Князь сказал, чтобы готовились.
Блядь, произнес короткое и емкое слово дядя Федор. Во попали
Тут мое внимание привлекли звуки, которые издавал отец. Сначала я принял их за всхрапывание или всхлипывание. Но сейчас понял, это что-то другое. Я подошел ближе и стал различать торопливые, сбивчивые, злые слова:
Ты Ты думаешь, что победил меня, чужим, голосом, рыча и всхлипывая, бормотал он. Нет, мальчик, нет, говнюк. Это я тебя победил. Скоро ты на своей шкуре почувствуешь Ты думаешь, вы сами сюда ходите Это мы вас сюда вызываем. А князь, он в курсе, он все знает. Он сам вас нам приводит Он отомстит тебе, сучонок Ты не понимаешь Как обидно умирать Столько мыслей, надежд, памяти. Я ведь четыре языка знаю, военным корреспондентом работал, мир посмотрел, пока все это не началось В Париже был, в Лондоне, в Тель-Авиве Ты, мальчишка, и представить себе не можешь, сколько я видел Проклинаю тебя Жизнь твоя будет долгой и ужасной Ты пожалеешь, что на свет родился, Даниил, сын архивариуса
Отец протяжно застонал и очнулся. В сером предутреннем свете было видно, как на коже блестят крупные капли пота.
Что ты натворил, Данилка с ужасом произнес отец, скорей утверждая, чем спрашивая. Нам всем конец. Вампиры нас не выпустят. Они до Владимира дойдут. Теперь у них будет страстное желание это сделать.
Едва восток окрасился кровавым светом восходящего солнца, собрался военный совет. Придворные советники, жаробойщики, офицеры, амазонки долго на повышенных тонах выясняли отношения. Потом князь, злой и пристыженный, не поддержанный даже своими ближайшими соратниками, убрался восвояси.
Высокая статная женщина в черном плаще, почтительно сопровождаемая воеводой Гаврилой Никитичем и лейтенантом Кротовым, подошла к нашей телеге. Ее лица не было видно из-за низко опущенного капюшона. В ней чувствовались непреклонная воля, привычка повелевать и нетерпимость к возражениям.
Уверенные и быстрые движения выдавали в ней амазонку, а то, как перед ней лебезили командиры, указывало на одну из старших жриц ордена Великой Матери. Она проделала путь до Москвы в закрытых носилках.
Мы поднялись, приветствуя гостей. Женщина, не говоря ни слова, провела рукой по бочонкам газовых бомб, выдернула пробку, запустила пальцы внутрь. Она брезгливо понюхала дымовую смесь и раздраженно отряхнула ладонь.
Архивариус Концепольский, обратилась она к моему отцу. Ты уверен, что эта дрянь убьет подземных чудовищ?
Я узнал ее высокий, слегка дребезжащий голос. Это была Преподобная, хозяйка своры «диких кошек», самый страшный человек во Владимире, вздорная и дотошная старуха, везде сующая свой нос. По ее приказу назначенных виноватыми наказывали быстро и жестоко.
При одном виде этого высохшего черного пугала мелкота разбегалась по углам, роняя кал. Таких, как мы с папой, она могла съесть десяток.
Да, немного помедлив, ответил отец.
И на чем основана твоя уверенность? с иронией и легким оттенком презрения спросила женщина. Ты проводил опыты? Испытывал свое оружие в боевых условиях?
Нет, ответил отец.
Знаешь ли ты, какая кара ждет тебя в случае неудачи? грозно спросила она, откинув капюшон и прожигая нас взглядом белесых глаз на пергаментно-сморщенном лице.
Мудрость Пророка дает мне уверенность в успехе, ответил папа.
Много ли проку в старых текстах? Скорость мутаций в подземельях во много раз выше. Не удивлюсь, если через два-три поколения немертвые перестанут бояться дня.
Я уверен, вдруг вставил я. Вампир уговаривал меня не брать с собой газовую гранату.
И ты послушался? поинтересовалась Преподобная.
Да, сознался я.
Ну конечно иронически отметила она. Любой человек слаб, когда спит его разум. Даже ты.
Я всего лишь мальчик, возразил я.
Конечно, но уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои слова, ответила она. И, переменив тему, сказала, возвысив голос: Довольно Пора показать немертвым, кто хозяин на земле. Ты, архивариус, сбросишь на врага свои бомбы в подземелье. Твой сын пойдет с тобой. Лейтенант даст людей, сколько потребуется.
Мои амазонки окажут помощь. В подземелье они не полезут. Войнадело мужчин. Но вот если вы струсите и побежите, они заставят вас вспомнить воинский долг.
Отец хотел было возразить, но понял, что это себе дороже. Тогда он попытался просить, но интеллигентская гордость не позволила ему упасть в ноги Преподобной, умоляя избавить от опасной операции ребенка.
Старуха с удовольствием наблюдала, как раздирают подвластного ей человека сильные, взаимоисключающие чувства.
Насладившись, жрица повернулась, накинула капюшон и пошла прочь. За ней засеменил воевода. Кротов укоризненно взглянул на меня, постучал по лбу и вполголоса выругался.
Отец хотел дать мне подзатыльник, но лишь грустно вздохнул. Я подумал, что теперь знаю, отчего старших амазонок называют ведьмами»
Глава 7Победителю обещают всё
Эндфилд уснул у терминала, впав в муторное полубредовое состояние. Здесь уже не было воспоминанийбезвыходность его положения наконец дошла до предела, заставив шевелиться в душе самые темные страхи. Наконец он очнулся, будто его толкнули. Сон, в котором опять были трехметровые червяки и ужас бегства от упорных преследователей, постепенно выветривался из памяти. Капитан снова уперся глазами в текст, понимая, что сейчас лучше занять себя «старинными сказками».
«Изредка меня выпускали подменить сигнальщика. Тогда я мог видеть широкую ленту Ленинградского проспекта справа и ржавые металлические конструкции над бывшим стадионом слева. В сотне метров передо мной был такой же выход из подземелья. Там распоряжался папа. По его сигналу должны начать и на нашей стороне. Поодаль стояли черные фигуры.
Силуэты воительниц казались вырезанными из картона. Но я знал, что оружие у них самое настоящее, включая пулеметы в огневых точках, поставленные с трех сторон здания станции. И оно готово было стрелять в нас.
Потом меня опять загоняли внутрь, давая подышать воздухом другому счастливцу. И снова время почти останавливалось, двигаясь невыносимо медленно.
В вестибюле было сумрачно. Неяркий свет затененного дымкой дня едва проходил сквозь пластик входных дверей. Когда-то прозрачный материал рассекла густая сеть трещин. Через него почти ничего не было видно.
Я то ходил из угла в угол, то сидел на бочонке запасной газовой бомбы, поминутно проверяя, на месте ли коробка с запалами и спичками, то смотрел по сторонам, словно пытаясь навсегда запомнить обстановку вокруг.
Бойцы залегли у эскалаторов, готовые сбросить зажженный заряд в гибельную тьму подземного провала. Бомба в полной готовности лежала на ступеньках. Достаточно толкнуть ее ногой, чтобы бочонок перемахнул через подложенные под него деревяшки и с грохотом покатился вниз.
Над ними располагался стеклянный купол. Света он почти не давал из-за того, что на стеклах лежал толстый слой пыли, но тусклый отблеск дня в нем заставлял меня содрогаться от ужаса при каждом взгляде вверх. Он словно бы нашептывал, что выход отсюда только одинк небу, оставив свое тело на расправу осклизлым демонам из подземелья или черным тварям с автоматами вокруг станции.
Не маячь, попросил лейтенант Кротов. И так тошно
Телесных мучений от излучения мы почти не испытывали, группе были даны целых два «светлячка», но напряжение из-за неопределенности было предельным.
Хорошо, дядя Витя, сказал я, опускаясь рядом.
Страшно, Данилка? спросил лейтенант.
Да, признался я. Зато будет о чем рассказать.
Кротов усмехнулся.
Молодец, парень, одобрил он. А если не сработает?
Тогда рассказывать не придется. Дядя Витя, а с чего ты взял, что не сработает?
Не знаю, задумчиво сказал лейтенант. Запал погаснет или отскочит.
А я на что? возмутился я. У меня этих запалов полно.
Лейтенант вдруг поднялся и поманил меня.
Мы подошли к самому краю, туда, где начинались ребристые ступеньки. Держась за поручень, я посмотрел вниз.
Сумрачного света хватало для взгляда на три-четыре метра в глубину. А дальше шла густая, вязкая темнота, от которой холодело внутри.