Кроттербоун выругался с чувством. Сказал все так же скрипуче:
Дерзко! А я из огня да в полымя меня изволили сунуть, господин архканцлер! однако я заметил, как необыкновенно остро заблестели адмиральские глаза, а плечи, согбенные годами отсидки, распрямились. Стало ясноэтот человек будет работать.
Я ничего не понимаю во флоте, адмирал. Мне нужен человек, который будет планировать морские операции профессионально.
Уразумел, все мне ясно, ваше сиятельство. Это вы, значит, соврали: не поесть мне сегодня, не помыться.
У ветеранов есть и баня, и еда, и острые бритвы. Но времени, и правда, мало. Мы должны сделать это сегодня, после чего ваша задачавыдвинуться в сторону Норатора. К восьми утра вы должны будете наглухо заблокировать порт.
Подручными средствами!
Увы, только тем, что приготовили ветераны.
Он молча уставился в окно, сивая борода раздвинулась, обнажая улыбку. Взгляд затуманился: уже планировал, рассчитывал, думал. А я прислушивался к стуку собственного сердца. Проклятый инстинкт уже вбросил в кровь адреналин, готовился к бою заранее.
Ритос, боцман в непрошенной отставке, ожидал у поднятого шлагбаума, переминался, нервничал. В руках тусклый фонарь, на бокув облупленных ножнахтесак с костяной рукояткой. Из одеждыдраные портки по колено, кажется, розовые, с остатками рюшей, пошитые, видимо, из дворянской сорочки, украденной на задах Варлойна, и больше ничего, нет и ботинок. Очевидно, боцман знал, как правильно одеваться на ночной абордаж. Холостяцкая берлога Ритосас погашенными огнями. Корабельная усыпальница тоже молчит и не светитсяперемигивается буквально горсточка огоньков, чтобы внушить наблюдателям мысль о привычном течении жизни в этом печальном доме престарелых.
А-а-а, наконец, вашество! Здравы будьте, здравы! Все готово! Молчим, не пипаем, тля внебаночная! Тихаримся! А кто пипаеттому в рыло! Даже чихать запретил! Свиньи и те в загонах не хрюкают, курей на яйца посадили. Ждем вас. Обождались! Выпьете? А это кто с вами?
Кроттербоун спрыгнул на землю и расправил сутулые плечи.
Не узнал, старый хрыч?
Тля внебаночная! Ох, кореха!
Они немедленно обнялись, осыпая друг друга чернейшей бранью, и мне стало ясно, что Кроттербоуну начхать на сословные различия и разницу статусов, вот что значит передовой человек.
Беретесь, Кроттербоун?
Мне показалось, что коренастый адмирал стал выше ростом.
Я повторюсь, господин архканцлер: вы мне выбора не оставили.
Однако в его голосе звучал энтузиазм.
Значит, отныне здесь распоряжаетесь вы. А я буду скажем так, осуществлять генеральное командование.
Боцман кивнул довольно:
Вот, правильно порешили! Господин архканцлер мне давеча ж и сказал: я, мол, в морском деле хрен от пальца отличаю с большими трудами! Эх, внебаночная! Прошу прощения!
Мы направились вниз, к воде, к остаткам сухих доков. Я чувствовал повсюду присутствие людей. Они начали выходить из скособоченных хибар и мертвых кораблей, шли уверенно, молча, готовые к схватке. Я не слышал голосов, лишь шорох ног, лишь раз оглянувшись, увидел, как блестят сотни глаз. Ритос, однако, говорил без умолкудокладывал адмиралу:
Нас тут триста пятьдесят душ старых, пыльных, не считая женок, у кого они имеются, к несчастью. Четыре галеры сладили, весла нашли, ветошью обмотали, чтобы по воде не плескали, значит, корехи не давали! Оружие свое, конечно. Лодки с цепями для порта тоже сладили, все готово на завтра! Ждем только вас, тля внебаночная, простите!
Кроттербоун что-то проговорил, затем сорвал с плеч дорогой, подобранный час назад кастеляном камзол, сбросил штаны и туфли. Решил осуществлять руководство на местах, как говорится. Отлично! Я этого и добивался. Дело слишком ответственное. Предельно важное. Главное, чтобы инфаркт адмирала не хватил
У доков ожидал Фальк Браубиему не терпелось заполучить образцы пушек. Он вызывался идти в бой изначально, бедовая голова, но я накрепко запретилон был слишком ценной бедовой головой, чтобы принести ее в жертву случайности.
Готово, сказал Брауби, возвышаясь в полумраке словно гора. Сейчас будем спускать последнюю галеру. Две набил сеном и сухой соломой, бочки с маслом положил, и немного вашего пороха для бодрого горения, господин Торнхелл
Я кивнул:
Прекрасно. Ритос, адмираля иду с вами.
Раздались возгласы протеста. Особенно старался боцман:
С нами, вашество? Ох, кореха! Да идите вы! Прошу прощения Вы же этот сухарь вы сухопутный! Тля внебаночная, простите за выражение. Размажут вас по палубе соплями зелеными, охнуть не успеете!
И все же я пойду.
Кроттербоун взглянул из-под морщинистых век уважительно и с оттенком грусти.
Ну ваше сиятельство, как хотите.
Боцман сбегал в свой домик и поднес адмиралу и мне по глиняной кружке.
Перед боемсамое то! Выпаренный реповый самогон, наилучший! Мой особый знатный рецепт! Пейте махом, закрыв нос и глаза, господа! Бывало, глаза-то выедало, и нюх отбивало как есть, особенно ежели дамы угощались! Вы пейте, пейте, вещь глубокая, душевная!
Я махом опрокинул кружку загадочного выпаренного самогону. Градусов в нем было около семидесяти, на вкус же он напоминал смесь химических кислот, к счастью, опытный боцман плеснул яду лишь на самое донышко. В бой не идут мертвецки пьяными, алкоголь нужен, чтобы частично отключить страх.
Как же сказать, что иду не из бравады, не из пустого ухарства, а чтобы преодолеть себяв очередной рази набраться опыта серьезных военных действий. И кроме того: я должен все-таки проконтролировать все сам. Наличие-отсутствие пушек будет решающим в этой войне, по крайней мере, мне так кажется.
Глава 25
Глава двадцать пятая
Небо темно-грязное, в низких рваных тучах, луна в просветах похожа на нищенский грош с пятнами окислов. Три галеры, наспех выкрашенные в черное, уже покачиваются на водах залива, почти не отражаясь в мертвой зыби, которую нагоняет бушующий где-то вдалеке шторм. К каждой галере привязана вереница лодок для отступления команды. Но не только для отступлениялодки будут находить вражеских моряков и убивать.
Я молился, чтобы во время акции нас не прихлопнуло ненастьем. В дождь затруднительно поджечь вражеские суда даже с помощью брандеров. Вернее, поджечь-то мы сумеем, но вот удастся ли пустить корабли на дно Оргумина с помощью огнядругой вопрос. Но один плюс в пасмурной погоде, несомненно, естьлуна почти не видна, а значит, мы сможем приблизиться к противнику незамеченными.
Кроттербоун опустил подзорную трубу, промокнул слезящийся глаз тылом кисти, кивнул:
Корабли Адоры на рейде. Огни кормовые, марсовые Они не таятся. Крупные, прости Ашар, заразы Не видал таких никогда. На каждом не менее сотни экипажа. Это навскидку! Еще раз, архканцлер: идете с нами?
Я послал ему бодрую ухмылку, по крайней мере, попытался это сделать:
Никаких сомнений. Я должен принять посильное участие.
Стоящий подле Фальк Брауби что-то прорычал невнятноочень уж хотел пойти с нами, даже руки зудели.
Адмирал смерил меня взглядом.
Тогда раздевайтесь до исподнего, или хотя бы куртку сбросьте. Только пояс с ножнами оставьте. Хотя шпага ваша м-да Свалка будет знатной. Я пойду с вами на передовой галере.
На меня нападали, я отбивался. Но ни разу не участвовал в спланированной военной акции. Да, нужно преодолеть себя, и опыт не помешает, а кроме тогомне необходим контроль за ходом операции. Я не имею права ее провалить. Санкструму нужны пушки.
Однако раздеваться до исподнего не стал, лишь сбросил куртку. Подумал, и оставил ботинки. Знаю, что босиком на деревянной палубе драться гораздо удобней, но в ботинках я чувствовал себя более защищенным.
Кроттербоун уже распоряжался, отдавал краткие сухие команды. Ветераны слушались с полуслова, у старика во флоте был огромный авторитет. Его не просто слушали: команды выполнялись с невиданным энтузиазмомтри сотни пожилых ветеранов шустрили, будто всем им было по двадцать годков.
Последнюю галеру на катках из бревен начали выдвигать из сухого дока. Ритос оказался рядом, оглядел меня критически и сказал, основательно почесав щетинистый подбородок: