Выражение на лице Традьютриза не изменилось. Ещё несколько мгновений оно оставалось безучастным. И только потом в глазах появилось осознание.
Понимаю. А что что с остальными?
Традьютриз хотел мотнуть головой в сторону остальных пленных, но сил не хватило.
Мне жаль, но вряд ли получится их освободить. Тебя выпускают во многом потому, что ты переводчик. Ты сможешь быть полезен Червене. Поэтому-то было решено тебя освободить. И то, это далось большим трудом. Для обычных солдат такого исключения не сделают. Мне действительно жаль.
Собеседник обессиленно понурил голову. Несмотря на безэмоциональное выражение лица, было очевиднымон расстроен, однако понимал, что это действительно невозможно.
Значит, меня освободят?
Да. Совсем скоро.
И я буду работать на Червену?
Это обязательное условие.
Вернуться домой мне не дадут?
Думаю это невозможно.
Значит, с женой я уже не увижусь.
Мне жаль
Нет, я все понимаю. Ты не виноват.
На минуту воцарилось тягостное молчание. Брэзен не знал, что сказать в такой ситуации. Он, как никто, понимал, каково этоне иметь возможности встретиться с тем, кого любишь.
Первым заговорил Традьютриз.
Брэзен, это сейчас не самое важное.
О чем ты?
Я всё хотел связаться с тобой, но слушать меня не стали.
Неудивительно. Но теперь всё хорошо, тебя выпустят.
Нет, послушай.
Традьютриз заглянул Брэзену в глаза. На секунду его взгляд стал осмысленным и тяжелым, но было в нем ещё что-тоне просьбамольба.
Дело не только в плохой пище и заключении здесь.
О чем ты?
После того, как ты ушёл, к нам направили доктора. Он нас осматривал, делал записи. Потом он снова приходил, но не один, с ним были и другие. Они принесли какие-то лекарства. Сказали, что это для поддержания сил и для профилактики после отравления. Я не медик, мне сложно сказать, что это были за лекарства. Нам делали уколы. Сначала всё было хорошо, но потом я стал замечать, что после них становилось плохо. Я не могу описать, но сил словно нет. Иногда тошнило.
Я даже не знаю Может, это действительно были какие-то витамины. А плохо тебе было от побочных эффектов.
Я тоже так думал сначала. Сам знаешь, еда и остальные условия здесь не очень. Я их спросил. Они мне сказали то же самое. Но если бы дело было только во мне. Я поспрашивал других, им тоже нехорошо. Некоторым было и хуже. Боюсь, что-то не так. Я уверен! Брэзен!
С этими словами заключённый вцепился Брэзену в рукав, больно сжав предплечье. Хоть на Брэзене и была плотная шинель, но даже она не спасала от резкой боли.
Постой, успокойся.
Нет, ты не понимаешь. Они наверняка хотят нас убить!
Не думаю, что они замешаны в чём-то таком.
Да как ты не понимаешь!
Но я согласен, что это странно. Зачем пленным делали бы инъекции? Да еще и курсом. Это выглядит подозрительно. Я проверю. Слышишь? Так что успокойся. Я помогу.
Традьютриз все еще держал его за руку, но постепенно хватка стала ослабевать.
Ты мне веришь?
Да.
Хорошо. Что за врач к вам приходил?
Я не помню, как его звали. Но он высокий, довольно крупный, и у него пышные усы.
Усы, говоришь Возможно, это Книр. Помнишь что-то ещё?
Нет. Нам не показывали, что кололи. Вещество было уже в шприце. Никаких ампул и названий.
Хорошо. Я посмотрю в документах. Снова навещу тебя. Не могу остаться дольше. Меня предупредили не задерживаться. Но я помогу.
Даже без высокопарных обещаний Традьютриз знал, это не просто слова, Брэзен не подведет, поэтому только кивнул.
Попрощавшись, друзья расстались.
========== Глава 23 ==========
Обратно до госпиталя Брэзен шел в задумчивости.
Рассказанное Традьютризом не укладывалось в голове. Зачем делать пленным инъекции? Он вспоминал время, проведенное в этом бараке. Едой служили почти что помои, зачастуюостатки еды. Держали их не в лучших условиях: спали на шинелях, нужду справляли там же. Даже окно было заколочено. Выходить тоже было запрещено. Для Червены они были не более, чем скот. И что же? При всем при этом им выделили бы врачей? Тогда, когда их не хватало на своих? Осмотр врача еще можно было понять, но чтобы врачей посылали несколько раз и с медикаментами. Кроме того, для чего вообще были эти лекарства? Для минимизации последствий отравления? Это глупо. Они были в противогазах, и начальство, как никто, было осведомлено об этом. Газом они не дышали. А если и дышали, то были бы уже мертвы. После вдыхания фосгена не выживают. Последствия отравления необратимы, и никакие лекарства тут не помогут. Тогда что это было? Витамины? Тоже странно. Давать витамины, которые могли бы быть потрачены на своих граждан? Нонсенс! Поэтому в голове и не укладывалось.
За размышлениями он не заметил, как дошел до склада. Брэзен намеревался пойти к Книру сразу же, однако пропускать работу он не мог: чтобы навестить друга, он занял обеденное время, которое уже подошло к концу. Отлынивать было нельзя, к тому же у Книра наверняка бы возникли вопросы по поводу отсутствия Брэзена на рабочем месте. Поэтому разговор он решил отложить до вечера.
Но и сидеть без дела Брэзен не мог. Раз уж он занимался инвентаризацией, то у него на руках были бумаги о расходах препаратов. Достав из ветхого ящика массивную папку, он водрузил ее на захламленный стол. Во все стороны тут же полетела пыль, играя в тусклом свете зимнего солнца. Внутри папки покоилась стопка разносортной бумаги. Каждый лист был испещрен столбцами слов и дат, написанных разными почерками. В конце смены врачи обязаны вносить в документы все данные об использованных ими материалах. Данные оформляются в отчеты, чтобы впоследствии отметить, в каких лекарствах или оборудовании имеется дефицит. На основании отчетов заполняются запросы на новые поставки. Это позволяет врачам всегда иметь при себе все необходимое для оказания квалифицированной помощи.
Запустив руку в ворох бумаг, Брэзен извлек сначала одну, затем другую. После внимательного осмотра стало ясно: бумаги лежали в беспорядке. Даты спутались, а некоторые разобрать было и вовсе невозможно. К документам здесь всегда относились небрежно. Но разобрать документы все равно было нужно рано или поздно, поэтому, усевшись удобнее, Брэзен начал проверять один документ за другим, поминутно выписывая данные в отдельную тетрадь. Работа шла медленно, монотонно, нарушаемая только шелестом бумаги и редким росчерком ручки. Вата, шприцы, кетгутовая нить. Слова, неторопливо возникающие вслед за ручкой, гипнотизировали. Синие чернила, расплываясь, пачкали руку. Слово за словом данные вписывались в таблицу расхода. Работа была нудной, но ее монотонность успокаивала. Время шло неспешно, напоминая о своем мерном ходе только болью в спине.
Уже спустя несколько часов все бумаги были проверены, а все данные внесены в таблицы и отчеты, однако упоминаний о пленных в них не было. Все записи касались только госпиталя. Никаких данных о посещениях врачами заключенных и, тем более, использовании каких бы то ни было лекарств, не было. Результат неутешительный, никакой новой информации Брэзену найти не удалось. Однако это было неудивительно. Хотя врачам и было необходимо составлять отчеты, но этим многие пренебрегали. Сил в конце дня уже не оставалось, чтобы корпеть над бумагами, внося данные о каждом использованном тюбике мази или суспензии. Записи делались обычно с опозданием, в конце недели, и включали перечень только самого важного, чтобы не остаться совсем без жизненно необходимых препаратов. Поэтому отсутствие искомых записей Брэзена не удивило.
Единственным возможным источником информации теперь оставался только Книр. Состоя в должности заместителя начальника госпиталя по медицинской части, уж он-то должен был знать обо всех действиях своих подчиненных.
Посвятив время работе, Брэзен закончил дела к концу смены. Вечером, перед отбоем, он решил отыскать Книра, чтобы расспросить его лично. Выйдя из захламлённого склада, пропахшего затхлостью, на морозный свежий воздух, он направился в сторону госпиталя. Внутри полковника не оказалось, однако все еще работающие врачи подтвердили, что тот был где-то неподалеку. Осмотрев палатки, Брэзен в поисках вышел на улицу. Искать долго не пришлось. Облокотившись о грузовик, стоящий поодаль, Книр высекал зажигалкой искру. Вокруг него стояли еще несколько человек, которые также вышли покурить. Торопливо прибавив шаг, Брэзен присоединился к группе.