Никто же сейчас весёлых баек не травил? тихо поинтересовался Мигель, когда Дан отошёл достаточно далеко, чтобы не услышать его слов.
Однозначно нет! негромко ответил ему Пётр.
Кранты Стивену Совсем кранты заключил Мигель. И, кстати, этот гад нас ждать не собирается! Чего стоим?!
Номад Айвери, Равнина Фугграта, два дня пути от Подковы Сборщика, пять дней пути от города Стеинхольвег, Марчелика. 25 апреля 1935 года М.Х.
Роберт всегда был умным мальчиком, поэтому когда-то и стал молодым касадором. И речь даже не о выбранном роде занятий, а о том, что он как-то пережил детство в Марчелике, чтобы иметь впоследствии шанс сделать этот выбор.
И когда Роберт стал молодым касадоромтоже оставался умным. И когда его вадсомад попал в засаду другого вадсомадаостался умным. Потому и дожил до своих солидных тридцати пяти, чем могли похвастаться немногие его сверстники с равнин Марчелики. Его нынешняя благополучная жизнь покоилась на трупах, как минимум, десятка тех, кто был слабее, глупее и не так везуч.
Когда Роберту впервые предложили необычное сотрудничество, от которого без размышлений отмахнулся бы любой уважающий себя касадор (а после недолгого размышления отмахнулись бы и все остальные, уважающие себя гораздо меньше), он не стал пороть горячку. И рискнул. Прошло пять лет, и вот он во главе отряда. И фактически стал предводителем номада.
Ну почти Но Роберт очень надеялся, что вскоре станет. И, надо сказать, у него были основания так считать. Ведь он делал всё, чтобы номад поскорее оправился от смены власти.
А ещё старательно сглаживал глупые распоряжения Стивена, распределяя все обязанности за спиной номинального предводителя. Роберт отлично помнил серые от горя лица людей в первый день, когда они направились прочь от Подковы Сборщика. Ещё лет десять назад он бы сказал, что на то, чтобы оправиться от такого горя, уйдёт не один месяц. Однако его кропотливая работа уже приносила первые плоды, и люди потихоньку начинали приходить в себя.
Этот пограничный мир человечества был жесток, и мало кто здесь подсчитывал сгоревшие под солнцем Марчелики жизни Где-то на западе строились городки и возводились фермы, но там всё оставалось под строгим контролем Старого Эдема. Те, кто хотел богатства и свободыехали сюда, на фронтир, где в жаре зенита рождались такие богатства, что и представить себе бывает сложно. И те, кто приехал сюда и выжилмогли с полным правом утверждать, что мало кто сравнится с ними в силе воли
Как только в номаде начали отдавать верные распоряжения, как только каждому нашлось своё делолюди стали постепенно приходить в себя. Нет, были, конечно, и те, кто не простил убийств Роберту и его людям. И таких Роберт запоминал. И внимательно за ними следил, постепенно узнавая, кто они и почему злятся. Вот, например, старик-касадор Джон Грин с женой Сельмой всегда смотрят на него исподлобья
Почему так смотрят? Потому что брат Джона был застрелен, его дочь Александру похитили у ручья, а племянника Вульфа, отправившегося на поиски, убили в засаде. Угрюмый старикан отправился бы искать племянника и дочь, но сначала мечтает отомстить.
Этого надо будет первым убрать. Пусть он почти старик, но револьвер держать ещё умеет. И в схватке за ныне покойного Рональда Айвери не участвовал лишь потому, что был ранен, и жена его не пустила.
Вот девчонка по имени Кристина. Она явно хмурится. Потеряла одновременно и брата, и матьвроде как та была в числе похищенных женщин. И теперь она одна управляет фургоном. Ладная девчонка, одинокая А у Роберта все бойцы молодые и без женщины. Надо бы их подговоритьпусть подкатывают с серьёзными намерениями. И, глядишь, выйдет девка замуж и не станет вынашивать планы злобной мести.
А вон Розасуровая дама, настоящая гроза всех местных баб. Её бы надо как-то подбодрить, ведь почти всех убитых она близко знала. И наверняка винит себя в той истории со стиркой и нападением вадсомадов. Самый простой способ успокоитьнайти ей годного мужика. Жаль, что тут совсем дефицит с мужиками её возраста Придётся искать другие способы вернуть Розу в строй.
Сидя на козлах доставшегося ему фургона, Роберт глазом опытного руководителя, которого не просто жизнь уму-разуму научила, но и учителя были хорошие, подмечал все подобные мелочи. Но главное, что он подметил: люди стали оживать. Значит, его усилия не пропадают зря.
Ещё месяци страшное забудется, а новая жизнь войдёт в колею. Ещё три-четыре месяца, и доверять ему будут безоговорочно. Причём, все члены номада. И пусть официально предводителем он не сразу станет, но и это немало для простого мальчишки, который когда-то просто выжил
Солнце клонилось к закату. Размеренно скрипели огромные колёса, покачивались на ухабах фургоны, а Роберт расслаблено поглядывал по сторонам, стараясь приметить для ночлега местечко получше. Он сам никогда ещё не ходил в номадахэто всегда было несбыточной мечтой. Ему нравилось, что стоило лишь объявить привал, и всё в этом посёлке на колёсах начинало двигаться само собой. Эдакая маленькая армия, всегда готовая к походам. И даже к небольшой войне
А больше всего нравилось то, что ему самому почти ничего не приходилось делать. Всё можно было на кого-нибудь свалить Кроме, разумеется, своего чуткого руководства.
Внимание Роберта привлекла странная группа кактусов, растущая у них на пути. Он даже не сразу понял, что с ними не такпотому что это были просто кактусы. Однако Роберт привык доверять своему чутью, и если уж обратил внимание на растениязначит, и вправду есть в них что-то странное. Он поднялся на козлах, напряжённо вглядываясь вперёд в поисках ответа.
И ответ не заставил себя ждать: если бы ему понадобилось организовать засаду, именно так он и расположил бы бойцов. Отложив поводья, Роберт начал доставать револьвер
Выстрел грянул, как гром среди ясного неба. Один из его людей завалился на козлах с дыркой посредине лба. Рядом с самим Робертом, выбивая щепки из стенки фургона, свистнула пуля. Бросив поводья и уже готовый к стрельбе, он кинулся в фургон, но цели всё ещё не виделвпереди были только кактусы. И только спустя мгновение Роберт понял, в чём проблема
Нападение! Укрыться в фургонах!!! Принять специи на меткость и скорость! заорал он, пока ещё была возможность. Они слишком быстрые!
Ещё одну пулю Роберт буквально задним чутьём почувствовал и вовремя присел. Неизвестные нападавшие били меткоболее того, чертовски метко Прячась за кактусами, они лишь на мгновение появлялись и сразу скрывались обратно.
«Умно!»с досадой оценил Роберт.
В то же время Стивен, ехавший на головном фургоне, сразу понял, что на них напали. И скрылся внутри своего передвижного дома, хотя по нему ещё даже не начали стрелять: основная пальба шла ближе к центру колонны. Он судорожно сжал револьвер, пытаясь найти в себе силы высунуться и поддержать своих людей огнём. Теряя драгоценные секунды, Стивен всё тщился понять, на кого они нарвались и как им теперь выкручиваться
Над номадом повис женский визг, детские крики, вопли мужчин. Стивен прикрыл дверь и прижался к стене. Руки у него вспотели, а пальцы не слушалисьему было так страшно, как никогда ещё не было. Добившись столь многого, он теперь боялся всё потерять. И вдруг Стивен увидел, как удивлённо останавливаются мечущиеся люди, как Роза, выскочившая из фургона с охотничьим ружьём, бросает его на землю и начинает рыдать
Прямо навстречу номаду, спокойно, почти не таясь, шёл человек. Его не сразу заметили и не сразу узнали, потому что фигура его расплывалась в жарком мареве. Но чем ближе он подходил, тем больше людей узнавали его. Навстречу номаду со спокойной улыбкой шёл Дан Старган. Приблизившись к фургону Стивена, он стремительно вскочил на козлы, открыл дверь
И, прежде чем предводитель номада успел хоть что-то сделать, оторвал Айвери-младшего от стены и сильно врезал ему по затылку. Всё так же не спеша Дан вылез из фургона, спрыгнул и спокойно пошёл вдоль колонны номада под удивлёнными взглядами людей.
Следующей его остановкой стал его собственный фургон, рядом с которым лежал молодой касадор с простреленными ногами. Раненый парень тихо стонал, глядя на приближение человека, которого здесь считали мёртвым. Сквозь слёзы он всё пытался рассмотреть то главное, что знали в номаде Беккера про юного ученика Старика. А когда, наконец, разгляделначал плакать не от боли, а от безысходности. Дан улыбался