Иногда старшина звонил в управление, для этого использовались жилкомхозовские телефоны. Но раза два телефонировали с укрытых в смотровых колодцах узлов связи. И если в домоуправлении Максимов ограничивался всякими там «эхами», «вотами», либо другими полуопределенными местоимениями, то в секретных точках доклад шел по всей программе.
После одного такого разговора пришлось галопом скакать через ямы к Гренадерскому мосту. На воде ждали чего-то серьезного, но, слава богу, обошлось.
Только в конце уже, когда во всем разобрались и все утрясли, возникла небольшая перепалка между старшими дозоров, речниками и уж совсем непонятно почему вызванными к мосту людьми из ОР-9.
Дозорные обложили водников, комиссар дивизиона «Шторм» Прокудин орал с палубы катера, что у него есть инструкция и «буде чего, он этой инструкцией заткнет пасть любому», а ордынцы тщетно пытались унять подшефный зверинец.
Редкие прохожие стягивались к пятачку, где вооруженные мужчины спорили до крика, и выяснение отношений перенесли на потом. Запыхтел старым дизелем катерок, унося красного и злого Прокудина, оттянулись в глубину дворов пикеты сторожевой охраны и только забытый служебный песик долго чесался на тротуаре, пока не обступили его недобрые граждане. Барбос испуганно надулся и, визжа, понесся к своим. Вдогонку свистнули, кто-то вздохнул: «жирный, подлец, какой», а серо-зеленый автобус с крестом на задней дверке остановился на углу и впустил в себя забытую штатную единицу.
Несколько дней прошли в подобной текучке. Однажды вечером нагрянул Берендей и объявил, что ждут важного субъекта со стороны Шафировской дороги. Народу собрали много, подогнали технику, а толку чуть. Бегали, микишились, обесточили район, держа под напряжением ультра-пушку, без толку перекидываемую с места на место. В конце концов порвали толстый кабель, питающий боевую часть орудия, на подстанции что-то замкнуло, и пока переводили «универсального наблюдателя» из сети на батареи, примчался разъяренный Берендеев.
Товарищ майор поставил весь личный состав в известность, что мы есть мудилы гороховые, что ОРВЕРы невредимо проскочили сквозь наши раскоряченные заграждения и что «на башнях» уже есть потеричетверо убитых.
Просрали. Самым натуральным образом просрали. Надежда ведь была на нас, что не пропустим. Не кто-то, а именно ты должен был задержать нечисть. А стоящий за тобой должен знать, что может делать свое дело без оглядки.
Сколько там людей, Вова? полушептал высокий сержант, сидевший спиной к нам. Двое, ну трое, вместе с оператором. Охрана после госпиталя. РУН нет, тяжелых карабинов нет, только перделки эти вот карманные. Охо-хо, сержант потер подбородок. Говорил же я тебе, Вова. Ставь банки на параллель. Вова поставил. Вова умный
На Максимова упал острый луч света.
Кто там фонарем махает?! зло крикнул старшина.
Ты поговори мне!
Старшина прищурился, закрываясь рукой, и медленно встал.
Виноват, товарищ майор, скис Максимов.
Еще и как виноват, голос начальника дробился сердитыми камнями. Ладно, техники проспали, но ты
А что, я этот, как его Максимов извлек из памяти подходяще значимое, как ему казалось, определение, вундеркинд, что ли?
Нет, Матвей, ты ундербундмаленький усатый раззява. Тебя чего сюда поставили, а? Смотреть, наблюдать, предотвращать. А ты пальцем ковыряешь в ж
Вот к чему, Евгений Викторович, вы меня обзываете? не дал закончить «промывание» Максимов. Я на два аршина под землю не вижу, и электронаводки у меня нет, а у техников есть.
Техники получат свое. А мы свое. Башня теперь, как яйцо всмятку. Ты Калиниченко знаешь?
Знаю. Высокий такой. Он инженер там.
Он покойник.
Старшина тихо спросил:
Достоверно умерший?
Слава богу, да. Хоть в пособие помещай.
Майор раздал карточки с изображением молодой женщины и текстом, в котором указывались приметы. По рядам прошелестел разговор о «подкидыше». Замелькали белые листки с портретом Астры. Я чуть не охнултаким поразительным было сходство со Снегурочкой.
Теперь всю душу вытрясут, пока не найдем, бубнил все тот же сержант. Будет теперь служба!
Не ной, глушил дядьку расхлябанный тенорок. Не трави душу.
Разговоры пошли по всему периметру и утихли только тогда, когда командиры групп стали разводить людей по маршрутам
РУНАэто ручной универсальный асинхронизатор. Хитрый такой приборчик, показывающий отклонение от стандарта в общем магнитном поле. Если «минус», значит, отрицательное поле, тревога, возможно присутствие ОРВЕРа. Если плюсхорошо и чем плюс больше, тем лучше. Кстати, и характер человека можно им определить: те же плюс и минус, только диапазоном поменьше. Я на людях поработал, для интереса.
Максимов, например, почти всегда был в позитиве. Берендей тоже, но когда орал, стрелка убегала в минус, дотягивая примерно до ведьмака или оборотня. А когда я тайком хотел «прозвонить» Астру, прибор, к сожалению, забарахлилстрелка стала прыгать по всему диапазону, пока РУНА не потухлапришлось заменить портативный аккумулятор.
В школе нам объясняли устройство асинхронизатора, но всю «технику» преподавали по старинке и, как человек бесконечно далекий от всего электротехнического, я запомнил лишь как с ним обращаться. Аппарат неплохой. «Бьет» метров на сто, неприхотлив и прост. Правда, аккумулятор часто приходится менять. Шкала состоит из восьми делений, покрытых светящейся краской, что очень удобно в темноте. Посередине ноль, справабелая дуга, слевадлинная красная.
Сейчас аппарат показывал ноль«голый вася», норма. Однако Максимов направился вглубь разваленных сараев и торчащих пиками кустов.
Ничего, бодрил Максимов, покрутимся полчасика, зато совесть будет чиста.
Знаю я эти его полчасика. Как пить дать, застрянем до утра.
Старшина, давай мотать отсюда, завтра подъем в четыре.
Щас, ща-ас, вон до той стенки и пойдем.
Сначала до стенки, потом от стенки до забора, потом от забора до опять забора, на этот раз каменного, и мелькнули во дворе белые пятна халатов. Больница.
Вот она, родненькая! просиял старшина и я понял, что спать в обозримом будущем не придется.
Стрелка РУНы тупо лежала в секторе «зеро», но дотошный напарник сперва обнюхал здание по периметру, потом прошел вдоль забора и приказал «готовиться к высадке».
Я тут в парке осмотрюсь, а ты давай внутрь. Разыщи план здания, выясни, кто здесь лежит. Не спи, старлей.
Да что там будет! Вон прибор в нуле завис, не дергается даже.
Прибор, это что? Это металл в ебаните. Головой надо соображать. У тебя голова или чайник?
Голова.
Тогда соображай. Эвакопункт здесь был. Брал в день сотен до трех-четырех. Ранения средние и тяжелые, а медпомощи никакойне профиль. Привезли, распихали по машинам и отправиликого на койку в госпиталь, кого на кладбище. Сотни людей вопят от боли, не видя белого света. Представляешь, какое минус-поле?!
Да-к это когда было то, год назад. А сейчас тут дистрофический стационар.
Ни хрена. Остаточная деформация все равно есть, значит, минимум психоспоры остались. А «гостю»это как старая навозная лепешка для червяков.
Максимов, да ерундистика это все.
Товарищ старший лейтенант, вздыбился Матвей, я сам решу, где ерундистика, а где еще что!
Он перемахнул через забор в сад, а я сделал шаг к воротам. И прямо перед моим носом вылетел из ворот грузовик, сбив деревянный шлагбаум. Вслед за грузовиком выскочил доктор в халате и, потрясая зажатыми в кулаке бумагами, закричал:
Стойте немедленно! Вернитесь!
Грузовик скрылся из виду. Доктор снял очки, вытирая лоб.
Безобразие! он спрятал бумаги в карман и неприязненно посмотрел в мою сторону. Чем могу?
Я вытянул удостоверение.
Старший лейтенант Саблин, комендатура.
Рюрик Евгеньевич, горздравотдел.
Я чуть не рассмеялся. Рюрик походил на доктора из детских книжек.
Нам надо осмотреть здание и проверить документацию на него. Не возражаете, Рюрик Евгеньевич?
Да ради бога! Зданиевот, документы находятся в архиве