На этот раз, заметив Танаева, он не потрудился принять человеческий облик. И это было очень плохим признаком. Сейчас Управдом был похож на уменьшенную копию живого дома. Башня, неуклюже сидящая в кресле, выглядела, с точки зрения Танаева, довольно комично. Но он знал, что даже намек на иронию может погубить все, для чего он сюда явился, и потому, согнувшись в низком поклоне, не спешил начинать разговор, предоставляя эту возможность самому Управдому. Первая же фраза вольно или невольно раскрывает настроение противоположной стороны, в любых переговорах выдержка дает Дополнительный шанс успеха.
После всего, что ты сделал, у тебя хватило наглости явиться вновь?! пророкотал Управдом, и его голос своими раскатами вызвал зарницы в дальних концах облака.
Что же я такого сделал, кроме того, что совершенно бесплатно передал вам
Бесплатно?!
Ну, почти бесплатно. Подарил пищевую формулу, способную покончить с вечной враждой между людьми и вами.
Получив за это все, что тебе требовалось, ты нас попросту обманул. Формула не работает. Лучшим моим мастерам синтеза так и не удалось создать ни одного грамма искусственного белка!
Значит, вы в чем-то ошиблись, что-то сделали неправильно. Переданная вам формула верна, я убеждался в этом не раз. И пришел как раз для того, чтобы проверить, все ли у вас в порядке с ее применением. Надеюсь, вы не забыли про катализатор?
Катализатор! Бесчестный негодяй! О каком катализаторе может идти речь? О каких положительных эмоциях твоих сородичей, если они всегда и всем недовольны?! Мы пытались создать для них условия наибольшего благоприятствования, мы кормили и поили их до отвала, мы развлекали их музыкой и танцами обнаженных особей женского пола, но они всегда хотели большего! Им всего было мало, им вечно чего-то не хватало!
Увы! Танаев тяжело и не слишком искренне вздохнул. Такова несовершенная природа моих сородичей. Вы должны были изучить ее, приспособиться к ней
Мы должны были к ней приспособиться?! Мы должны приспосабливаться к желаниям каких-то паразитов, питающихся нашими соками?!
Ну, зачем так грубо! Когда существует взаимный интерес, всегда можно договориться, выработать консенсус.
Здесь не место для ругательств!
Но это совсем не ругательство!
Все равно замолчи! Чего тебе надо на этот раз? Зачем ты явился?
Мне нужен проход из подземных воздуховодов в нижние этажи крепости Арха.
Всего лишь? И почему ты решил, что сможешь получить его от меня?
Потому что взамен я готов объяснить людям, как должны они себя вести, если желают жить в гармонии со своими жилищами.
Подлый интриган!
Но вам ведь нужен искусственный белок, не так ли?
Раньше мы прекрасно обходились без него!
И сколько домов умерло из-за недостатка пищи? А сколько их погибло в схватках со своими обитателями? Я предложил вам единственно возможный выход из этой чреватой взаимной гибелью ситуации. Вы уже сделали так много в этом направлении, остался последний шаг, так неужели теперь мы не сможем договориться?
В конце концов они все же договорились. Это всегда происходит, если у обеих высоких договаривающихся сторон не остается иного выхода.
ГЛАВА 7
Неожиданно в камере Романа вспыхнул свет, настолько яркий, что на какое-то время он потерял способность что-нибудь видеть, а когда зрение восстановилось, Роман обнаружил, что комендант исчез. Его исчезновение произошло совершенно бесшумно. Не было ни скрипа дверного каменного блока, ни звука шагов. У Романа был отличный слух, и он не мог поверить, что за те несколько мгновений, пока его глаза привыкали к свету, комендант успел выбраться из камеры.
Эй! Вы здесь?! крикнул он в пустоту, чувствуя себя довольно глупо. Никто ему, разумеется, не ответил.
Впрочем, исчезновение коменданта компенсировалось появлением койки. Она выдвинулась из левой от двери стены в глубине комнаты. Роман, опустившись на колени, заглянул под койкуне столько для того, чтобы убедиться, что там не прячется комендант, сколько для того чтобы исследовать механизм, управляющий исчезновением ложа. Но ни коменданта, ни какого-либо механизма он не обнаружил.
Койка представляла собой монолитный каменный блок, который, казалось, составлял единое целое со стеной. Сверху этого довольно узкого ложа валялся грязный, набитый войлоком матрац. Одеяла, разумеется, не было, впрочем, при здешней температуре в нем и не было особой необходимости.
Роман пожалел лишь об отсутствии подушки, а затем довольно безмятежно развалился на койке, словно это не его ожидали на следующий день столь щедро обещанные Ключником и обезьяноподобным Банщиком пытки.
Если они случатся, то лишь завтра, а сегодня у него было гораздо более важное делопопытаться понять, почему он здесь очутился. Остаток сохранившейся после перехода в этот мир памяти упрямо подсказывал ему, что для этого он должен вспомнить все, что предшествовало выстрелу в спину. Но здесь воспоминания отказывались ему служить. Самые ответственные моменты этого важного дня бесследно исчезли из памяти, и мозаика всех событий никак не хотела складываться в единую картину.
Даже в обычном состоянии память склонна проделывать с нами разные подлые штучки, не зря дети определяют память как нечто такое, чем люди забывают, и в этом определении, думается, немало правды. Быть умственно здоровымзначит быть способным забывать. А вечно помнитьзначит быть помешанным, одержимым. К сожалению, сейчас он как раз должен кое-что вспомнить. И прежде всего это относилось к последнему дню его пребывания на Земле, к тому самому, закончившемуся выстрелом в затылок
Утро Роман помнил. Утром перед рейдом его вызвал капитан Рэндол и хмуро сообщил:
Там к тебе посетитель, монах какой-то.
Монахи в расположении части появлялись редко. Не хватало еще, чтобы его обвинили в тайных связях с общиной, которую начальство недолюбливало, считая, что ее вооруженные отряды ведут себя слишком независимо и не желают согласовывать свои действия с командованием. Монахи, хоть и считались официально союзниками имперских бригад, на самом деле организовали на севере независимый от имперских чиновников анклав. Налогов не платили, военных поставок не признавали. Правда, и в помощи имперских войск они не нуждались, самостоятельно обороняя свою территорию от темных полчищ, второй месяц теснивших имперские войска по всему фронту.
В сложившейся ситуации визит монаха к простому командиру взвода мог показаться начальству крайне подозрительным.
Что ему от меня нужно?
Откуда мне знать? Я в общине не служу. Ты вот что, Усердов, поосторожней с ним.
Да на кой он мне сдался! Скажи, что меня нет, и дело с концом.
Нет. Так не пойдет. Ты должен с ним встретиться. Общину обижать не стоит. К тому же начальство заинтересовалось его визитом, тоже хочет знать, что ему от тебя понадобилось.
«Доложили уже»беззлобно подумал Роман, понимая, что теперь отделаться от этого неприятного визита ему не удастся.
Встречусь с ним в дежурке! Как и все офицеры, он знал, что дежурка нашпигована подслушивающей аппаратурой. Но все делали вид, что ничего не ведают об этом, и Роман старательно следовал общему примеру. Зато сейчас это обстоятельство могло сослужить ему неплохую службу, поскольку секретных тем для разговора с монахом у него не было, и записи подслушивающей аппаратуры в случае чего лишь подтвердят его невиновность.
Монах оказался тощим согбенным старцем. Однако, несмотря на возраст, немощного впечатления он не производил, а его прямой требовательный взгляд излучал внутреннюю силу.
Войдя в дежурку, представлявшую собой небольшую комнату, примыкавшую к проходной, монах откинул капюшон темного плаща и с минуту молча разглядывал Романа, словно решая, стоит ли начинать разговор.
Что вам от меня нужно? довольно грубо осведомился Роман.
Поговорить нужно, произнес монах. Видишь ли, молодой человек, завтра вечером во время атаки тебя должны убить. Так что нам есть о чем побеседовать.
После этого заявления Роман почувствовал, что его охватывает гнев. Несмотря на то что предсказания членов монашеской общины почти всегда сбывались, он резко спросил: