- Не вмешивайтесь, - приказала Сестра Битвы с адамантиевыми штырями в голове. Ее приспешницы отошли к стенам камеры.
Она хотела сразиться с ним один на один. Мортенсен издевательски поклонился, словно встречался с ней на балу в шпиле.
- Премного обязан, - произнес он, с хрустом сжав кулаки и двинувшись к ней. Странно, но все, что она сделала в ответлишь спокойно присела на край стола.
Это было не единственное, что встревожило Мортенсена. Его четвертый шаг был менее твердым, чем третий, а пятый он вообще сделал с трудом. Снова рухнув на пол, Мортенсен понял, что у него проблемы. Опять. Стиснув зубы и бросив силовую плеть, он прополз на руках последние несколько метров, пытаясь дотянуться до кобуры Сестры Битвы. Казалось, что ног у него совсем нет, и то же самое ощущение начало охватывать его руки. Если бы он смог дотянуться до ее горла Но эта мысль померкла, когда его взгляд упал на элегантный пистолет воительницы.
- Игольник - прохрипел Мортенсен, и упал, когда паралич дошел до пальцев.
Он успел осознать, что свалился на грязный пол, прежде чем его тело охватили спазмы и судороги. Было трудно сосредоточиться, но Мортенсен был уверен, что слышал лязг затвора. Спустя целую вечность спазмов на пол рядом с ним упала гильза игольного пистолета. Крошечная прозрачная трубка со следами фиолетовой жидкости каталась туда-сюда под дуновением его тяжелого дыхания.
Перевернув его носком бронированного ботинка, Сестра Битвы унесла его из калейдоскопического мира катающейся прозрачной гильзы, и встала рядом с его парализованным телом.
- Будьте со мной поласковее, - прохрипел Мортенсен, сумев издевательски усмехнуться.
Перезаряженный игольный пистолет снова нацелился в его грудь.
- Не беспокойтесь, майор, - холодная уверенность ее слов будто ножом прорезала наглость уроженца улья.Вы не почувствуете ничего.
ГЛАВА 1
Игры проклятия
I
Это был тот же самый сон.
Мортенсен знал, что это сон, потому что он был домаа он хорошо помнил, что его дома давно уже нет. По колено в тонкой едкой пепельной пыли, он взбирался по дюне. Его форма превратилась в промокшие от пота лохмотья, цеплявшиеся за его мускулистое тело, ноги в ботинках были стерты до крови. Согнув пальцы, словно крючья, он вцеплялся в иссушенную поверхность дюны, и упорно полз к ее вершине.
Гоморра.
Он упивался видом ландшафта невероятной мрачности и унылости. Целое море серповидных дюн из ядовитого пепла и шлака, насколько хватало взгляда, испещренное кратерами шахт и бездонными шрамами карьеров, которые даже ненасытная пепельная пустошь не могла поглотить. А на горизонте, там, где отравленный ландшафт встречался с первозданным небом, кипевшим болезненной яростью, простирался громадный город, непрерывно изрыгавший яд в ржаво-горелые небеса. Улей Гефест распростерся среди пустошей, словно некое машинное чудовище, поселки его геологоразведчиков тянулись между выжженными дюнами, будто щупальца, исследующие добычу, разыскивая новые залежи полезных ископаемых, новые жилы тяжелых металлов или склады давно забытого археотеха.
Позади него, словно в жесте обвинения, в закопченное небо вздымалась «Клешня». Мортенсен не знал, чем это архитектурное извращение было в прежней жизни, но теперь эти две башниболее короткая, словно пошатнувшись, склонялась к более высокойбыли частью комплекса зданий печально знаменитой Схолы Прогениум Гоморры. С вершины самой высокой башни аббат-инструктор сейчас наблюдает, как Мортенсен взбирается на дюну; в костлявом кулаке сжат хронометр, магнокуляры прижаты к пронзительным глазам, а из беззубого рта льется непрерывный поток ругательств. Зная, что секундная задержка вызовет у доброго аббата приступ бешеной брани, Мортенсен устало полз дальше по ядовитому пеплу: за промедление придется платить.
Увлекшись мрачным зрелищем улья, он едва заметил, что слабый солнечный свет внезапно исчез. На выжженную пустошь опустилась мертвенная прохлада. Облака в небе над Мортенсеном поглотила страшная черная тень. Пока он смотрел на темнеющее небо, вихри и смерчи вокруг, благодаря которым происходило сезонное движение дюн в пустошах, стали затихать. Воздух стал неподвижным и безжизненным.
На горизонте, прямо над огромным ульем, чудовищная гора из грязного льда и камня внезапно расколола небо. Никогда Мортенсен не видел ничего настолько громадногоона была даже больше улья. Несколько долгих мгновений единственное, что он моглишь потрясенно смотреть. Впервые за шестнадцать часов Мортенсен был уверен, что магнокуляры аббата-инструктора не направлены ему в спину.
Обрушившаяся с неба колоссальная гора пылала белым пламенем, оставляя за собой огненный след из горящих атмосферных газов. Облака испарялись при контакте с ней, молнии расходились от нее, словно круги на воде. КометаМортенсен мог лишь предположить, что это была кометапробивая бурлящие слои смога, устремилась к поверхности. В эти страшные мгновения беспомощного ужаса Мортенсен обнаружил, что, словно зомби, бредет к кошмарному видению.
Потом удар.
Все вокруг стало мучительно белым. Мортенсен инстинктивно зажмурил глаза, и не мог видеть, как взрывная волна от удара пронеслась по миру, обжигая небеса и превращая пустошь в стекло.
Но он ее почувствовал. И это чувство ему никогда не забыть: это последнее чувство, что испытывала его кожа. Ад пронесся над ним, подобно раскаленному приливу гнева Императора, сдирая кожу с мышц и сухожилий и обжигая то, что осталось, апокалиптическим пламенем. Корчась от боли, словно в ванне из кислоты, Мортенсен вопил, призывая смерть, но смерть все не приходила
II
Зейн Мортенсен вскочил на койке, лихорадочно глотая прохладный воздух каюты. Отбросив одеяло, он спустил ноги на металлическую палубу. Палуба «Избавления» была прохладной: ледяной холод Эмпирей проникал сквозь обшивку в корпус эскортного авианосца. Любой опытный гвардеец знал, что в путешествии через варп кошмары неизбежны, но для Мортенсена они стали обычным делом: ужасная катастрофа его родного мира разворачивалась перед ним каждый раз, когда он закрывал глаза. Для него сон означал снова и снова переживать невыносимое. Сжав руками бритую голову, он изгнал призрачный след кошмара из своего разума.
На койке позади него послышалось движение. Он увидел, как из темноты протянулась тонкая рука, ее пальцы нежно погладили напряженные мышцы его покрытого шрамами плеча. Это была Ведетт, одна из его штурмовиков. Их связь была по большей части случайной, негласной и ограничивалась месяцами, проведенными в варп-перелете от одной зоны военных действий к другой.
Простое тепло этой ласки было навсегда потеряно для утратившей чувствительность кожи Мортенсена. Разница между тем, что он видел, и что чувствовал, вызывала тошноту, и он отмахнулся от ее нежного прикосновения. Ведетт тихо вздохнула и повернулась на койке.
- Сэр?
Дверь в переборке отодвинулась в сторону, в каюту проник свет люменов. У входа стоял капрал Засс, с более скорбным видом, чем обычно.
Мортенсен моргнул от яркого света. Засс с драматическим видом сделал пару шагов в каюту.
- Майор, у нас проблема.
Мортенсен раздраженно посмотрел на молодого уроженца Некромунды.
- У меня уже есть одна проблема, солдат, - процедил он, сжав в зубах сигару.Ты.
Капрал, к пущему раздражению майора, все же вошел в каюту. Парень был напряжен, как растяжка, но обычно Мортенсен симпатизировал некромундцу. Удивительные способности к математике и неиссякаемая память Зассаследствие пристрастия его матери к кристалл-эрзацубыли бездонным источником тактических протоколов, полевых стратагем, и множества бесполезной информации, иногда, как ни странно, оказывавшейся полезной. Это качество делало Засса поистине бесценным помощником и лучшим выбором на должность адъютанта майора.
- Вам стоит услышать это лично, сэр.
Надев ботинки, берет и брюки с кроваво-красными лампасами, Мортенсен вышел из каюты. К своему удивлению, он обнаружил, что у входа его ждет мастер-сержант Конклин в сдвинутом набок берете и с автопистолетом в руках.
- Что еще?прорычал Мортенсен.
Сержант поднял брови с проседью.