На одной из полок развалился кот. Сначала я даже мимо проскочил, не обращая внимания (таким довоенным покоем убаюкивала пыльная тишина), а потом обернулся в недоумении. Да. Сидит, урчит и щурит глаза. А ведь их съели всех
Кс-кс.
Зверь ткнулся ухом в протянутую ладонь, заурчав еще сильнее. Лучики света заиграли с мягкой шерстью, отсвечивающей фиолетом.
Киса, маленький
«Киса» упал на спину, изворачиваясь, но какие-то, едва уловимые, звуки плеснули ему в глаза ту озабоченную целеустремленность, которая возникает с приходом хозяйки с рынка.
Мелкая рыбешка, довольно явственно произнес женский голос и утонул в смехе.
Тут же угукнул примус, а на его шмелиное гудение отозвался стук детского мяча, колотимого в пол. Казалось, сейчас откроется какая-нибудь дверь, рассеянный чудак-профессор зашагает, стуча палкой по лестнице и, хлопнув себя по лбу, крикнет вверх тонким голосом: «Машенька! Где мои очки?»
На втором этаже хлопнула дверь. Котяра скатился под стеллаж, а я увидел вместо ожидаемого профессора какого-то пончика в куртке из рыжей парусины.
Ты еще наплачешься! взвизгнул толстяк и выскочил на улицу.
Дверь с молоточками немного подумала и, скрипнув, отворилась наружу. Я поднялся наверх. По обе стороны длинного коридора располагались квартиры и дверь, первая справа, тихонько скрипнула, полуоткрывшись.
Эй, кто живой есть? Я остановился на пороге. У вас дверь открытая.
А без любви, какая жизнь, пропел женский голос, и я вошел в чистую светлую комнату с распахнутым во двор окном.
Здесь все было чудно: порхающие шторы, букет полевых цветов на столе, разбросанные в беспорядке вещи. Только вот самой обладательницы вещей обнаружить не удалось. Грешным делом подумалось, что я обознался и принял за человечий голос патефона из угла. Но когда игла снова заскрипела на пластинке, слащавый мужской тенор проинформировал, что «утомленное солнце нежно с морем прощалось». Ну и чудеса! Куда пропала хозяйка?!
Я обшарил глазами комнату и, каюсь, даже заглянул в щель между комодом и стенкой, но тут же увидел в зеркале улыбающуюся красавицу. Как раз такой могли принадлежать чулки-паутинки, переброшенные через стойку кровати.
Здрав
Договорить я не успелкрасавица исчезла. Я опять глянул в зеркало, но на сей раз, в нем не только не было женщины, сама комната отразилась вместо розового благоухания страшным зевом обугленной стены. Отпрянув, я увидел на уцелевшей стене фотографию этой женщины. В рамке с черной полосой.
Я бросился вон.
Саблин! донесся в окно голос Максимова.
На бегу, повернув голову, я, конечно же, зацепился сапогом за порог. Вместо длинного коридора и квартир напротив, зияла пустота, и, судорожно махая руками, я рухнул вниз.
В ударенной голове звонко перекатывалась мелочь, и самый тяжелый «пятак» долбил тяжелой медью в затылок. В лицо прошамкал беззубый говорок:
Ты чё, милок, там делаешь?
А?
Вылазь, говорю! старушка озабоченно глядела сверху. Упал?
Держась за корни вывороченного тополя, я пополз из ямы наверх. В голове шумело, фуражку потерял, Максимов исчез, дом тоже.
В поисках пропажи пришлось просить помощи у бабки.
Уважаемая, а где восьмой дом?
Да прям перед тобой!
М-да. Старушенция, видать, сама недавно в яму падала. Я еще раз осмотрел горелые стены, выдаваемые за апельсиновый домик.
А ты, мать, ничего не путаешь? Он такой оранжевый. И девушка на втором этаже.
А! Валька? Валька справная! И домик хороший. Только это год назад было. Немец его разбомбил. А Вальку еще до войны отравил бывший любовникФилипп Тимофеич.
Это жирненький такой? В брезенте?
Он, ирод. Ты что жего ищешь?
Да на кой он сдался!
Ответа не было, старушка исчезла. Вместо нее щурился на солнце Максимов.
Кто это вам на кой сдался?
Ладонь старшины была собрана «домиком», а сам он разглядывал мой планшет, болтающийся на ржавой пике уцелевшей лестницы. Да, не окликни меня старшина, на полном ходу влетел бы я в пустоту, приземлившись аккурат на эту вот арматурину.
Максимов, я
Ладно, приходите в себя, а потом пишите Берендееву рапорт.
Берендеев озабоченно выводил на схеме района какие-то крючья, выслушивая пояснения старшины.
Они, товарищ майор, на этот дом в момент попали, сказал Максимов, поглядывая в мою сторону. Одним словоминтуитив!
Ладно-ладно.
Берендеев финальным штрихом накинул косую петлю на целый квартал домов и жирно вывел в центре: дом 8.
В патруле пусть еще походит. Вместе с тобой.
Он заштриховал нарисованную кривую и полюбовался своей работой:
Ну как, а?
Еще один, в гражданском, молча сидевший в углу кабинета, выпустил облако табачного дыма.
Прямая парабола чистейшей воды, майор! Поздравляю!
Глава 11Эвакопункт
Всю дорогу Максимов тосковал. Он и с утра выглядел не очень, а после того как Берендей опять включил его в дозор, оплыл совсем. А видок! Кубанка старшины была шита разными нитками в разных местах, поверх гимнастерки блестела шоферская кожанка с «мясными» пуговицами, а бриджи вообще были шик: нечто отдаленно синее в пугающих индиговых разводах.
Надо сказать, что в ОСКОЛе на обмундирование и военную выправку смотрели как-то облегченно. Я часто дежурил у телефона и все построения дозоров имел возможность созерцать лично. Балаган! Пыльники, брезентовые курточки, железнодорожные полушинели. Один даже приперся в юнгштурмовкеи морской фуражке.
Словом, кто во что горазд, как в гражданскую войну. И ведь не «рогожа» это из запасного дорожного батальонаспецы высокого класса.
Вот и Максимов имел вид партизана, выдернутого из-под елки в ближайшем лесу. Правда, вооружился строго по уставу: 12,7мм карабин с термохимическими патронами, ЭТРэлектроточечный разрядник и две гранаты «эфки», что в переводе на технический языкэнергофугас малый, переносной, ЭФ-1. У меня тоже был ЭТРлегкая изящная вещица для нейтрализации призраков и прочих параэнергетиков. Вместо карабина мне полагался тяжелый термопистолет «ТТ», а «энергофугасов малых переносных» я не получил ввиду их дефицитности.
На очередной крыше мы сделали привал. Старшину так и тянуло в темные пространства: чердаки, подвалы.
Сейчас пивка б, а Максимов? Через мост на летнюю площадку и к ларю. Бахнул бы пивка?
Да. С рыбкой.
Не, лучше с колбасой. А рыбку удочкой. Помнишь, как тут сетями корюшку ловили? Артелью!
Я не местный Станция Дно, до войны машинистом состава водил.
Нравилось?
Нравилось!
Мы помолчали, глядя на тусклые блики уходящего солнца.
А вы, товарищ старший лейтенант, чем на гражданке занимались?
Историю преподавал в средней школе.
Ученый человек! он поправил что-то в сапоге и добавил зло:У меня в техникум было направление. Прямо в субботу, двадцать первого, товарищ Якименко вручил. Не довелось. Максимов дробно стукнул каблуком по железу и поднялся. Пора идти.
Я направился к пожарной лестнице, рога которой высовывались за парапет, но Матвей уловил меня за пояс и потянул в чердачное окно.
Зашел с крыльца, вышел с оконца, запоминайте, товарищ Саблин. В спецшколе, наверное, учили?
Учили.
Старшина подбодрил:
Ничего, это как на передовой: если в первом бою не убили, считайся бывалым.
А ты на фронте был?
У меня бронь энкапээсовская была. Я у райвоенкомата сутки торчал, чтоб из очереди забрали. В депо крик, визгдезертир, мол, трудового фронта. Спасибо милицейскому начальнику, сади, грит, Якименко, человека на паровоз и не дергай, он не к теще за грибами ходилна войну просился. Ну вот, сделал я два рейса, а в третий немцы эшелон раскокали. Прямо возле станции, километра за два. Всех «безлошадных» путейцев хотели в желдорбат собрать, но не успелитанки к самой станции подошли. Дали нам тогда карабины, по одному на троих, да учебный «Максим». Из деповских только я и Сашка Ребров из того боя вышли. Остальные ребятки у вокзала полегли, по месту, так сказать, работы.
Максимов опять уныл и дальше топал молча. Небо затянули серые тучи, плеснул дождь, и, накинув плащпалатки, мы еще несколько часов таскались по задворкам.