ледяная пустыня исчезла. Вернулся июнь, вернулась прохладная зелень под теплым небом. Все стало как прежде. Только «полубокс», выронивший свой шип-заточку, хватался за грудь и шлепал губами, как вытянутый из воды сом. Он пятился вглубь рощицы, неотрывно глядя на Астру. И словно разглядев что-то самое страшное в своей жизни, повалился на землю, хватаясь за голые ветки.