Это сложное решение, Кирилл, но его нужно принять, кивнул судья.
Нет, нет. Лорд Богушевский покачал головой. Ведь есть же другой выход?
Он посмотрел с надеждой на судью.
Лорд Даррел вызвал в памяти образ поезда, который готов был увезти всех и каждого подальше из этого ада, и ответил:
Нет. Это мой Город. Я его никому не отдам.
«К черту поезд и корабли, к черту Землю», подумал он про себя.
После этого он, задрав голову, стал рассматривать однообразный серый потолок.
Никто не говорит, что мы начнем делать это завтра, так ведь? осведомился Джереми Грей.
Нет, конечно, нет, милорд, все еще не опуская головы, ответил судья. Просто я не вижу пока другого выхода, вот и все. Нам нужно быть готовыми пойти на этот крайний шаг, потому что очередное восстание не принесет Городу ничего хорошего. А оно может начаться в любой момент, не забывайте.
Подождите, внезапно барон поднялся. Но мы же можем эпидемия может начаться с тех, кто замешан в восстании? А потом почти сразу прекратиться? Нет лучше то есть хуже, но все-таки. Мы можем начать эпидемию с кварталов, на которые был наложен карантин после последней эпидемии. С тех кварталов, где снова поселились люди. И мы будем ни при чем тогда! Они сами будут виноваты! Они! Ведь есть запрет!
Судья опустил голову и с интересом уставился на барона:
Да, Алистер, я думал об этом. Количество жертв мы можем регулировать. Можно раздать врачам вакцину спустя, например, неделю. И все очень быстро завершится. Чума была привезена со старой Земли как биологическое оружие против возможной инопланетной угрозыкрайняя мера. О нем знали единицыэто неминуемо бы вызвало недовольство там, на Земле. На людей она действует сразу, но заражение протекает достаточно медленно, а вакцина проста в применении и действует как раз таки практически мгновенно.
Хорошо, хорошо, тихо отозвался барон.
Нет в этом ничего хорошего, пробубнил канцлер. Мы подвергаем людей огромному риску. А все из-за того, что
Ну же, канцлер. Из-за чего? прервал его судья. Уж не из-за наших ли креселэто вы хотели сказать? Кирилл, нашу проблему не решить иначе. И барон объяснилпочему.
Кирилл Богушевский промолчал и уперся взглядом в стол перед собой.
Думайте, милорды, думайте. Представления не имею, сколько у нас осталось времени. Если от вас не будет других предложений, нам придется запустить новую эпидемию, как только начнется восстание. И оно тут же захлебнется. Да, лорд Грей, как ваша дочь, кстати?
Вопрос застал мэра врасплох; взгляд его стал тяжелым и недобрым.
Замечательно. Мы уже назначили день ее свадьбы с Даниилом Кондратьевым.
Увезите ее на юг. Подальше от Васильеварано или поздно он попадется. Будет очень обидно, если ваша дочь окажется с ним как-то связана.
Что вы имеете в виду? тихо спросил Джереми Грей.
Бросьте, милорд. Судья прищурился и свел кончики длинных пальцев перед носом. Уже весь Город говорит о ее связи с Артуром Васильевымсыном мусорщика. Вы сейчас крайне уязвимыименно вы, милорд, ходатайствовали о титуле лорда для его отца. Теперь же весь Город знает, кто стоит за мятежом. Так что лучше будет, если Маргарет как можно скорее станет женой Даниила Кондратьева. Я вас просто предупреждаюВасильев в лучшем случае сядет в тюрьму, в худшемс него начнется эпидемия. Обезопасьте вашу дочь от связей с ним.
Всего хорошего. Джереми Грей тяжело поднялся из-за стола и, окинув мрачным взглядом присутствующих, добавил: Мы можем сколько угодно обсуждать здесь дела Совета, но в мою семью я прошу не лезть. Никого и никогда.
Стойте, еще несколько слов, лорд Грей. Я начал собирать от вашего имени ополчение на югепообещал беднякам много денег. И прощение всех долгов. Люди собираются, не разочаруйте ихим предстоит воевать с пристенными, которые поверят Васильеву. Это гражданская война.
Лорд Грей молча вышел из зала.
У меня есть любимая книга, спустя несколько минут молчания, когда каждый из лордов-советников думал о своем, тишину нарушил голос канцлера. Экземпляр достаточно ветхийеще со старой Земли его привезли сюда. Так вот, там утверждается, что «трусостьсамый страшный порок». Уж не боимся ли мы с вами на самом деле потерять власть и состояние, милорды? Может быть, стоит побеспокоиться я не знаю, о нас самих и наших семьях?
Я бы поспорил с вашим писателем, ответил судья. Храбростью никого не спасешь, пока есть глупость и невежество. Но раз они все же существуют, хорошо, что есть и мы с вами. Хорошо, что Городом управляет не Васильев. Вообще, я считаю, для таких людей, добивающихся своих целей за счет жизней, спокойствия и свободы окружающих, нужно строить отдельные тюрьмы. Чтобы они не могли даже случайно встретить нормального человека. А еще лучшев костер их сразу.
Барон хотел было согласно закивать, но, услышав последнюю фразу, лишь смешно дернул головой.
Браво, судья, спасибо. Какая гадость, буркнул он. Но это было крайне поучительно. А что делать, если цели добивается весь Город?
Я понимаю, к чему вы ведете, барон. Но уйти со своих мест мы не можем. То, что наши предки выстраивали долгие годы, то, что сделали мы, все это пропадет, если мятежники захватят власть
Не прощаясь, лорд-советник вышел из зала Совета и направился к своему кабинету. У порога его ждалитощий, всклокоченный паренек восемнадцати лет неуверенно переминался с ноги на ногу, нервно оглядывался по сторонам. Увидев высокую фигуру судьи, стремительно приближавшуюся к нему, он вжал голову в плечи и замер.
Майк, заходи, кротко бросил лорд Даррел, толкая дверь кабинета.
Мальчишка побежал за ним.
Что с твоим ухом? спросил судья, устраиваясь за столом.
Н-не знаю, отчего-то начав заикаться, ответил Майк и коснулся покрасневшей мочки, в которую была вставлена серебряная серьга кольцом. Наверное, из-за серьги.
Лечись. Вот оплата за последние статьи. Порывшись в бумагах на столе, судья достал чек и протянул его Майку, после чего передал ему несколько листов бумаги. А вот то, что нужно будет напечатать в ближайшие три-четыре дня. Все, как и всегда.
Мальчишка кивнул, принимая из рук судьи бумаги.
Как дела дома? после короткого неловкого молчания спросил лорд-советник.
Что? А. Хорошо, все хорошо. Продолжаем печатать газету, улыбнулся мальчишка. Отец думает добавить в нее страниц.
Как Ангелина?
Мама? Хорошо, да. Все хорошо, спасибо. Майк успел привыкнуть к таким разговорам: лорд-советник имел какие-то дела с его родителями, но все документы всегда передавал только через него. И каждый раз судья спрашивал о семье.
Ладно, иди. Судья кивнул, но внезапно передумал. Постой, я я забыл про одну бумагу.
Он принялся спешно копаться в ящиках стола.
А, вот. Достав какой-то разлинованный бланк, лорд-советник уставился на него, словно раздумывая, как его заполнить.
Наконец, спустя, наверное, полминуты, он взялся за перьевую ручку и принялся что-то спешно выводить на бумаге.
Не показывай пока это родителям, сказал лорд-советник, ставя в конце бланка подпись. Воспользуешься им в крайнем случае. Это рецепт на три дозы любого лекарства. Я не буду писать названиесами впишите, если потребуется.
Спасибо, неуверенно проговорил Майк, забирая бумагу.
Запомни, таких рецептов нет даже у наших врачей. По этой бумаге можно получить что угодно. Используй ее, только если это действительно будет необходимо. И не трать на ухо, прошу. Спроси у родителей, что делать, расскажут.
Хорошо, милорд, спасибо. Это все? Я могу идти?
Да, спасибо.
До свидания, милорд. Мальчишка начал пятиться к двери, ожидая от судьи какого-то ответа, но его не последовало, а потому он просто выбежал наружу.
Этот странный подарок сбил Майка Купера с толку, какой в нем был смысл?
Проблема Майка была, как у многих молодых людей в его возрасте, в чрезмерных оценках всего: начиная от храмового курса экономики Города, куда он поступил вопреки уговорам родителей, и заканчивая самим собой. Всему он придавал слишком большое значение, все казалось ему значимым и важным. Иногда в те минуты, когда Майку начинало казаться, что весь мир вращается вокруг него и для него, ему даже приходилось с трудом одергивать самого себя. И чем бы это все закончилосьнеизвестно, если бы в один прекрасный день около месяца назад, по окончании храмового курса, его не приняли на работу в банк барона Франку.