Коляски попроще, а также длинные многоместные дилижансытранспорт, доступный мастеровым и черниостанавливались метров за пятьсот от холма, где должна была состояться церемония. Далее их водителям и пассажирам требовалось топать на своих двоихда еще и в обход, на площадку для непритязательной публики. Нам же оставалось лишь подняться по широким ступеням в этакую ВИП-зону.
Народу, впрочем, и здесь обреталось немало: похоже, проститься с Сергеем Казимировичем съехалась вся дворянская Москва. Мужчины были в основном в мундирах, лишь немногиев штатских костюмах, тогда непременно черных. Дамыкак правило в длинных закрытых платьях, также черных или хотя бы темно-серых или темно-синих тонов, в шляпках в цвет платьев.
Встречались, правда, и нечастые, но и не сказать чтобы по пальцам руки пересчитать, исключения. Так, в какой-то момент мой взгляд зацепился за яркое пятно в одноликой толпе. На автомате в мозгу отложилось, что это, наверное, очередной парадный мундир, но, приблизившись, я распознал впереди стройную спину девицы в красном с серебром платье. Черной у нее была разве что длинная, до пояса, косада и в той имелась алая лента. Словно почувствовав, что на нее смотрят, брюнетка оглянуласьи, вздрогнув, я узнал Милану Воронцову. На миг глаза молодой графини яростно вспыхнули, но, быстро совладав с собой, девица тут же придала лицу равнодушное выражение и отвернулась.
Как бесцеремоннопроследив за моим взглядом, пробормотал так и державшийся возле нас с Морозовой поручик Петров-Боширов.Явиться на погребальную церемонию в платье цвета пламеникак сие бесцеремонно!пояснил она то я уже было подумал, что жандарм упрекает меня за то, что пялюсь на брюнетку.
Позже на глаза мне попалось еще несколько подобных беспардонных особв основном, подобно змеюке Воронцовой, юных девиц, но нашлась и пара дам в возрасте. Среди мужчин в штатском диссидентов замечено не было, ну а мундиры есть мундиры, в них, как я понимаю, особо не поэпатируешь
Отмечу, что Надино платье было непритязательно-серым и совсем простымни одной лишней складочки, ни одной оживляющей образ оборочки. Лицо моя спутница прятала под плотной вуалью. Я же облачился в позаимствованный из гардероба Огинского черный как смоль костюм. На меня его, правда, пришлось перешивать. Морозова взялась было за это дело сама, но, провозившись добрый час, только изуродовала исходникпришлось спешно звать портниху из «синих воротничков». Та управилась с делом за десять минут, пять из которых заняли примерки.
Что касается самой погребальной церемонии, то она оказалась неожиданно короткойвпятеро больше времени заняла у нас дорога из дома на место. Единственную речь произнес мужчина лет тридцати пяти в зеленом мундире с золотыми эполетами, про которого Надя мне шепнула:
Сам Светлейший князь Всеволод Романов, московский наместник! Бывший Глава Кабинета министров!
«В таком возрастеи уже бывший?»подумалось еще мне.
Из выступления же в памяти отпечаталась только концовка:
Да, времена ныне не таковы, что были еще недавно. Мирные времена. Пробои, подобные унесшему жизнь князя Сергеяредки, на границах тоже спокойно. И кому-то может показаться, что так теперь будет всегда. Что можно расслабиться. Сократить, а то и вовсе распустить армию. Начать дружить с Китаем. Некоторые даже грезят о посольстве в Северо-Американские Штатыуж не знаю, с кем они там собираются разговаривать, с дýхами? Если бы так оно и былода я бы первый сменил мундир на мантию книгочея и переселился бы в Университет, изучать тайны астрала. Но увы! Нет никаких сомнений, что сиевсего лишь недолгое затишье перед новой грозной бурей! Которую мы обязаны встретить во всеоружии. И, когда сия буря разразится, нам с вами будет сильно не хватать таких соратников, как князь Сергей!..
Потом возгорелось пламя, разорвавшее начавшие сгущаться подмосковные сумерки, пролетел над рекой черный вихрь, навстречу ему поднялась волнаи отзвенела минутная тишина Пустоты.
А затем толпа ручейками потекла по склону холма вниз, к дожидавшимся пассажиров экипажам. Мы с Надей и Петровым-Бошировым тоже двинулись было вместе со всеми, как вдруг на пути у нас вырос статный офицер в светло-зеленом мундире.
Молодой князь, сударыня,приветствовал он нас, вежливо склоняя голову. Короткого кивкано уже без словудостоился и жандармский поручик.Я ротмистр Муравьев, адъютант наместника Его Императорского Величества в Московской губернии Светлейшего князя Романова. Его светлость желает лично высказать вам свои соболезнования в связи с кончиной князя Сергея. И просит вас оказать ему честь и возвратиться в город в его экипаже. Будьте так любезны проследовать за мной,и, как видно, нисколько не сомневаясь в нашей готовности «быть любезными и проследовать», офицер молодцевато развернулся на каблуках и зашагал с холмапо уходящей чуть в сторону выложенной каменной плиткой тропинке, на которую, в отличие от основной дороги вниз, не свернуло кроме него ни души.
Надо идти?шепотом уточнил я у спутницы.
Разумеется,слегка кивнув вуалью, столь же тихо ответила Морозова.Благодарю вас за помощь, господин поручик,уже в полный голос проговорила она, обернувшись к Петрову-Боширову.
Всегда к вашим услугам,поклонился жандарм сперва девушке, затем мне.
Судя по узнаваемой эмблеме с всадником-драконоборцем, экипаж Светлейшего князя Романова оказался не «Майбахом», не «Роллс-Ройсом» и даже не «Руссо-Балтом»обыкновенным «Москвичом». Ну, как обыкновенным: размерами он уступал разве что многоместным дилижансам. Для водителя здесь имелось отдельное, вынесенное вперед сиденье. В крытом же пассажирском салоне, дверцу которого предупредительно распахнул перед нами ротмистр Муравьев, мог, наверное, полностью поместиться «манамобиль» покойного Сергея Казимировича. Здесь располагались два отделенных друг от друга невысоким столиком диванчика, плюс за приотдернутой шторкой виднелось креслице, которое занимал ливрейный лакей.
Хозяин «Москвича»а может быть, и всей Москвывстретил нас стоя на ногахпод крышей его экипажа легко можно было выпрямиться в полный рост. Лицом к лицу Светлейший князь Всеволод показался мне даже еще моложе, чем до тогобольше тридцати лет я бы ему теперь никак не дал. Галантно поцеловав руку Наде и обменявшись со мной крепким неформальным рукопожатием, Романов предложил нам присесть на диванчик, сам же опустился на второй, спиной по ходу движения. О том, что таковое движение уже началось, я понял только по промелькнувшему за окном деревцувпрочем, плавностью хода «Москвичей» меня уже было не удивить.
Тем временем из-за занавеси, где прятался слуга, один за другим выплыли три наполненных рубиновой жидкостью высоких хрустальных бокала. Хозяин поймал свой прямо в воздухе и жестом указал нам на два других, успевших опуститься на столик:
Прошу, молодые люди. Помянем князя Сергея.
Я пригубил из бокала. Это ожидаемо оказалось вино. Недурное, да что тамвеликолепное, но за столом у Огинского подавалось не хуже. Знаток из меня, конечно, так себе, но разница между теми напитками и этим была далеко не столь очевидна, как, скажем, между коляской Сергея Казимировича и пафосным экипажем московского наместника.
Светлейший князь Всеволод залпом опорожнил свой бокал. Я постарался от хозяина не отстать, но мне для этого потребовалось сделать пять или шесть больших глотков. Надя за нами гнаться не сталане отпила и половины.
Огромная потеря,проговорил Романов, отпуская бокалтот сразу же отправился в полет за шторку лакея. Следом за ним упорхнул и мой, который я было поставил на стол.И для Империи, и для меня лично. К сожалению, с князем Сергеем мы так и не стали близкими друзьями, но единомышленниками являлись без сомнения. Это был незаурядный, я бы даже сказал, великий человек. Образец дворянина. Надеюсь, юноша, что вы не посрамите доставшуюся вам фамилию,разве что не пригвоздил он меня пронзительным взглядом к спинке сиденьядо этого обращался куда-то в пространство между мной и Морозовой, а тут специально повернул голову.
Я тоже на это надеюсь, Ваша светлость,выговорил я, не особо понимая, как тут нужно реагировать.