А что Надежда? Стою себе ни
Постникова! рявкнул Михей, и Постникова стала ударно возюкать рукавом по вохровскому прилавку. Не тяни, поторопил Михей, облокотившись на дерево, и добавил казенно:Не добавляй забот органам Перестань! Не реветь! Говори быстро и честно, как на исповеди.
Вахтершино лицо запрыгало, оплывая киселем на фоне десятисвечового маскировочного полумрака.
Михей Степаныч, Белая Наташа объявилась.
Кто трепался?
Да как же трепался, а? Я ж ее сама, своими глазами видела, возле покрасочного.
Не свисти, бабы ваши исподнее сушили, а ты в крик.
Какие сушилки! Я ее рядом как вон до двери. Пяти шагов не набралось бы.
Все уставились зачем-то на зеленую створку проходной, и она стала медленно отворяться. Очень медленно. Душа тоненько завизжала в тягостном предчувствии, и вторило ей плотницким скрипом изматывающее, медленное дерево. Черный сгорбленный зверь вломился в комнату и бросил на пол ящик с углем.
Сергей Ильич! Дурак такой! завизжала Надька, кидая в человека подвернувшийся болт. Напугал до потери сознания.
Вы что себе позволяете, Постникова! интеллигентно заругался Сергей Ильич. Я вам уголь, знаете ли, он замер, глядя на мой термопистолет. Сами вы пошли бы, извините, в задницу.
«Угольщик» протер черными пальцами очки и водрузил их на прежнее место, попав дужкой в ухо.
Начальник караула Лотыгин. С кем имею?
Я протянул «мандат» и представился:
Старший лейтенант Саблин. Комендатура. Товарищ Лотыгин, нам требуется осмотреть территорию завода в сопровождении Постниковой.
Э-э, мы вообще-то подчиняемся только
У нас есть все необходимые полномочия.
Михей поправил на плече ящик с ОПРМ и, забрав Надежду, мы двинулись к сушильному цеху, где, по ее словам, все и случилось.
Да-а, напугал дедушка, Сарафанов потер затылок.
Он такой же дедушка, как и ты, вступилась за начальника идущая впереди вахтерша. И сорока нет, и, между прочим, как мужчина может еще.
А ты что, проверяла? заржал Михей и даже в темноте был виден румянец на щеках Постниковой.
Вот уж точно: язык впереди ума бежит.
Он в январежену потерял, после конфуза ответила Надежда. Сергей Ильич тогда в КБ работал. Целыми днями на производстве А его Татьяну племянник убил, за карточки. Талонов не отыскалтак отрубил ей руку и в платок завернул, чтоб унести и съесть потом. Да так и сдох на лестнице в парадном
Асфальтная дорожка закончилась, и за водонапорной башней показалось кирпичное здание с ведущей к нему грунтовкой.
Вон где произошло все. Видитеэтаж завален, показала Надежда. Там и была она.
Кто? глупо спросил Руис.
Кто! Наташка Соколова, прости, Господи. Вахтерша торопливо перекрестилась и взяла Михея за рукав. Я с вами не пойду, мальчики, ладно?
Ладно, беги к своему Ильичу. Только, чтоб не болтать. За такие разговоры знаешь, что?
Пятьдесят восемь, прим, отчеканила Постникова и, развернувшись через левое плечо, припустила обратной дорогой.
Михей усмехнулся ей вслед.
Я дело Соколовой в тридцать пятом разгадывал. Наташа здесь на седьмом участке работала. Правильная девушкамузыкой увлекалась. Влюбилась она в одного типа, а он после того как получил, что хотел, посмеялся над ней. Да еще подло так, при всех.
Сарафанов стал раскуривать блокадный «Казбек» (вымоченную в никотине стружку), роняя смолянистые серпантинки в траву.
В первую же смену Соколова покончила с собой в трансформаторевзяласьрукой за голый провод. Когда после похорон стали ее замечать в разных местах на заводе, паника создалась. Развал дисциплины полнейший. Сначала милиция это дело взяла. Костя Кондратьев, ушлый такой опер, тык-мыквидит, дело нечистое. А с «гостями» такими сталкивался. И парень смелый, во!
Михей сжал кулак.
Силикат! Да Значит, копал ударно и на Белую Наташу таки нарвался. Тогда мне дело и передали. Но, пока то да се, еще один случай произошел. Кондратьев сначала на саботаж упирал: мол, есть распространители вредительских слухов, сбивающие народ. Вот и взялся активист один эти слухи развеять. Похвалялся! Я, говорит, это ваше суеверие глупое на дым пущу. Девчата ее сменную карточку оставиливроде как пусть будет, раз уж она тут осталась, а он карточку сорвал и в мусор выкинул. Да еще хвастался, дурак: «Встречу, смеется, за волосья, и через забор выкину. Не числится у нас такая». Ну и встретил Нашли его через два дня в шкафчике для одежды.
Мертвый?
Живой.
Ну и что потом?
А ничего, Сарафанов цыкнул коротким плевком в кусты и настроил асинхронизатор на положение «поиск». В дурдом свезли конверты клеить.
А тот тот человек, подбирал слова испанец, который совершил эту низость?
Сёмка? Тот, не знаю. Манатки собрал и в дальние края подался. Михей вытащил какую-то старую схему. Защитный контур двух уровней здесь смонтировалилюбой удар с «того света» мог выдержать. Ну и взрыв, если теракт какой. Кроме бомбы, конечно.
Я выдохнул, будто перед прыжком в прорубь, и мы вошли в разбитый цех. Перед нами был небольшой, залитый лунным светом зал с двумя рядами станков. Один ряд выстроился вдоль окон слева, а справа приткнулись еще несколько, расположившись за длинной металлической ширмой. Почти у самого входа валялся тяжелый стол и длинные лавки, отброшенные взрывом.
Я посмотрел в дальний конец зала. Снаряд разрушил стену, только один фрагмент ее уцелел. Высокий, с острыми гранями, он походил на обелиск, вверху которого сохранились остатки портрета Ленина и звезда с лучами. Полумесяц заглядывал к нам через пробитую крышу, а Ильич щурился со стены.
Надо поискать прибором artefaktum, вдруг сказал испанец.
Чего? спросил Михей, уже возившийся с обрывком провода.
Предмет. Очень похож на обычный, но другой.
Да говори ты толком!
Руис прищелкнул пальцами.
Не знаю, как правильно сказать. Это
Вещь из «темного» мира, замаскированная под что-то привычное глазу, помог я испанцу, и тот, утвердительно кивнув, начал рисовать мелом на стене диковинные кресты.
Я включил свою РУНу. А Михей прошел вперед, огибая станки. Пошерудив в углу, огорченно крякнул:
Кажись все, накрылась защита.
Из стены торчали обрывки кабеля и стержни скомканного корпуса.
Можно временную сделать, он почесал в затылке. Если соединить провода и ток пустить
Тише! Вскинув руку, я смотрел на прибор.
Стрелка РУНы уверенно поползла в красный сектор. Но никаких предметов, которые могли оставить «чужаки», я не видел. Огромная дыра в крыше, стальная балка с цепями, гнутые фермы и фрагмент стены с портретом. Всё.
Мы озирались, высматривая артефакт. Тщетнонайти его среди сотен разбросанных взрывом заготовок и деталей было практически невозможно. А потом заработал станок возле разрушенной стенки.
Что-то надвигалось, заполняя разбомбленный цех холодом.
Нарисованные мелом кресты испанца ссыпались вниз, как прах мертвецов, увлекая за собой штукатурку со стен.
Кто-то невидимый хлопнул дверцами металлического шкафа.
Ах, разбил мое сердце жокей, напевал женским голосом невидимый, и ушел навсегда Чего ж ты убежал, Семен?
Я почувствовал, как холод останавливает кровь, а Михей запустил руку в подсумок, всматриваясь в едва заметные переливы между трещинами сожженного простенка.
Ты не Семен! Едва осязаемая тень пролетела вдоль стенки, касаясь ее вытянутыми руками.
Кто ты, парень? Скользящая женская фигура подплыла ко мне совсем близко.
Я медленно пятился и вдруг увидел, как над ленинским портретом ярко горела п е р е в е р н у т а язвезда с пятью лучами. Вот онартефакт, ключ из темного мира, пятилистник смерти, открывающий призраку путь в Город!
Бей! Я бросился на землю.
Карабин Руиса оглушительно захлопал, и сам он кричал что-то, быстро меняя стрелянные конденсаторы. Яркие вспышки разбивались впереди, освещая руку Сарафанова с гранатой.
Михей, портрет! крикнул я.
Когда взрыв разнес кирпичную кладку с Ильичом, холодный огонь выплеснулся в цех. Ледяная волна подбросила меня вверх. Я увидел, как Михей судорожно машет рукой, пытаясь сбить пламя. Как Руис прижимает к виску ладонь, и кровь течет между пальцев. Как пляшет в воздухе сотканная из языков пламени фигура. А Белая Наташа приблизила ко мне лицо и прошептала: