Да причем тут немилость, обалдуй,ватаман снисходительно усмехается, довольный испугом ватажника (боитсязначит, уважает), и ободряюще треплет того по плечу. От сей ласки Ухмыл, напряженно улыбаясь, оседает чуть ниже, так как рука у Хитруна тяжела дюже, но держится.Буяну пока отдай, она ему сейчас больше понадобится. А для тебя у меня другое задание. Как раз по тебе и будет, кровь из носу, никто другой не справится. Та придумка с костерком под Махиной была хороша, да кто ж знал-то про пенку ихнюю Так вот, беги что есть сил к Махине, привлеки внимание наших вражин, говори и делай что хочешь, хоть на ушах пляши, хоть задницу голую показывай, но чтобы Махина на месте оставалась, понял? А мы тем временем дело сделаем
А что ж ты задумал, батько?вопрошает заинтригованный Ухмыл, чувствуя, что имеет такое правознать. Больно уж трудную задачу подкинул ему ватаман.
Ватаман хищно щерится, снова топорщит громадные усы, сверкает глазами, аж жуть бандюков пробираети вдруг, донельзя довольный собой, громко ржет:
Неужто не поняли еще, кровь из носу? Да дерево срубить я задумал! С таким елдаком, ежели умно в колеса вставить, Махина больше никуда не денется! Чего нам и надобно!
Глава 19, где в споре истина так и не родилась
Чем ниже стоишьтем больнее бьют.
«Апофегмы»
Ощупал я себя растерянно, еще не веря, что цел остался,рассказывал окружившим его на лежаке слушателям Безумный Проповедник, вращая слегка выкаченными от нешуточной сосредоточенности глазами и оглаживая лопатообразной ладонью седую бороду,даже за нос пребольно ущипнулда нет, и в самом деле цел! Только рано, скатертью дорога, радовался
Эй, путешественники, усы узлом! Поговорить бы надо!
Головы всех присутствующих, качнувшись, как поплавки на поклевке, повернулись на неприятно знакомый матюгальник. Так и естьнапротив оконца махинерии, снаружи, на перроне, стоял никто иной, как Ухмыл. Бритый череп, весело бликующий зерцальными зайчиками, вислые рыжие усищи, кончиками упирающиеся в широкие плечи, насмешливая рожа, настежь распахнутый на груди серый армяк, демонстрирующий давно не стиранную грязно-белую рубаху, черные, пузырящиеся на коленцах штанцы,все в полном комплекте.
Ни фига себе,беспечно хмыкнул Воха, вольготно развалившийся на лежаке и чувствовавший себя за железными стенами махинерии в полной безопасности от вражеских происков.Не бандюки прямо, а детская неожиданность. Никак не отстанут, ёлсы полосатые!
Вот незадача,пробормотал Проповедник,я и не заметил, скатертью дорога, как мы сызнова остановились.
И я тоже,кивнул Воха Василиск.Интересный ты рассказчик, дедуля, обертон те по ушам.
Главноене занимательность, главноезнания,Минута наставительно подняла указательный палец, демонстрирую полное самообладание появившейся вражинетипа, видала я таких пачками и пачкала неоднократно, так что и смотреть не на что. Но где-то в глубине глаз все же мелькнул тревожный блеск.
Приметив это, Благуша решительно поднялся и шагнул к оконцу поближе, словно желая загородить любимую своей широкой грудью.
Чего желаешь, бандюковская рожа?
Вот так сразу и бандюковская,ничуть не смутился Ухмыл, которому это чувство вовсе было незнакомо.Я тут, понимаешь ли, мирные переговоры наладить пытаюсь, а меня словно мордой об стол. Эх, люди Вот, смотри, у меня и сабли нет,бандюк похлопал ладонью по пустым ножнам.Говорю жемирный я!
Ага, а рядом где-нибудь еще один обалдуй с двумя саблями стоит, оторви и выбрось,презрительно бросил Благуша.Не о чем нам с тобой разговаривать, бандюк, проваливай!
Тут Воха тоже поднялся и небрежно-ленивой походкой приблизился к оконцу.
Погоди, торгаш, давай послушаем, мы ж никуда не торопимся. Вдруг что забавное скажет. Слышал жемирные переговоры предлагает, и это бандюк-то! Явно неспроста, видать, почему-то приспичило! Может, еще пенкой угоститься захотел, как на прошлой остановке? Тем более что ему-то и не досталось, ежели не ошибаюсь?
Трещи, трещи, сорока, пока крылышки носят,туманно, но многозначительно ответствовал бандюк, продолжая ухмыляться.
Пусть говорит, Благуша,вдруг поддержала Воху Минута. Слав почувствовал, как ее ладони мягко легли ему сзади на плечи, а теплое дыхание коснулось уха.
Ну хорошо, оторви и выбрось,продолжая сохранять строгий и неприступный вид, разрешил слав, внутренне млея от прикосновения послушницы Храма Света, столь желанной для него в любое время дня и ночи.У тебя ровно двадцать секунд, рожа, чтобы нас заинтересовать. А не сможешьМахина поедет дальше.
Вот это другое дело!еще шире осклабился Ухмыл, демонстрируя небывалую радость.Спасибо, девица. Расцеловал бы, ежели б мог, да стены мешають
Обойдешься,отрезал слав.Говори. Не тяни время.
Ладно, ладно, усы узлом. Дело, значит, вот в чем: заслал меня ватаман узнать, как нам обратно через Бездонье в нормальный домен перебраться
А, так ты засланец!непонятно заржал Воха.
Обратно им теперича захотелось,ворчливо пробасил дед, тоже не утерпевший и подступивший поближе к остальным.А нечего было к нам чипляться! Сами ведь тогда в Простор-домене к нам полезли, вот и получили по сусалам!
Да ладно, уважаемый, с кем ошибок не случается,Ухмыл примирительно пожал плечами.Нам от вас уже ничего и не надобно, кроме одногопокажите дорогу обратно. Мы и отстанем.
А мы и сами не знаем, обертон те по ушам!Воха подмигнул остальным.
Как же, поверил я,Ухмыл фыркнул.Какого ж тогда рожна в самый центр поперлись? Явно в гости к ёлсам намылились, какие-то общие дела вести.
Да от вас и спасаемся, дудачина ты этакая!
А вот дорогу покажите, и спасаться не нужно будет!
Трепотняона и есть трепотня,вздохнул дед.Трогай, Благуша, Махину
Услышав это, Ухмыл помрачнел.
Вот, значит, как Хотел я вашему Вохе балабойку отдать, в знак мирных намерений, да не вышло Ну, как знаете
Благуша, не слушая больше бандюка, уже развернулся было в сторону водильного кресла, как Воха вдруг вцепился ему в рукав, словно клещ.
Постой, слав! О чем это он глаголет? Какая еще балабойка, Ухмыл?
Бандюк привычно осклабился, огладил пальцами усы, и вдруг одним движением выхватил из-за спины балабойку. Воха охнул, узнав свой родной инструмент, с которым не один год полюбовно в обнимку хаживал из веси в весь, из города в городсинего дерева, с гладкими обводами корпуса, напоминающим своей грушевидной формой красивейшие женские бедра, в черном лаке по бокам и с обратной стороны грифа, с пятью дорогущими струнами из вяленых жил ханыги, чистый дрожащий звук которых развязал немало сердец и кошельков. А бандюк, небрежно вдарив по струнам, запел громким гнусавым басом, откровенно издеваясь над бардом:
Я гуляю как собака,
Только без ошейника.
Не ложитесь вы, дурёхи,
Под меня, мошенника!
Отдай, поганец!завопил Воха, словно раненая в задницу трепыхала. Завопил и рванулся всем телом к оконцу, едва не впечатавшись лицом в стеклобудто и не было никакой преграды между ним и бандюком. Хорошо еще столик остановил, наподдав ему краем под ребра. Но Воха, не обращая внимания на боль, пожирал свою балабойку глазами, точно оголодавший крайн, дорвавшийся до своего национального кушаньясала.Не твоя! Отдай!
Ухмыл насмешливо подбоченился и помахал балабойкой перед оконцем, словно обыкновенной палкой. При виде столь грубого обращения бард аж застонал.
Дорогу сказывай, усы узлом,глумливо бросил Ухмыл.Тогда и получишь.
Воха, совсем потеряв голову, рванулся к дверце махинерии, но дед и Благуша, не сговариваясь, стиснули его с двух сторон плечами, словно кирпич, угодивший в общую кладку, а Минута, шмыгнув за спину, уткнула барду в район правой почки пальчик, да так пребольно уткнула, что Воха задохнулся. И тихо шепнула на ушко:
Хороший ты человек, Воха, но только попробуй про олдя сказать, так враз кости пересчитаю! Спроси Благушу, ежели не веришь. Он видел, как я это умею. Живого места не останется.
Вид у Вохи от этих слов сделался самым разнесчастным. Но воистину хорошим человеком оказался бродячий бард, да еще и мужественным в придачу.