Глубоко вдохнув через маску кислый от дыма воздух квартиры, который вероятно покажется нам сладким, после того, как мы окажемся на охваченной огнем лоджии, я повернул ручку двери вниз, разблокировав замок, и дернул ее на себя.
БАМ-БАМ-БАМ!!! барабаны отстукивали неистовое и безумное стокатто, заставляя мое сердце биться с ними в унисон. Таймер на обреченной космической станции отсчитывал последние секунды. Героиня завела двигатели спасательной шлюпки и всем телом нажимала на рычаг газа, разгоняя аппарат, чтобы в последний момент вырваться из смертельной западни.
Стоило двери лоджии распахнуться, как нас обдало яростным жаром, будто мифологический огнедышащий дракон дохнул на нас огнем из разъяренной пасти, решив показать нам свою устрашающую силу.
Я было дернулся в секундной панике, испугавшись, что мы не сможем пробиться через охваченную огнем и дымом лоджию, но быстро взял себя в руки. Согнувшись в коленях и сгорбив спину, стараясь держаться как можно ниже, я прошел внутрь, ведя семью за собой.
Стоило мне оказаться внутри лоджии, как жар с усиленной втрое мощностью атаковал мои кожные рецепторы, без труда проникая сквозь плотную ткань костюма и капюшона. Как я и предполагал, воздух в лоджии был словно кипяток, обжигающий, как бывает, когда неосторожно отпиваешь глоток горячего чая, к тому же удушающе горький из-за испарений горящих пластиковых перекрытий. Глаза же нестерпимо резало от яркого огня и плотного едкого дыма, так что веки приходилось держать сжатыми, оставляя лишь тонкие щели, для того чтобы ориентироваться в пространстве.
Понимая, что долго находиться в подобном помещении смертельно опасно, тем более для детей с их нежными легкими, я старался действовать быстро и дышать как можно реже. Я добрался до пожарного выхода, зацепившись по пути за что-то торчащим из ремня прикладом ружья, рывком снял со спины тяжелый рюкзак и сбросил его в темную дыру прохода. При этом услышав, как внизу вдребезги разбиваются разлетевшиеся пустые стеклянные банки, которые, как я помнил, были выставлены рядами на крышке холодильника, стоящего вплотную к пожарной лестнице.
«Опрометчиво Рискованно Непродуманно»подумал я. Если внизу кто-то есть, то он, или они, теперь точно знают о нашем появлении. Но сделать что-либо с этим было нечего. Роскоши медлить и осторожничать у нас не было.
Вслед за рюкзаком, вниз по пожарной лестнице спустился я, снова зацепившись по пути о торчащий сбоку приклад ружья, проклиная себя за неуклюжесть, и вспоминая надежно ли я выставил на нем предохранитель. Оказавшись на месте и встав ногами на холодильник, уже очищенный от занимавших место пустых банок, теперь валяющихся внизу разбитыми осколками, я бегло оглядел лоджию и убедился, что помещение вроде выглядело без изменений и угрозы не представляло. Потом я принял передаваемую сверху старшую дочь, а потом младшую. Последней же спустилась супруга.
Когда все оказались на месте, целые и невредимые, сняв маски и отдышавшись свежим прохладным воздухом, я снова поднялся по лестнице и плотно закрыл за нами железную крышку люка
Вонь
Я спустился по лестнице, осторожно слез с холодильника и встал рядом с супругой, которая носками ботинок откидывала в сторону осколки битых банок, разбросанных на полу, опасаясь, что что дети порежут ноги. Девочки же остались сидеть на крышке холодильника, свесив ноги вниз и прижавшись к друг другу, обнимая единорожку, каждая со своей стороны.
На соседской лоджии было тихо. И едва ощутимо пахло сладковато-приторным духом. Отчего мне стало не по себе и в глубине груди чуть ущипнуло, будто этот слабый запах всколыхнул на дне болота памяти неприятные, старые, полузабытые воспоминания. В лоджию почти не проникал гул пожара, который вовсю разгорался уровнем выше. И дым пока не успел просочиться на этаж. Однако, взглянув направо, через стекло, я увидел, как в десятках окон дома напротив отражается огромное огненное марево, которым была охвачена добрая половина крыши нашего дома. Свет от которого ярко, словно днем, освещал всю ширину двора жилого комплекса и прилегающую округу.
Двор казался пустым. Тварей нигде не было видно. И я решил, что вся орда скопилась в нашем подъезде, ожидая пока огонь «выкурит» нас из убежища. И стоило мне подумать о тварях, как в моем сознании материализовался знакомый голос, будто джин из бутылки из сказки про тысячу и одну ночь.
«Выходи-и-и-и-и-и-и-и»зашипел он готовящейся к нападению гадюкой.
Я было хотел дерзко ответить, но закусил язык и замер, продолжая рассматривать на стеклах окон дома напротив причудливые отражения пожара, которые словно в сломанном калейдоскопе переливались, множились и струились всеми оттенками красного и оранжевого.
Я решил молчать и не вступать со «старым знакомым» в «телепатический» диалог, опасаясь, что тем самым обнаружу для врага наше местонахождение, и выдам, что мы сумели выскользнуть из ловушки. Пусть думает, что мы все еще в квартире, подумал я, представляя в воображении, как выстраиваю в голове кирпичную стену, которая защищает мои мысли от вторжения извне.
«Пора-а-а-а-а. Выходи-и-и-и-и-и-и-и»зашипел тот снова, и от этого шипения по всему моему телу прошла неприятная нервная дрожь, от которой зачесалось на ступнях, ладонях и в пояснице.
Кирпичная стена в моей голове приросла вширь и в высоту. Я сжал губы, стиснул зубы и закрыл глаза, стараясь выдавить мерзкий голос из своего сознания. И когда стена достигла неимоверной высоты и толщины, превратившись в исполинское и неприступное сооружение, змеиный голос ослабел, а после и вовсе затих.
Из оцепенения меня вывел другой звук. По началу едва слышный, но набирающий громкость, который в итоге превратился в голос супруги, которая пыталась вывести меня из ступора.
что с тобой? Ну же!!! Что с тобой?!!
Что? спросил ее я, сфокусировав взгляд на ее озабоченном, перепачканном сажей лице.
Дети испуганы. Давай зайдем внутрь, - кивком головы она показала на виднеющуюся в темноте дверь, ведущую в квартиру.
Да Да.. Нет! Будьте пока здесь. Я должен проверить, - я прислушался к своему сознанию, убедившись, что голос оставил меня в покое. Расправил затекшие плечи. Покрутил головой, хрустнув шеей, сбрасывая остатки липкого морока. Потом достал из под ремня ружье и осторожно двинулся вперед.
Первым делом я попытался осветить налобным фонарем пространство квартиры, которое могло просматриваться сквозь выходящее на лоджию окно. Однако обзор закрывала плотная штора на окне внутри комнаты, в которую уперся луч фонаря, освещая лишь два горшка с увядшими комнатными цветами, выставленными на подоконнике.
Сжимая в потной ладони приклад ружья, я продвинулся дальше, осторожно обойдя брошенные посреди лоджии самокат и велосипед. Внимательно оглядел широко раскрытый «журавль» стойки для сушки одежды, завешенный гирляндами белья. Убедился, что в нем никто не прячется. Потом вплотную подошел к двери, ведущей в комнату.
Через квадратное окошко, встроенное в дверь, я разглядел соседскую спальню. Выглядящую старательно ухоженной. Луч света выхватил из темноты край ровно застеленной широкой двуспальной кровати. Прикроватную тумбу, заставленную тюбиками и баночками. А у противоположной стены внушительной махиной стоял платяной шкаф нежно розового оттенка с огромным встроенным зеркалом, в котором отражался луч фонаря и мое осунувшееся и испуганное лицо. Чуть левее виднелся открытый дверной проем в другую комнату, но там фонарь смог лишь осветить уходящий вдаль фрагмент пола, выложенного мозаикой бежевого паркета.
Я ухватился за ручку двери, потянул ее вниз и нажал от себя, опасаясь, что дверь может быть закрыта изнутри и мне придется разбивать стекло, чтобы проникнуть в квартиру. Но дверь легко поддалась под весом моего тела, позволив мне беспрепятственно попасть внутрь.
Первое чувство, которое я ощутил, оказавшись в чужой квартире, была тошнота. Она накатила на меня немедленно, стоило мне вдохнуть воздух комнаты. Тот легкий, едва ощутимый сладковато-приторный душок, который я уловил на лоджии, в помещении квартиры оказался в разы интенсивнее. Вонь тяжелым облаком ваты проникла мне в легкие, опустилась к животу, разлилась по венам, будто притупляя чувства, обволакивая душным туманом, от чего хотелось тут же избавиться, взбодриться и очнуться.