Черт наконец выехал из зоны туманов, но небо по-прежнему хмурилось. Он даже не сразу спохватился, что вновь катит по открытой местности. На то, чтобы обогнуть Дейтон, ушло почти четыре часа, и сейчас, двигаясь через перепаханную взрывами пустошь на восток, Тэннер мельком уловил, как крохотный серпик солнца, с великим трудом пробиваясь к северному берегу небесной черной реки, терпит неудачу.
Фары вездехода работали на полную мощность, и, оценив возможные последствия, Тэннер стал внимательно поглядывать по сторонам в поисках убежища.
Заметив на холме полуразрушенный сарай, он устремился туда. Одна стена сарая завалилась, а двери вообще снесло, но вездеход все - таки пролез внутрь, и при свете фар Тэннер увидел истинное царство гнили и плесени. Среди обломков денника белел остов, и Черт решил, что это, наверное, была лошадь.
Он остановил мотор, выключил фары и стал ждать.
Вскоре до него долетел вой сирены, заглушивший редкие стоны и бормотание Грега. Потом раздался совсем иной звук, ничуть не похожий на гром ружейной пальбы, знакомый Тэннеру по Лос-Анджелесу, а негромкий, мягкий, размеренный - почти мурлыкающий.
Черт приоткрыл дверь вездехода, чтобы лучше слышать.
Никто на него не напал.
Тэннер вылез из кабины и чуть-чуть отошел в глубь сарая. Уровень радиации приближался к норме, и Черт не стал возиться с защитным костюмом, только сунул за пояс пистолет, а потом зашагал к сорванным дверям и выглянул наружу.
Солнце опять отвоевало крупицу свободы, а с неба лилось что-то серое.
Это был дождь, простой и естественный дождик. Но Тэннер еще никогда не видел обычного дождя. Поэтому он закурил и стал смотреть.
Ливень сопровождали редкие раскаты грома, и ничего больше. Небо за черными полосами по-прежнему отливало блеклой синевой.
Перед глазами, куда ни глянь, висела пелена дождя. Вода сбегала по косяку слева от Черта. Внезапный порыв ветра бросил в лицо пригоршню капель, и Тэннер вдруг понял, что это обычная вода, только и всего. На земле у сарая натекли лужи. Черт бросил щепку и с любопытством наблюдал, как та, взметнув фонтанчик воды, поплыла. Откуда-то сверху, из-под крыши сарая, послышались птичьи голоса. Тэннер уловил тошнотворный и сладковатый запах гниющей соломы. Поодаль, в полумраке справа от себя, он разглядел ржавую молотилку. Сверху медленно поплыли какие - то перья; Черт поймал одно из них и стал разглядывать: легкое, темное, пушистое, а под пушинками - ребрышки. Тэннер впервые всерьез изучал перо. Оно действовало по принципу застежки-молнии - именно так сцеплялись друг с другом отдельные бородки. Тэннер разжал пальцы, ветер подхватил перо, и оно исчезло где-то за спиной. Черт опять выглянул наружу и посмотрел в ту сторону, откуда приехал. Вероятно, он сумел бы пробиться сквозь надвигающуюся бурю, но вдруг почувствовал, до чего измотан. Тэннер нашел бочку, уселся на нее и закурил дежурную сигарету.
До сих пор рейс проходил удачно... но Черт призадумался о последних этапах пути. Доверять Грегу пока было нельзя. И Тэннер решил, что сперва надо забраться подальше, в такое место, откуда не повернуть назад. Там они будут так отчаянно нужны друг другу, что связывать напарника больше не понадобится. Тэннер уповал, что вышиб из парня не все мозги. Неизвестно, какие еще сюрпризы припасла Дорога. И кстати, хорошо бы проклятым бурям остаться за спиной.
Тэннер услышал смешок и мгновенно вскочил, сжимая в руке пистолет.
Но вокруг не было ни души. Вряд ли звук мог донестись из машины, да и вообще это не походило на голос Грега.
Смешок раздался где-то в глубине сарая.
Тэннер обшарил взглядом все темные уголки. Безрезультатно.
Смешок повторился, и Тэннер вскинул глаза.
Как ни странно, там уцелел сеновал.
Черт поднял пистолет, прицелился в темный прямоугольник, обрамленный соломой, и скомандовал:
- Слазь!
Ответа не последовало. Тэннер дважды выстрелил в проем и тотчас получил отклик:
- Подождите! Я слезаю!
По наискось скрещенным планкам торопливо спускался человек, одетый в темные лохмотья и заросший столь же темными волосами. Ростом он был, пожалуй, на фут ниже Тэннера. Дрожа от страха, незнакомец прильнул спиной к стене. В глазах его горело безумие, но руки нелепо прикрывали грудь, как будто могли защитить от пули.
- Ты кто?
Взгляд незнакомца метнулся от дула пистолета к лицу Тэннера и обратно.
- Я спросил, кто ты, мистер.
- Кэйнис, - ответил оборванец. - Джоффри Кэйнис. - Голос звучал ровно и громко. - Я не ученый, - добавил он.
- Да какая на хрен разница? Что ты делал там наверху... кроме как следил за мной?
- Прятался от дождя.
- А что тебя так насмешило, черт подери?
- Вы о чем?
- Чего ты ржал?
- А-а-а... Вы не следуете правилам Бейтсовой мимикрии... а надо бы, знаете ли.
- Ты о чем?
- Я не ученый.
- Это ты уже говорил.
Кэйнис, хихикнув, продекламировал:
- Согласно Бейтсу, подобное явление наблюдается в определенном регионе в определенное время года; собственно виды-имитаторы, по мнению Бейтса, не нуждаются в защите; они должны встречаться реже, чем вид-модель, говорит Бейтс, а также отличаться от сородичей ярко выраженными внешними признаками, способствующими созданию иллюзии... - это тоже говорит Бейтс, - однако имитационные характеристики должны оставаться поверхностными, не приводя к коренным внутривидовым изменениям, замечает Бейтс. Он, знаете ли, работал с бабочками.
- Ты псих?
- Да, но я соблюдаю правила.
- Топай на свет, чтоб я лучше тебя видел.
Кэйнис повиновался.
- Да, сразу видно - чокнутый. Что это за туфта про Бейтса?
- Некоторые существа, пытаясь спастись, придумали такую штуку - Бейтсову мимикрию. Чтобы их не трогали, они прикидываются кем-то другим. Вот будь вы похитрее, никогда бы не отрастили бороду, нет, вы бы умылись и причесались, надели темный костюм, белую сорочку и галстук, а в руках держали бы кейс. Вы бы постарались выглядеть как все. Тогда вас никто бы не беспокоил. Вы могли бы делать что вздумается, и никто бы к вам не приставал. Внешне вы принадлежали бы к охраняемому виду. Вас не заставляли бы подвергать себя опасности.
- Откуда ты знаешь, что меня заставили лезть на рожон?
- Это видно... чувствуется... плюс некоторая нервозность...
- А если б я выглядел правильно, ничего такого не случилось бы?
- Вероятно, нет.
- А сам ты почему заросший и чумазый?
Кэйнис рассмеялся и как будто успокоился.
- Вы ненавидите ученых?
- Не больше, чем всех остальных.
- Что, если бы я оказался ученым?
- Ничего.
- Хорошо. Я ученый.
- Ну и что?
- Нас всех валят в одну кучу. А я биолог.
- Прости, не врубаюсь.
- Все это, - биолог указал на небо, обвел рукой остальное, - натворили физики. Ну, еще химики и математики. Биологи ни при чем.
- Ты про войну?
- Да. Нет! Я о мире - о том, какой он сейчас.
- Это все случилось без меня. Я ничего не знаю. И знать не хочу. О чем ты толкуешь?
- В том, что произошло, не следует винить преподавателей всех дисциплин.
- Я вообще никого не винил. И не виню. Я даже не знаю, что стряслось. Толком не знаю. Так что стряслось?
- Война, вот и все. Безумная, опустошительная. Огромные количества бомб и ракет, - и в результате - то, чего никто не предвидел: вот это! - Ученый снова взмахнул рукой. - Что было потом? Те, кто выжил, бросились в уцелевшие университеты, какие я знал, и перебили последних преподавателей: английского языка, социологии, физики - не важно, чему те учили, ибо преподаватели несомненно были виновны в содеянном. Ну как же, ученые! Вот почему Бейтсова мимикрия столько для меня значит. Моих коллег перестреляли, растерзали, распяли. Но не меня. Нет! Не меня... Я слился с ними, с толпой. Поэтому выжил. Я- кафедра биологии, комната шестьсот четыре, корпус Бентон-Билдинг. - Кэйнис опять захохотал.
- То есть ты помогал, когда мочили твоих друзей?
- Эти люди не были моими друзьями. Они преподавали другие предметы. Я почти не знал этих несчастных.
- Но помогал?
- Конечно. Поэтому-то я до сих пор жив.
- И как жизнь?
Биолог поднес руки к лицу и впился ногтями в щеки.
- Не могу забыть, - наконец выдавил он.
- Вот твоя хваленая мимикрия - пыжился не быть собой и напрочь зациклился. Нет уж, спасибо. Я знаю, кто я.
- Кто?
- Я- это я. Я «Ангел». Мне не надо прикидываться никем другим. А кому не нравлюсь - пусть уроют меня, если пороху хватит. До сих пор не хватало. Да задерись они в доску! Меня эта твоя мимихрень не вставляет. Нет, спасибо. Обойдусь. А эти... пошли они все на хрен, козлы.