Черт опять выехал на дорогу, спеша оставить позади сотрясаемую толчками землю. Небо пронзили желтые молнии, и вокруг вездехода со свистом и грохотом посыпались тяжелые бесформенные штуковины (некоторые из них достигали нескольких футов в поперечнике). Ветры толкали вездеход, заваливали набок, не давая ехать быстрее сорока миль в час. Из приемника несся лишь треск помех.
Тэннер вписал машину в очередной поворот, остановился, погасил фары и, выдернув чеку из ручной гранаты, стал ждать у дверцы подходящего момента.
На экране появились огни. Черт настежь распахнул дверь, выпрыгнул под зубодробительный дождь и швырнул гранату.
Когда прогремел взрыв и на экране полыхнуло вспышкой, Тэннер уже сидел в кабине и гнал вездеход прочь.
Корни засмеялась - почти истерически:
- Ты их сделал, Черт! Всем ублюдкам - хана!
Тэннер отхлебнул из фляги, и девчонка одним глотком осушила остатки ее содержимого. Оба задымили.
Дорога стала совсем разбитой, ухабистой и скользкой. Машина, одолев высокий подъем, покатила под горку, а там с каждым оборотом колес все гуще становился туман.
Впереди возникли огни, и Тэннер приготовил огнемет. Однако никаких враждебных действий не последовало - вездеход разминулся со встречным грузовиком. В следующие полчаса им попались еще две фуры.
Сверкнула молния, а затем посыпались камни величиной с кулак. Тэннер съехал с дороги и отыскал укрытие в зарослях высоких деревьев. Небо совсем почернело, исчезли даже синие сполохи.
Минуло три часа, но буря не утихала. Один за другим погасли четыре обзорных экрана, пятый же показывал только тьму под вездеходом. Напоследок Тэннер увидел на экране заднего обзора, как огромное, расколотое молнией дерево яростно вздымает готовую оторваться сломанную ветку. Вездеход сотрясли чудовищные удары по капоту. Крышу кабины обезобразили три глубокие вмятины. Свет потускнел и вновь ярко вспыхнул. Приемник совсем онемел - исчез даже треск помех.
- Сдается мне, откатались, - подвел итог Тэннер.
- Ага.
- Далеко еще?
- Миль пятьдесят.
- Тогда, если уцелеем, у нас есть шанс.
- Ты о чем?
Откинув спинки сидений, они курили и ждали. Чуть погодя погас свет.
Буря затянулась до ночи. Спутники уснули - истерзанный корпус вездехода все еще оставался надежным укрытием. Когда стихия угомонилась, Тэннер открыл дверцу, но, выглянув наружу, опять замкнул кабину.
- Дождемся утра, - решил он.
Корни уцепилась за руку с наколкой «ЧЕРТ», и они уснули.
* * *
Доктор медицины Генри Соумз понимал, что проигрывает. Об этом ему настойчиво твердили колокола. Он накрыл юношу простыней и кивком подозвал мисс Эйкерс, с ног до головы одетую в белое.
- Мертв, - объявил врач, - вне всяких сомнений. Пусть подготовят бумаги мне на подпись.
Сестра кивнула.
- Кремация? - уточнила она.
- Да.
Соумз направился к девушке и внимательно ее оглядел.
- Эвви, - окликнул он.
- Да? - прошелестел слабый голос.
- Как ты себя чувствуешь?
- Можно водички?
- Разумеется. Сейчас.
Он налил воды и, приподняв Эвви, поднес стакан к ее губам. Врач знал, что скоро и сам свалится. Иначе и быть не могло. Постоянный и слишком тесный контакт...
- Где Фред? - спросила Эвви, напившись.
- Спит.
Девушка закрыла глаза, обведенные кругами испарины. Соумз опустил ее на подушки и перебрался к следующему больному.
- Сколько ей осталось? - спросила одетая в белое мисс Эйкерс.
- День или два, - ответил он.
- Значит, если привезут вакцину, есть шанс?
- Да. Если привезут.
- Но ты в это не веришь?
- Нет. Слишком далеко, слишком! И путь невероятно опасен.
- А я вот не сомневаюсь, что вакцину доставят.
- Замечательно, - пробормотал Соумз. - Правоверная ты наша. - Но он тотчас спохватился: - Прости, Карен. Я не со зла. Устал.
- Я знаю. Ты ведь две ночи не спал, правда?
- Не так давно позволил себе вздремнуть.
- Когда так выматываешься, за час не отдохнуть.
- Да, но все равно прости.
- Шанс есть, - упрямо повторила мисс Эйкерс. - Ты волен думать по-своему, но у меня брат водитель, и он считает, что по Дороге проехать можно.
- В оба конца? И успеть? Не верю! Для этого понадобились бы нечеловеческое везение и самые лучшие водители. И потом, мы даже не знаем наверняка, есть ли там до сих нор вакцина. Думаю, загвоздка в этом.
- Возможно.
Соумз с досадой хлопнул блокнотом по бедру.
- Что толку во всех наших домыслах? Эту девочку можно было бы спасти. Легко. Дайте мне Хавкина - и я примусь за лечение. А нет - остается одно: подсчитывать умерших.
- Я знаю. И все-таки вакцину привезут!
- Дай-то бог.
Он задержался посчитать пульс:
- Окей.
Врач и сестра вышли в коридор. Мисс Эйкерс коснулась плеча доктора.
- Не мучай себя понапрасну, - сказала она.
- Это от бессилия. Винить некого, но и сделать ничего нельзя.
- В сто тридцать шестой палате - пусто, - обронила она.
Соумз на мгновение замер, потом кивнул.
Палата и впрямь пустовала, но, пока они лежали там, Соумз думал о Дороге, о том, как она расправляется с путниками. Однако вслух он ни слова не сказал.
- Скоро, - прошептала Карен, - скоро. Не расстраивайся так.
Генри погладил ее руку.
- Помнишь Три Дня? - спросил он.
- Нет.
- А я помню. Люди высадились на Луне, на Марсе и на Титане. Мы покоряли космос. И тратили время впустую. У нас была ООН. И что же? Три злосчастных дня - вот что, и все полетело к дьяволу. Я был здесь, когда упали ракеты, Карен. Я был здесь и слушал радио, пока оно не заглохло. Обстреляли все. Нью-Йорк превратился в ад. Как и большинство крупных городов. Уцелеть могли, пожалуй, только острова: Карибы, Гавайи, Япония, Греческий архипелаг. Понимаешь, островитяне еще долго выходили в эфир, когда остальные умолкли. Может быть, в Японии и Средиземноморье по сей день живут люди. На Карибах они точно есть. Не знаю... Но в те Три Дня я был здесь, испытывая до ужаса похожее на сегодняшнее чувство обреченности. Недавно я раздумывал вот о чем: вдруг не все потеряно? Что, если те люди на Марсе - еще живы? Или на Титане? Вернутся ли они когда-нибудь? Сомневаюсь, что они могли уцелеть. По-моему, мы уже мертвы, Карен. По - моему, пора угомониться и признать это. Если мы изгадили не все, то отнюдь не от недостатка стараний. Интересно, если небо в один прекрасный день очистится, хоть кто-нибудь до этого доживет? Может быть, на каком-нибудь острове... или на Западном побережье. Опять - таки сомневаюсь. Если мы выберемся из этой передряги, уродов и психов станет еще больше, чем сейчас. Или человек перестанет быть человеком, упаси господи!
- Мы уцелеем, - возразила девушка. - Люди всегда все портят. Но их так много! Кто-нибудь да выживет.
- Надеюсь, ты права.
- Послушай колокола, - продолжала Карен. - Каждый возвещает смерть. А когда-то звонили и по праздникам, знаменуя торжество жизни. Я думаю, найдется тот, кто сумеет осилить Дорогу. А если нет, все мы не умрем. Три Дня были ужасны. Я знаю. Слышала. Но это не причина складывать лапки.
- Ничего не могу поделать. Я... теряюсь. Не знаю, за что хвататься.
Карен прильнула к нему.
- Ты делаешь все, что в твоих силах. А значит, важно только одно: твой настрой. Я не помню Трех Дней, но ведь и тогда жизнь не закончилась. Помни об этом. Мы здесь, несмотря ни на что.
Генри поцеловал ее в пропахшей дезинфекцией темноте:
- Нам нужны такие, как ты.
Но Карен помотала головой:
- Я всего-навсего сиделка. Ты бы поспал... Я сделаю за тебя обход. Отдыхай. Может быть, завтра...
- Угу. Может быть, завтра, - повторил Соумз. - Я в это не верю, но спасибо.
Немного погодя Карен услышала похрапывание и встала с кровати. Она выскользнула из 136-й палаты, как всегда, одетая в белое, и отправилась на обход вместо Соумза.
Вокруг сотрясали воздух колокола (клиника соседствовала с тремя церквами), но Карен переходила от постели к постели, считала пульс, измеряла температуру, наливала воду, улыбалась. Девушка не помнила Три Дня, но всякий раз, заходя в отделение, отчетливо сознавала, что продолжает в них жить.
Однако на губах Карен играла улыбка - возможно, последнее оружие человека.
* * *
Поутру Тэннер по раскисшей земле, обломкам веток, камням и кучам дохлой рыбы обошел вездеход, открыл кормовой отсек и освободил от креплений мотоциклы. Он заправил их, проверил и свел вниз по пандусу.