Детей и женщин не трогают ровно до тех пор, пока они не берут в руки оружие. Взяв которое, они перестают считаться и женщинами, и детьми.
Бабища же, чтоб ей икнулось, даже извинения принести не сочла нужным. Разговаривала и вела себя со мной так, как будто это она Ханского рода, а япыль под ногами.
У нас, кстати, пыли под ногами нет В том смысле, что каждый человекэто Человек. Имеющий право, в поисках справедливости, дойти хоть и до Хана. Кстати, процедура достаточно несложная, а с внедрением на каком-то этапе Электронного Правительства ещё и автоматическая.
Как себя вести тут, я пока не понял. Ясно только, что они очень от нас отличаются. Пока не вижу всех деталей, но чётко понял одно: индекс инвестиций Государства на «душу» у них намного ниже, чем у нас. Видно вообще по все деталям, даже не могу в деталях сформулировать все индикаторы.
Такое впечатление, что у их Государства какая-то другая цель; не такая, как у нашего.
У нас в Конституции первым пунктом записано: «Цель существования нашего Государствасчастье и процветание каждого подданного, путём неукоснительного соблюдения его прав».
Вторым пунктом Конституции, естественно, идёт Источник Власти (им у нас является Народ Государства, через выборного монарха. Который, в свою очередь, власть может и наследовать, согласно поправке прошлого века).
Статус Хана, соответственно, закрепляется аж третьим пунктом.
Интересно, а как выглядит их Конституция, с такими-то реалиями?
У себя привычно растягиваюсь на кровати и погружаюсь в размышления, что делать дальше.
Вода, слава Аллаху, в кране бесплатна и не ограничена в количестве. Качеством и очисткой она не особо сильна, но в нынешних условияхспасибо и за это. У нас, где-нибудь в солончаках, или в соседних Каракумах, это было бы просто манной небесной.
С едой вопрос не будет актуальным ближайшие пару суток: этот заяц (странного, кстати, подвида; я таких раньше не встречал) меня здорово выручил.
Я перебираю в голове варианты, когда в мою дверь громко и настойчиво стучат.
Кто? отзываюсь, не вставая с кровати, потому что приключениями на сегодня более чем сыт.
Военная полиция раздаётся с той стороны.
Удивлённо качаю головой и открываю двери. В принципе, результатом отрезанного у дородной бабищи уха может быть что угодно (особенно в этих краях мутных законов), но вежливого стука в дверь я точно не ожидал.
За дверями обнаруживаю целую делегацию: высокий парняга, явно в какой-то форме, со знаками различия, которые мне ни о чём не говорят.
С нимещё трое таких же, как и он, но без звёздочек на плечах.
Форма у всех отличается от формы тех, кто меня вёз из дома сюда.
Рядом«ночной» дед, что принимал меня тут. И какой-то преподаватель в очках, который находился в Преподавательской на момент моего туда визита.
Слушаю вас внимательно, обращаюсь к военному со звёздами, поскольку именно он сейчас главный (видно по ситуации).
На вас поступило заявление, согласно которому
Высокий долго и нудно, сверяясь с планшетом, зачитывает суть претензий, которые сводятся к тому, что я зря дал ворвавшимся ко мне по голове плиткой.
Об ухе бабищини слова. О втором преподавателе (которого тоже пришлось убеждать кирпичом) снова ни слова. Хм воистину, чудны дела твои, о Всевышний.
Какие странные тут законы
Признаёте ли вы себя виновным? завершает экскурс в свой планшет высокий стражник, поднимая на меня глаза.
Несмотря на усердную работу мысли, его я слушал внимательно. В его позиции есть одно не то чтоб уязвимое, скорее размытое место, от глубокого исследования которого я не могу удержаться:
Имею несколько прямых претензий к вам, как к сотруднику Стражи, в свете услышанного сейчас. Всего, э-э-э, м-м-м, загибаю тут же пальцы, сверяясь сам с собой, по трём безусловным пунктам и по трём пунктам, трактовка которых будет зависеть от точки зрения суда. Которая, в свою очередь, может быть и не беспристрастной.
Высокий стражник широко раскрывает глаза, роняет нижнюю челюсть и щёлкает пальцем по какой-то кнопке на кожаной перевязи на плече:
Включена видеофиксация, озадаченно продолжает высокий прямо в ту кнопку, затем говорит в мою сторону. Будьте любезны, изложите суть ваших претензий.
Я признаю, что описанный вами инцидент имел место, кажется, разговор грозится быть долгим, потому сдвигаюсь в сторону (освобождая проход в комнату) и киваю стражникам на кровать. Всё равно сидеть им больше негде.
Четверо здоровяков, не разуваясь, проходят внутрь. Захлопываю дверь перед носом «ночного» деда и преподавателя, возвращаюсь к столу, на который и сажусь по-нашему, с переплетёнными ногами.
Высокий занимает место на стуле, причём его глаза с моими почти на одном уровне. Трое других, осматриваясь по сторонам, устраиваются на кровати.
Давайте начнём сначала. Ещё раз, описанный вами инцидент имел место, с очевидным спорить даже не собираюсь. Но ваша трактовка опускает причины происшедшего. Я не знаю реалий в а ш е й страны, но у нас
СТОП! прерывает меня высокий, чуть напрягаясь. Не гражданин?!
Не понял?
Ты не гражданин Федерации? стражник почему-то удивлённо впивается в меня взглядом.
Нет, и никогда не был, не меньше него удивляюсь в ответ. Более того: и не собираюсь
СТОП! говорит высокий ещё раз, но теперь уже, видимо, самому себе.
Затем он достаёт какую-то коробочку с матовым стеклом, в которой опознаю компактный дактилоскопический сканнер.
Можешь дать любой палец? требовательно просит стражник.
Не вижу причин спорить из-за такой малости, пожимаю плечами, прикладывая большой палец правой руки к стеклу. Затем, выждав три положенные секунды, повторяю то же самое левой рукой.
Оба-на, присвистывает высокий, глянув мельком на планшет и оборачиваясь в сторону своих. Да его нет!
В суд, кивает ему тот из тройки на кровати, что постарше. Это не наше дело. На вызов мы явились, заяву отработали. Это не наша подведомственность И вообще
Стражники обмениваются межу собой многозначительными взглядами.
Как насчёт прокатиться в административный суд? поворачивается ко мне высокий. Сразу оговоримся: дело не стоит выеденного яйца, вопрос лишь в сумме штрафа.
У меня вопрос, штрафа от кого и кому, отвечаю, спрыгивая со стола.
Трое поднимающихся с кровати здоровяков хмыкают, а высокий отвечает:
Вот это тоже в суде обсудишь. Если нет возражений.
Без вопросов, соглашаюсь, открывая дверь и пропуская их вперёд. Давайте пробовать.
В коридоре, высокий стражник мельком бросает удивлённо таращащемуся на нас «ночному» деду:
Мы погнали в суд. Если понадобитесь, известим.
Закрыв под взглядом деда дверь на ключ и спрятав ключ в карман, добросовестно топаю по коридору вслед за четвёркой здоровяков. В местный суд я и сам хотел попасть, но не знал, как это сделать правильно.
На входных воротах стражники пропускают меня впереди себя, что-то говорят стационарному посту и ворота заведения за нами захлопываются.
Машиной приехавших оказывается огромный, двухсекционный джип (у нас тоже много таких, но в версии пикапа). Меня сажают в первую секцию, вместе с водителем. Сами размещаются во второй секции, часть которой отгорожена решёткой (видимо, для транспортировки местных преступников).
Здоровяки всю дорого о чём-то болтают и гогочут, как кони.
А я удивляюсь перипетиям судьбы и тому, как просто, оказывается, здесь можно добиться того, к чему и сам стремился.
Когда я шёл по коридору, взгляд ночного деда явно выдавал напряжение, панику и массу чего ещё.
* * *
Лео стоял в коридоре и глотал воздух ртом, как рыба, вытащенная из воды.
Происходило то, чего допускать было категорически нельзя: пацан ехал прямиком в суд.
Сейчас уже оговоренные условия содержания «приёмыша» не казались ни лёгкими, ни выполнимыми: согласно просьбе товарища из Кабмина, пацан должен быть цел, невредим, не иметь контактов ни с судебной властью, ни с полицией.
Долбаный химик, проводивший всех подряд, куда не надо, нарушил все возможные неписаные правила. Лео собирался на нём отыграться по полной, но именно сейчас это не имело никакого значения: ДОЛБАНЫЙ ПАЦАН ЕХАЛ ПРЯМИКОМ В ДОЛБАНЫЙ СУД!