Дать противоядие? Но отчего? К тому же я был ноль в медицине. Максимум, что мог рану перевязать или самогоном обработать. Я забрался в кузов машины. Может им и было плохо, а мне хотелось есть. Я открыл банку с тушёнкой. Накапал себе стопку самогонки. Скоро опять ночь. Значит, придётся наблюдать за чудовищами. Я откинулся на сидении. Что было сегодня? Где реальность, а где вымысел? Я подцеплял сухарём жир из банки с тушёнкой. Запивал водой и ни о чём не думал. Наступило какое-то отупение. Словно не было ничего. Я впал в ступор. Еда казалась самым важным, что было сейчас. Больше меня ничего не волновало.
Начало темнеть. Это вывело меня из оцепенения. Если я не хотел лишиться группы, то пора было их поднимать и затаскивать в кабину. Я помог Джули доползти до машины. Посадил её в кресло и пихнул в руки фляжку. Потом потащил к машине Бурого. Убивать меня у него не было сил, что было хорошо. Посадив их в машину, я закрыл двери. Проверил фары. Если ехать на ближнем свете и на небольшой скорости, то мне хватит энергии аккумуляторов до утра. А там выйдет солнце и запитает аккумуляторы до нужных значений. Оставаться в такой близи от города я не собирался. Тем более что позади, в том месте, где должен был находиться город, исходило зеленоватое сияние.
Я завёл машину и поехал. Тяжело было морально, когда что-то прыгало на лобовое стекло и пыталось его пробить. Это что-то непонятное загораживало обзор. Настойчиво стучалось в кабину, запевая свою пронзительную песнь. Отвратительное существо, а человек, который его придумал, должен мучиться и после смерти. Этого я желал ему искренне. Сколько я не всматривался в тварь, которая ползала по кабине машины и пыталась добраться до меня, я не мог её разглядеть. Я видел лишь красные глаза, которые действовали возбуждающе на нервную систему, а с эффектом звука вызывали панику. Я чувствовал телом колебания, что исходили от твари, но отказывался их замечать. Я отказывался признавать этот ужас, как реальность. Для меня это был страшный фильм режиссера-садиста с дурной психикой. В реальности так бояться было нельзя, иначе можно было бы помереть от страха, чего я не хотел.
Стишок превратился в молитву, которая связывала меня с реальностью. С той реальностью, которую я хотел видеть в своей жизни. Поле, цветы, девушка и никаких тварей. Свой дом в тихом городке уже не казался таким уж скучным и тусклым вариантом прожить жизнь. Жена. Дети. А ведь такое было возможно. Но я знал, что стоило мне вернуться в город, как все эти мысли отойдут на второй план, потому что спокойной жизни я не хотел.
Через несколько часов я уже начал спокойно воспринимать попутчиков, что и правда походили больше на саранчу. Назойливую мошкару, которая переросла все разумные размеры. Человек такое существо, что приспосабливался ко всякой гадости. Джули и Бурый, похоже, были без сознания. Я надеялся, что они не помрут за эту ночь.
К рассвету мы отъехали достаточно, чтоб не переживать о влияниях научного города на наши умы. Я мог спокойно задремать в кресле, пока аккумуляторы подзаряжались рассветным солнцем.
И где мы? спросила Джули, которая пришла в себя и теперь отпивалась водой.
Сама смотри, ответил я. Ночью ехал на запад. Там мы сейчас и находимся.
Ночью?
Мне не понравился твой родной город. Компания саранчи была приятнее, ответил я, не открывая глаз.
Сильно.
Как там Бурый?
Пошёл воздухом подышать, ответила Джули. Ты валил бы с водительского места. Я сяду.
Ты как?
Нормально. Отошла.
А сейчас ты рассказываешь, что это была за дрянь! рявкнул Бурый.
Давай без глупостей. Ствол убери и поговорим, сказала Джули. Я посмотрел в их сторону. Бурый приставил обрез к спине Джули. Она как раз выходила из машины.
Я терпеть не могу, когда из меня дурака делают! Какого хрена творилось в городе?
Я знаю не меньше твоего, стараясь сохранять спокойствие, ответила Джули.
Газ ядовитый, предположил я. Чего-то меня начало напрягать, что в группе постоянно кто-то на кого-то наставлял оружие. Вызвал галлюцинации.
Если она жила в городе, то должна была предупредить о роботах напичкана этой хренью.
Считаешь, что тот мальчишка был роботом?
Охранка, которая сработала, когда я выстрелил, сквозь зубы сказал Бурый.
А на кой ляд нужно было стрелять? выругалась Джули.
Тут я с ней согласен, ответил я. Пусть это был робот, но ты не знал, что мальчишка не живой. Тогда зачем выстрелил?
Чтоб не сдал, идиот.
Бурый, отстань от Джули. Она не могла знать всех ловушек, что были там. Мы сами полезли в качестве разведки. Надо думать, можно ли будет сюда вернуться, или лучше найти более спокойное и прибыльное дело, чем лазить по городу напичканному охранниками в виде роботов детей, которые распространяют галлюциногенный газ, сказал я, выбираясь из машины и пересаживаясь на заднее сидение.
А почему ты не поддался? Джули, похоже, заразилась подозрением от Бурого. Вроде он её не кусал.
Когда мы въехали в город, то асфальт был чистым и ровным. После того как побеги, что вылезли из бара, начали плеваться шипами, то асфальт начал разлетаться на куски. Если такое было часто, то город должен был напоминать место после бомбёжки. Вот и сработало, что это всего лишь красивая картинка. Когда же я увидел, что ты сворачиваешь с ровной дороги, а Бурый стреляет по пустым окнам, то в этой идеи только убедился. А дальше оставалось лишь не обращать внимания на ужасы, которые нас преследовали.
Цветы? Я видела трупы людей, что заполонили улицу, ответила Джули. Без глаз, в оборванных одеждах. Они хотели остановить машину. Забраться в неё.
Тараканы и клопы. Они лезли изо всех щелей и напоминали ночных тварей, ответил Бурый, опуская обрез.
У каждого была своя картинка, ответил я. На меня газ подействовал не так сильно, как на вас.
Да ты, похоже, ничего не боишься. Ночью по степи ехать, когда не знаешь, как за руль держаться, сказала Джули, обходя Бурого и садясь на водительское место.
Почему же? Боюсь. Но это не мешает разделять страхи и реальность, ответил я, закрывая глаза. Меня до сиесты не будить.
Черта. У каждого из нас есть своя черта, за которую опасно переходить, иначе ты потеряешь себя, изменишься. Когда сострадание будет потеряно, а на первое место выйдет желание жить. Своя шкура окажется ближе и дороже, чем чужая. Я всегда считал, что такие люди, которые ставят свою жизнь в приоритете, они перестают быть людьми, а становятся животными. Нет. Они не становятся животными. Себя таким животным я не считал. Не считал и скотиной, потому что вчера мне было всё равно выживет ли Джули, с которой я спал в городе. Мне было всё равно чокнится ли Бурый. Я знал лишь одно: если они будут представлять для меня угрозу, я её устраню, как это делал Бурый. Что-то изменилось. Я стал циничнее и эгоистичнее. Вроде надо было расстраиваться по этому поводу, но я испытывал на душе лишь здоровый оптимизм, когда считаешь, что всё делаетесь лишь к лучшему.
Глава 9. И что дальше?
Теперь мы ехали ещё и ночью. Мне реально стало плевать на тварей, которые пытались проникнуть в машину. Они явно считали машину каким-то диким, невиданным существом, которое не понятно было представляет опасность или нет. Одно было точно, прокусить шкуру этого чудовища твари не могли. А значит можно было убедить себя, что мы в безопасности. Погружались же люди в батискафе на дно моря к акулам? Так, а мы чем хуже?
Эта тварь появилась под утро. Я раньше её не видел. Явно была какая-то разновидность саранчи. Она плевалась зеленоватой жижей, которая растворяла дворники машины и делали обзор невозможным. Пришлось остановиться и дожидаться утра.
Если бы у нас были помощнее приборы, то можно было закрыть стекла железом, превратив машину в крепость, а ехать, ориентируясь по приборам. Получилась бы машина, которой ничего не было бы страшно, заметил я, наблюдая за зелёной жижей, что растеклась по стеклу.
На такие приборы денег уйдёт немерено, сказала Джули.
Надо считать, как всё это окупиться. А так ведь хорошая идея. Или какие-нибудь шипы налепить, чтоб саранча на окна не лезла.
Ты про тварей?
Да. На букашек из старой книги похожи.