«Опытный и проницательный человек расстрелял бы», подумал Кампари.
Сейчас управлением занимаются специалисты солидного возраста, продолжил старый командор, перестав смеяться. Стандартное воспитание нивелирует психологические разрывы между поколениями, но природа берёт своё: я наблюдал, как выпускники старшей школы идут за вами.
Это бред, сказал Кампари госпоже настоятельнице вечером того же дня.
Отчего же? Вы пользуетесь влиянием на свой отряд, возразила она. А говорили, нет задатков лидера.
Это не пройдёт с целым городом! стонал он. Разумеется, я пользуюсь влиянием! Я заставил их почувствовать себя избранным меньшинством!
Но это работает, усмехалась настоятельница.
Конечно, работает! Со мной бы сработало.
До того момента оружие полагалось лишь офицерам Отдела Внутреннего Контроля, а командор пользовался сомнительной привилегией иметь револьвер, но не стрелять из него, потому «контролёры» забили тревогу и потребовали распустить незаконное формирование. Старый командор развёл рукаминельзя приказом распустить то, чего никто официально не создавали предложил узаконить «эту банду», присвоив ей название «Отряд Критических Ситуаций».
Кампари брезгливо морщился: «Ещё бы отрядом критических дней обозвали». Он не любил, когда вещи не называют своими именами.
Дело закончилось арестом Кампари вместе с подопечными и шестинедельным разбирательством на тему: «Не угрожает ли общей безопасности предложенная командором поправка?».
Господин Мариус, глава Отдела Внутреннего Контроля, открытого конфликта с Центром не желал. Раскол был чреват потрясениями, а игра не стоила свеч, поэтому «банду» отпустили, а поправку к закону об оружейных привилегиях приняли.
Двадцать человек, преданных не Агломерации, а именно тебе, задумчиво сказала Валентина. Это аморально.
Совершенно согласен. Я не требую от них личной преданности.
А говорят, на личной преданности вся ваша незаконная организация и держится.
Во-первых, вполне законная, во-вторых, кто говорит?
Люди.
Кампари фыркнул, Валентина прищурилась, снова вглядываясь в лицо командора.
Ты не любишь Агломерацию, констатировала она. Не уважаешь нас. Притом какая головокружительная карьера! В пятнадцатьприживала в монастыре, не знающий того, что доступно ребёнку в семь, в двадцать трикомандор. Все разводят руками и не понимают, как так вышло: тычеловек, отвечающий за всё!
Отвечать за всёнетрудно, нахмурился Кампари. Система работает сама по себе. Остаётся не дышать на шедевр и следить, чтобы прочие на него не дышали.
Они замолчали, вспоминая, с чего же начался диалог.
Положим, ты не суеверна, Кампари отхлебнул «кофе» и привычно поморщился. Не веришь ни в забарьерных монстров, ни во враждебные государства. Во что ты веришь?
Тыставленник монастыря, Валентина придирчиво окинула взглядом балкон, проулок и кирпичную стену. Настоятельнице мало того, что здесь государство в государстве. Она решила выпустить щупальца наружу и создала тебя.
«Выпустить щупальца наружу», отметил про себя Кампари, «Тоже моя формулировка. Только я о других щупальцах говорил».
Монастырь не вмешивается в жизнь Агломерации, улыбнулся командор.
Ещё как вмешивается. Об этой кирпичной развалине сто лет вспоминали только при выборе имён, ради учебников латинского, если не считать фантазёров, у которых потребность в религии перевешивает здравый смысл. Мне их не понять, но горстка подобных индивидов, наверное, будет существовать во все времена.
Ничего себе, горсткадва миллиона граждан, вставил Кампари.
Твоё восхождение подогрело интерес к монастырю, Валентина пропустила замечание мимо ушей. За прошедший год только ленивый сюда не приезжал: посмотреть библиотеку, хранилище, теплицы. Интернатские воспитатели приходят «посоветоваться с братьями и сёстрами» с теми, кто, по сути, живёт вне города! Безумие.
Не преувеличивай. Люди загибаются без новых впечатлений, а внутри барьера нового неттолько хорошо забытое старое. Расслабься, модадело изменчивое.
Кстати о моде, на которую твой специфический облик неизбежно влияет
После «монастырских щупалец» мы снова заговорим о моём облике? Как мелко.
Тлетворное воздействие на умы всегда начинается с мелочей.
Кстати о мелочах. Начну злоупотреблять властью прямо сейчас, Кампари заржал, оценив выражение её лица. Пора освободить в теплицах место под настоящий кофе. Несколько поколений пьют синтетическую дрянь, он указал на кофейник.
Проверь графики необходимости, сухо ответила Валентина. Где ты возьмёшь образцы природного кофе? Они утеряны. Или здесь и не такое растёт? Слушай, Кампари, Отдел Внутреннего Контроля найдёт управу на монастырь. Определись, насколько тебе дорого твоё положение.
К чему такой серьёзный тон? Мы не договорили о переписывании законов. Вот ты упомянула процедуру наименования. Десятилетние дети берут имя раз и навсегда, считаешь, это разумно?
Если всех оставлять под номерами, числа будут слишком длинными. Это неудобно.
Да нет, я говорю о том, что в десять человек может думать о себе одно, а в двадцатьровно противоположное.
До двадцати ходить под номерамитоже не вариант, Валентина задумчиво стучала пальцами по столу. Уже в семь обращение «Человек номер 357964» затрудняет контакты. Но несколько безымянных лет в интернате необходимы для определения характера.
Я похож на того, кто предложит обращаться по номерам ко всему населению моложе двадцати? Напротив, можно разрешить смену имён. Полагаю, ты или госпожа Авила ни разу не пожалели о принятом решении, но другиемогли.
Неразбериха и лишняя бюрократия, отрезала Валентина. Граждане перестанут ответственно подходить к выбору. Удобно сразу определять по имени, что человек из себя представляет или на что претендует. Исключения можно по пальцам пересчитать, Валентина посмотрела ему в лицо. Ты от собственного имени решил избавиться? Окончательно похоронить тёмное прошлое в архивах?
Ехидство смотрится на твоём лице инородно, усмехнулся Кампари. Нет у меня тёмного прошлого, а со своим именем я совершенно счастлив.
Да? И какие выводы должен сделать человек, который слышит его впервые, кроме того, что звучит оно странно? Оно вообще латинское?
Естественно. Означает «лагерь» или просто «поле».
То есть не говорит о твоей личности ничего. У тебя всё не как у людей. По-хорошему таких, как ты, в Агломерации вообще быть не должно.
Ножки стула скрипнули по плитке балкона. Через час их обоих ждали на службе, и Валентина засобиралась первой. Кампари не поднялся, чтобы проводить её.
Сколько можно перемалывать одно и то же? он обращался не столько к гостье, сколько к остывшей яичнице. Моё существование не входило в планы Медицинского Совета, но убивать меняне ко времени, а женщины, которая произвела меня на свет вопреки закону о рождаемости, давно нет в живых. Ничего не поделаешь, поздно искать виноватых.
Валентина уже была в комнате. По шорохам и щелчкам Кампари точно определял, что она делает. Проверила ремни, отряхнула сапоги от пыли, заглянула в зеркало: ни одна прядь волос не выбилась из пучка.
Он ждал, что вот-вот скрипнет и захлопнется дверь, но вместо этого Валентина вернулась на балкон и наклонилась к его виску. Он не шевельнулся.
Искать виноватых никогда не поздно, голос у неё был злой и тихий.
II
Многоугольник монастыря представлял собой анахронизм лишь снаружи: по стенам, в которых располагались жилые комнаты, архив, библиотека и хранилище ценностей, давно провели электричество. То же касалось теплиц, занимавших львиную долю внутренней территории.
Старомодные высокие окна, крошащийся кирпич, сама форма постройки, огромная горизонтально, вопреки вертикальности зданий последнего столетия, всё это казалось инородным на фоне Агломерации. Центральная башня, где обитала настоятельница, в свою очередь выбивалась из ансамбля монастыря пепельным цветом камня, а её округлость противоречила жёсткому рисунку стен.