Роб Сандерс
ОТРЯД ИСКУПЛЕНИЯ
41-Е ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ. Уже более ста веков Император сидит неподвижно на Золотом Троне Земли. Он - Повелитель Человечества по воле богов, и Господин миллиона миров благодаря мощи Его неисчислимых армий. Онгниющая оболочка, незримо поддерживаемая могуществом Темной Эры Технологий. ОнМертвый Владыка Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, поэтому Он никогда не умирает по-настоящему.
ДАЖЕ в своем бессмертном состоянии Император сохраняет свою вечную бдительность. Могучие боевые флоты пересекают наполненный демонами варп, единственный путь между далекими звездами , их путь освещен Астрономиконом , зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдатАдептус Астартес, Космические Десантники, генетически усиленные супер-воины.
Их товарищей по оружию множество: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикуслишь одни из многих. Но, несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать вечно существующую угрозу со стороны чужаков, еретиков, мутантови худших врагов.
БЫТЬ человеком в такое время - значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Это история о тех временах. Забудьте о власти технологии и науки, ибо столь многое забыто и никогда не будет открыто заново. Забудьте о перспективах прогресса и взаимопонимания, ибо во мраке темного будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечность бойни и кровопролития, и смех жаждущих богов.
ПРОЛОГ
Их было двое. Женщины.
Высокие ботинки. Бронированные корсеты. Тела, закаленные огнем и покаянием. Даже во мраке своей темницы - камеры особого режима он мог разглядеть характерные одеяния Сестер Битвы. Две уменьшенных версии машин покаяния, явившиеся искупать свои грехи, карая других.
- Сестры, - произнес Мортенсен из тьмы грязной камеры. С поэтической синхронностью из их боевых перчаток выскользнули силовые плети, потрескивая и извиваясь, словно змеи, охваченные судорогами. Одна из Сороритас жестом велела ему встать. Хмыкнув, он оттолкнулся от грязной стены. Видя, что они с отвращением взирают на его наготу, Мортенсен злорадно усмехнулся. Изображая смиренное поведение хорошего заключенного, он сел на пластальной стул за таким же столом в центре камеры, ближе к своим посетителям и к свету, исходящему из единственного входалюка в потолке.
На мгновение камера погрузилась во мрак, в люк на потолке скользнул темный силуэт. Сначала Мортенсен подумал, что в темницу швырнули труп, вероятно, кого-то из его людей. Но темная фигура двигалась слишком изящно для брошенного трупа, и, ловко перекувырнувшись, оказалась перед столом. Под ее тяжелым рифленым плащом, похожим на крылья горгульи, была видна свинцово-черная броня, лысый череп украшен массой сверкающих адамантиевых штырей, воткнутых в голову на расстоянии не более сантиметра один от другого. Когда она подняла подбородок, Мортенсен обнаружил, что на него направлен стальной взгляд еще одной Сестры Битвы, ее немигающие глаза смотрели на него, словно два ствола штурмового болтера, бесстрастно и непоколебимо.
Она смотрела на него с тем вниманием, с которым большинство людей смотрят на острые клинки и хищных рептилий: телосложение гвардейца, татуировки Схолы, красные шрамы, покрывавшие его мускулистое тело, словно пятна камуфляжа. Узор шрамов становился еще ярче на бритой голове и груди Мортенсена, на их фоне были видны ряды цифр, крестообразно вытатуированных на черепе, и короткая растрепанная борода вокруг оскаленного в злобной улыбке рта.
Этот интерес был взаимным. Ее появление в темнице оказалось весьма впечатляющим, и на мгновение все внимание Мортенсена было приковано к прыжковому ранцу, который Сестра Битвы использовала, чтобы столь эффектно войти в темницуи тем возможностям, которые этот ранец давал: из камеры, где выход был только в потолке, выбраться можно было лишь наверх.
Даже не успевая осознать, что он делает, Мортенсен вскочил на ноги. С невероятной скоростью и ловкостью опытного стрелка, рука женщины скользнула к кобуре, выхватив пистолет с зауженным стволом. Раздался треск лазерного выстрела, мрак камеры осветился вспышкой. Выстрел поразил Мортенсена прямо в грудь, заставив перекувырнуться. Пистолет Сестры Битвы вернулся в кобуру, прежде чем Мортенсен рухнул на пол.
Выбросив из охваченной болью головы те несколько секунд, что он провел без сознания, Мортенсен схватился за спинку стула и снова поднялся на ноги. Проведя пальцами по груди, он обнаружил свежий шрам от лазерного ожога. Аккумулятор пистолета Сестры Битвы, должно быть, перегорел. Лицо Мортенсена оскалилось в ухмылке.
- Попробуй еще раз, - процедил он, крепче сжав спинку стула.
Сестра Битвы, глядя на него в напряженной тишине, кивнула двум своим соратницам. Подняв стул, Мортенсен крутнулся на пятке и с размаху запустил его в ближайшую из Сороритас.
Он повернулся к второй, атаковавшей его с другой стороны. Искрящая силовая плеть обвилась вокруг его левого запястья. Для любого обычного человека лишь прикоснуться к этому оружию было все равно что надеть раскаленные наручники, вытащенные из кузнечного горна. Это, конечно, не было удовольствием и для Мортенсена, но его омертвевшие нервные окончания позволили ему выиграть мгновения, чтобы противостоять болевому шоку. Схватившись левой рукой за плеть, Мортенсен дернул Сестру Битвы к себе, встретив ее мощным ударом кулака. Уложив на пол вторую воительницу Сороритас, Мортенсен снял с запястья силовую плеть и снова включил ее, щелкнув большим пальцем по выключателю.
Обожженные мышцы и сухожилия его запястья дымились, и Мортенсен стиснул и кулаки и зубы, когда боль от ожога наконец дошла до нервных окончаний. Первая Сестра Битвы не спешила атаковать, позволяя своей соратнице прийти в себя после удара кулака Мортенсена. Они держались вместе, и то, что они только что видели, заставило их быть более осторожными: его дар, его проклятье.
Мортенсен злобно ухмыльнулся.
Когда комета обрушилась на его родной мир-улей Гоморру, Мортенсен получил этот дар в апокалиптическом пламени, опустошившем планету. Он был обожжен с головы до ног, и его кожа потеряла чувствительность.
Они кружили по камере словно гладиаторы, одна из Сестер Битвы время от времени щелкала оставшейся у нее силовой плетью, в надежде, что Мортенсен ответит тем же и даст им возможность для атаки. Когда его противники оказались там, где он хотел их видеть, Мортенсен удовлетворил это желание. Сороритас легко уклонились, когда Мортенсен упал на одно колено и выбросил вперед плеть, безвредно рассекшую воздух между ними. Словно скорпионы, набросившиеся на добычу, воительницы Сороритас воспользовались его кажущимся промахом. Силовая плеть устремилась к нему. Но было уже слишком поздно. Оружие Мортенсена обвилось вокруг назначенной ему целиножки стола. Дернув плеть со всей силой, Мортенсен рванул стол к себе, сбив с ног обеих Сестер Битвы. Они снова повалились на металлический пол.
Мортенсен ожидал, что третья Сестра Битвы снова схватится за пистолет. Оружие, даже с неисправным аккумулятором, все же лучше, чем ничего. Освободив силовую плеть, Мортенсен щелкнул ею, объявляя о своей готовности сражаться дальше.
Спустя пару мгновений две Сестры Битвы снова были на ногах, сформировав живой барьер праведной ненависти между Мортенсеном и их экстравагантной предводительницей. Узник дерзко посмотрел на них.
- Не знаете, когда пора остановиться? Или, может быть, вам это нравится?
Они наступали, бесстрастные и хладнокровные. Ухмылка Мортенсена померкла: с ним лишь играли. Сестры Битвы выдерживали его удары с равнодушием боксерской груши в казарме, и каждый удар лишь приближал их на один шаг к искуплению, которого они жаждали. Мортенсен же несколько раз прошел через ад и обратно, прежде чем оказаться в этой камере, и уже начал спрашивать себя, сколько он еще сможет выдержать. Ответ на его вопрос пришел раньше, чем он думал.