И разведчики исчезли, бесплотные, как лесные духи.
Чтоб в следующий раз мины привез! донеслось из леса. Клоп крестоцветный
Лейтенант поежился и не рискнул ответить.
Дикая дивизия! проворчал водитель, разворачивая машину.
Они правы, хмуро сказал военврач. Мины могли бы и захватить. Чего выкобенивался?
А если б взорвались под ногами?!
Когда сразу ящикэто не больно! усмехнулся лейтенант. Как доктор говорю.
7
Далекие выстрелы прозвучали негромко, но отчетливо. И почти сразу заверещала ротная связь.
Зита, я, кажется, свою разведку положил! в панике сообщил срывающийся голос.
Дробот? узнала она. Сашка, спокойней. Доклад.
Ага, спокойней, тебе бы так! Я на третьей точке лежал, они вышли в лоб! Я их в упор, машинально! А потом проверилони не пингуются! Зита, это наши! Полковая разведка, наверно!
Она только покачала головой. Все же психология у полярных волчатс сильными вывертами. Паренек без колебаний застрелил, судя по звукам, троих диверсантов. Даже на полигоне упражнение требовало железных нервов, а тут пришлось стрелять в упор по вооруженным бойцам, ожидающим неприятностей. Тем не менее справилсяи тут же ударился в панику, подумав, что ошибся.
Саша! мягко сказала она. Мы тоже не пингуемсяпотому что диверсанты. И разведка противникааналогично. С чего бы на них стоял ответчик «свой-чужой»? У них чье вооружение?
Снайперка «Фогель-65», израильский крупняк и у второго номера десантный автомат, модель не знаю, смущенно доложил штурмовик.
Ждите, сейчас подойдем! решила она.
Давид, слушавший переговоры, подхватил «реактивку» и вышел из палатки следом за ней.
Начинается, заметил он спокойно. А «Спартак» еще не готов.
«Спартак» готов, сказала она твердо. Сдуру нам дали три дня. Сразу не сбили с позиций, теперь так просто не получится! Мы восстановили оборонительный узел? Восстановили. И оборудовали два бункера, их завалить можно только большими калибрами и с наведением. Мы убрали лагерь за гребень, теперь по нему попасть можно только с воздуха, а палатки пусть рвут в клочья, не жалко. У нас все подходы оборудованы скрытными постами наблюдения, и на дороге три точки засад. И скальный навес заминирован. «Спартак» готов, Давити, не переживай.
Это война, мрачно сказал Давид. К ней никогда не будешь готов.
Что ее беспокоило саму, так это не готовность «Спартака», а сам Давид. Давид Матевосян, ее уважаемый учитель-мучитель. Коренной тбилисец. На него даже ребята из его разведки поглядывали задумчиво, соображали, как он сможет стрелять по своим, наверняка, родственникам. Закавказьеоно такое маленькое, там все друг другу родня. А парень словно не замечал взглядов, работал, как проклятый. И в последние трое суток, похоже, не спал. Он словно поставил цель к определенному сроку сделать для «Спартака» все, что в его силах.
Они вдвоем поднялись на гребень. Вдоль него с противоположной от дороги стороны уже была пробита тропка. По ней можно было скрытно пройти к ротной РЛС и далее, к постам наблюдения. Зита посмотрела придирчиво и удовлетвориласьземлянки лагеря на склоне почти не выделялись. Их любовно маскировали каждую свободную минуту, понималиесли засекут с воздуха, то это смерть. А подходы через лес ребята Давида надежно перекрыли объемными датчиками движения и засадами, к одной из которых они и направлялись.
Давити, я не представляю, как справлюсь без тебя! вдруг вырвалось у нее.
Парень помолчал, потом усмехнулся.
Догадалась, да? Зита, ты такая умная, но иногда как ляпнешь, не подумав. Я, между прочим, тебя сейчас должен застрелить, чтоб не болтала. И право такое имею, и четкий приказ.
Он остановился и притянул ее к себе.
Запрещено, но тебе скажу, тихо сообщил он. Я уйти должен. Громко уйти, понимаешь? Поругаться, застрелить командира и уйти. Так приказано. А я в спартаковцев стрелять не буду.
Если аккуратно, в ногу робко сказала она.
Я в тебя стрелять не могу! ожесточенно сказал Давид. Ты дура, да, не понимаешь?
Он вдруг сильно сжал ее плечи.
Уходи со мной! жарко сказал Давид. Живой останешься! Здесь завтра будет ад! Я смогу провести тебя через перевалы, к бабушке уведу, навсегда! У нас в деревне тебя никто не найдет!
Давити беспомощно сказала она.
Не бойся, предательницей не будешь! заверил Давид. По легенде разведки пройдешь, женой! Мне там верная помощница нужна!
Парень мучительно скривился, словно сдерживал слезы.
А когда все кончится, мы будем вместе жить под благословенными небесами Картли! прошептал он тоскливо. Детей растить, под платанами гулять с друзьями. Ты увидишь, как прекрасна моя родина, и полюбишь ее всем сердцем
Она тихо заплакала.
Я дурак, да? печально сказал Давид. Извини. Очень за тебя боюсь. Я уйдукто тебя защитит? А там я бы смог. Посадил бы в саду под деревомникто бы не обидел! Половина деревниродня, вторая половина друзья, понимаешь?
Я не оставлю «Спартак», тихо сказала она.
Я знаю. Я дурак.
Он заботливо вытер ей слезы, и они молча зашагали по тропе. Где-то там лежали трупы, которые следовало внимательно осмотреть. Где-то там ждала грязная военная работа.
Когда все начнется, я выберу момент и уйду, хмуро предупредил он. Прикроешь? Запишешь, что разорвало бомбой. И ребята пусть молчат, если что заметят.
Давити, почему ты с нами? спросила она. Не со спартаковцами, а вообщес нами? Я же вижу, ты душой всегда там, на родине.
А я не с вами, отозвался парень. Я работаю в «Мхедриони», в военной разведке, и всегда работал. И отец мой работал, пока ваши его не предали. В «Мхедриони» считают, что нам без России не выжить. Думали сначала, что мир объединится, а не угадали, он, наоборот, начал разделяться, вот какие дела. А маленькой Картли без союзника не уцелеть. Вы плохой союзник, ненадежный, мы тожев общем, у нас много общего, сработаемся. Только сначала надо взять властьнашим в Картли, вашим в России. Вот такие ставки в этой войне.
Давид улыбнулся и снова стал похож на ее другапрежнего ироничного, непробиваемо спокойного Давити.
Кого предлагаешь на свое место? спросила она, стараясь выглядеть спокойной.
Никого, хмуро сказал Давид. Некем меня заменить. И тебя некем. Маленькие все еще.
А сам-то? напомнила она.
Давид тонко улыбнулся, и она призадумалась, а сколько ему на самом деле лет.
Мы для вас, русских, на одно лицо, подтвердил Давид ее подозрения. Иногда это очень удобно. Меня по внешности подбирали так, чтоб за старшеклассника прошел. Майор Каллистратов знал, теперь ты знаешь. Мне двадцать шесть, а вы всемаленькие. Кроме тебя. Ты почему-то тоже очень взрослая.
И парень наградил ее испытующим взглядом. Тоже считает, что оназасланный агент, поняла она с досадой.
Убитые лежали там, где их настигли пули. Маленький Саша Дробот прижался к дереву, нервно вглядывался в лес, ловил звуки. Его напарник невидимкой застыл в «лисьей норе». Осмотреть убитых они не решились.
Давид отложил «реактивку», присел и занялся осмотром.
Турки, сообщил он задумчиво. Крупнокалиберный пулеметэто они здорово придумали. Одна очередьи нет никого в окопах Наверно, предыдущих так выбили и решили повторить. Только крупнякэто не основное, это, Зита, всего лишь вишенка на тортике. А основноевот оно.
И парень кивнул на обнаруженное снаряжение. Давид смотрел на нее пытливо, проверял, понимает ли она ситуацию. А что тут не понимать? Спецназеры тащили на себе оборудование для корректировки огня. Одни только мощные горные рации говорили о многом. Из чего следоваловся их подготовка к бою была бесполезной. Они предполагалибудет прорыв по дороге. Соответственно готовили засады внизу, стрелковые позиции на склоне и минирование дороги. А турки по-умному полезли на господствующую высотку, откуда позиции «Спартака»как на ладони. А те, что не как на ладони, корректировщики в минуту вычислят и уничтожат высокоточными снарядами, стоит только ребятам обнаружить себя
Если спецназ сядет здесь, нам конец, пробормотал Давид. Они нас даже в окопы не пустят. А если не сядетвсе равно конец, только чуть позже. Стрелковая рота «Рабатам»на пять минут боя. Вычислят огневые точки, накроют и поедут себе дальше. Здесь, Зита, не мы должны стоять, а артиллерийский полк с очень хорошим зенитным прикрытием, и ничего тут не поделаешь