И потому ты донесла о моем появлении людям Ипполито?
Пречистой Девой клянусь, нет! На тебя донес Асканио, поверенный отца, не я. Этот ублюдок всегда увивался за мной. Я же, когда тебя посадили за решетку, поняла, что по-настоящему люблю тебя. И я делала все возможное, чтобы помочь тебе. От брата Якопо я вынудила обещание, что к тебе станут лучше относиться, я чуть ли не умерла, когда узнала, что тебя подвергли пыткам, и сходила с ума от радости, узнав о приезде синьора Мазарини.
И потому охотно согласилась на роль Иуды.
Если бы не я, за вами послали бы других шпиков. Я же хотела быть с тобой. Впрочем, fra Якопо утверждал, что смогу защищать тебя от французов. Еще он обещал, что когда уже тебя поймают, я поеду с тобой к венскому двору, где ты поступишь на службу к императору. Ты мне веришь? Тут она обратила ко мне свои огромные, наполненные слезами глаза. Веришь?
Мне хотелось бы, ответил я, стараясь не проявить то, насколько я тронут. Но мне нужно время, чтобы забыть. После чего, отдав краткий поклон, я вышел из ее каморки.
Около полудня Мазарини, по моей просьбе, позволил девушке покинуть трюм. Мне было интересно, не попытается ли она соблазнить кого-нибудь из экипажа. Только мы не заметили, чтобы она предпринимала подобные попытки. Переодетая, как и прежде, в пажа, часами просиживала она на носу, глядя на расступающиеся волны. Я же присматривался к ней издали, так как не мог ни подойти, ни прекратить свое наблюдение.
А на четвертый день путешествия, проплыв мимо мрачных стен крепости Иф, "Святая Женевьева" прибыла в порт Марселя.
5. Порог тайны
О надеждах, которые возлагал на мою особу Великий Кардинал, более свидетельствовал эскорт, ожидавший нас перед портом. Десять молодцев в плащах со знаками королевских мушкетеровэто было явно слишком большой свитой как для неофициального приветствия папского легата и итальянского интеллектуала. Небольшим отрядом командовал молодой человек, которому еще не исполнилось тридцати лет, худощавый, с узким лицом, которому острые дуги бровей придавали выражение хитрости и коварства, за то шельмовская улыбка говорила оь открытой и чистосердечной натуре.
Познакомьтесь, мастер, с месье младшим лейтенантом Шарлем де Баатцем, представил мне Мазарини этого сорвиголову. Надеюсь, что ты станешь его другом, ибо ничто так не вредит здоровью, как быть врагом месье де Баатца.
Вообще-то говоря, у меня нет врагов, с улыбкой заметил на это младший лейтенант.
И как такое возможно?
А никого из них уже нет в живых, спокойно ответил молодой командир.
Слыша подобную похвальбу, я хотел было возмутиться. А Мазарини лишь усмехнулся.
Это хорошо, что Его Высокопреосвященство этого не слышит, ведь он ужасный противник дуэлей и уже двадцать лет назад издал указ об их категорическом запрете, который, естественно, нашего приятеля никак не касался.
Я сражаюсь исключительно в защите собственной чести и своего короля, ответил на это храбрец, подкручивая ус.
Уже в экипаже легат прибавил, что младший лейтенант и вправду первым фехтовальщиком Парижа и неоднократно заслуживал на то, чтобы занять подвал в Бастилии, но, несмотря на юный возраст, предоставил Короне и Церкви серьезные услуги, а что касается дуэлейну что же, во Франции имеется множество младших сыновей обедневших дворянских родов, для которых не хватает патентов, соответствующих их положению, ergo, дуэли представляют собой наиболее благородный вид естественного отбора для этого храброго народа.
Если не считать двух фургонов со снаряжением, наш караван состоял еще из трех экипажей. Нам достался первый, с наибольшим количеством подушек; во втором путешествовал медик, на время выделенный легату епископом Марселя, с ним повар-испанец и карлик-грек, роль которого была мне не известна; третий экипаж занимали Лаура, Ансельмо и юный, пятнадцатилетний кузен Джулио, ехавший в Париж на учебу. Можно сказать: целая свита. Но Мазарини старался не сильно разглашать нашу поездку, наоборот, повсюду ему чудились габсбургские шпионы. Лишь только он остановился в местности Салон, в замке архиепископа Прованса, он тут же постарался добыть для мушкетеров одежду, не столь бросавшуюся в глаза, и, одев их, несмотря на протесты бравого младшего лейтенанта, словно простолюдинов, разделил всю экспедицию на три группы поменьше. Только лишь после подобных предприятий мы могли отправиться дальше, на север. Мы проехали, не вызывая особого интереса черни, древний Арль, всего лишь половину дня и ночь отдохнули в Авиньоне, где в давнем папском дворце нас принимал тамошний вицелегат Града Петра, Франческо Сфорца.
Из полуденной дремы меня вырвал звон клинков. Я сорвался с места и прильнул к окну. В высохшем крепостном рву, идущем в сторону реки, на которой темнел взорванный наполовину знаменитый мост святого Бенезета, я увидел шевалье де Баатца, раздетого до штанов и рубахи, скрестившего оружие с каким-то молодым человеком, голова которого была подбрита по-чужеземному, и который явно здорово владел шпагой, как и наш младший лейтенант. Если сравнить это с известными мне фильмами плаща и шпаги, поединок, скорее, походил на танец, ведущийся на глазах секундантов, чем на реальный бой ни на жизнь, а на смерть. Хотя Противник моего мушкетера внезапно ускорил, а мастерские рубящие удары сменились настоящей лавиной движений. Шевалье Шарль начал отступать, словно бы сбитый из ритма, только с его стороны то была, по-моему, хитрость, поскольку он тут же выполнил финт и сделал сильный выпад. Он явно пробил бы смельчака навылет, если бы тот находился там, где должен был находиться; тем временем, юноша с подбритыми волосами, сильно изогнувшись, избежал удара, после чего, резко закрутив мельницу, выбил шпагу из рук младшего лейтенанта. Де Баатц остановился в изумлении и, вырвав из-за пояса стилет, ожидая нападения, тяжело дышал.
Господа, шпаги в ножны! закричал вдруг кто-то в стороне, а через мгновение подбежал разгневанный Мазарини и граф Сфорца. Младший лейтенант подчинился приказу, как пристало военному. Его противнику не оставалось ничего другого, как пойти по его примеру, правда, сделал он это весьма неохотно.
Встретимся в Париже, мосци д'Артаньян, воскликнул он с сильным чужеземным акцентом.
Для меня это будет честью, ваше княжеское высочество, ответил наш мушкетер.
Побужденный любопытством, во время ужина я подсел к лейтенанту, пожиравшему громадный олений окорок, и спросил:
Так вы и есть тот самый знаменитый д'Артаньян?
Ну да, ответил тот, не переставая пережевывать мясо. Как младшему сыну шевалье де Баатца, графа Кастельмор, тут он выплюнул какой-то хрящик, мне выпало искать счастья в армии, так что я принял девичью фамилию матери, что была родом из имения Артаньян. Только чего такого, если можно спросить, говорили сударю обо мне?
Я слышал о ваших подвигах под Ла-Рошелью и замолчал, видя, как брови молодого человека вздымаются словно accent aigu.
Паршивые у вас были информаторы, сударь иль Кане! Ла-Рошель!? Тогда я был совершенно мал, и рассказы о штурме гугенотских крепостей слушал словно сказки о железном волке или, тут он значительно поглядел на меня, о железном псе.
Весьма много рассказывали о ваших дуэлях и несравненной компании трех мушкетеров
Всего лишь трех?
Вновь он поглядел на меня с удивлением, но не прибавил ни слова больше, так как в двери появился его недавний соперник. Гасконское адамово яблоко дрогнуло, а рука машинально опустилась вниз в поисках отсутствующей шпаги.
Так кто же этот соперник вашей милости? спросил я у мушкетера.
Литовский князь, более богатый, чем многие короли, зовут же его Богуслас Радзивилл. Фехтовальщик урожденный, но еще больший хвастун. Только представьте, мастер, его княжеское высочество смел публично хвалиться, будто бы он лучше меня.
В фехтовании?
Ну, не настолько он глупв завоеваниях женских сердец! Но когда я ему выложил чистую правду, он потребовал сатисфакции.
И что же это была за страшная правда?
Что женщины глядят, в основном, на его мошну, а меня на мою мошонку.