Помимо медика, сразу занявшегося Тимуром, из самолёта выбралась и пара десантников, уже знакомых мне по совместным тренировкам: кудрявый круглолицый старшина и подтянутый ефрейтор с веснушчатым смешливым лицом.
Фома, как вас так угораздило? полюбопытствовал старшина.
Лучше даже не спрашивай, Ваня, отмахнулся пулемётчик и крикнул: Хмурый, мотоцикл прихватим?
Выглянувший в распахнутую дверцу кабины пилот с нашивками старшины вовсе не выглядел ни хмурым, ни смурным, и я предположил, что обратились к нему всё же по фамилии, а не по прозвищу. Он стянул с головы лётный шлем, огляделся и махнул рукой.
Чёрт с вами, крепите!
Крепите?! И вновь я едва не обомлел от удивления. Десантники закатили мотоцикл под самолёт, захлестнули его тросами и начали подтягивать к кабине. Сам я в этом действе участия не принимал, мне поручили караулить задержанных. К тому времени, когда медик-сержант закончил возиться с Тимуром и того погрузили на носилки, наше средство передвижения уже было самым тщательным образом закреплено и висело, не касаясь колёсами дороги.
Воронец! крикнул вновь высунувшийся из боковой дверцы пилот. Не отвалится он при посадке?
Не, Киря, не отвалится, уверил его старшина десантников. Ты ж меня знаешь не первый раз замужем!
Ну смотри с пехотуры спрос невелик, за всё ты отвечаешь.
Не каркай!
Подошло время конвоировать в самолёт задержанных, и если пацан-оператор поплёлся к опущенной лесенке без пререканий, то покалечившийся при неудачном кульбите парень оказался тёртым калачом и принялся орать, что ранен и будет жаловаться. Пустое Федя легонько ткнул его в плечо, и крики мигом перешли в приглушённый скулёж.
Двигай! распорядился младший сержант. И молись, чтобы из самолёта не выпасть!
Тело псевдолектора положили на носилки, накрыли застиранной простынёй и понесли к аэроплану, а мне пришлось собирать велосипеды, которые никто тут бросать не собирался. Вот тогда-то я и вспомнил о пустой кобуре.
Ах ты ж, зараза! Ещё не хватало табельный пистолет посеять!
Я подбежал к месту падения, принялся раздвигать ногами высокую траву и высматривать воронёный металл. Ходил-бродил и вконец отчаялся, когда углядел-таки оружие совсем не там, где рухнул на землю после удара молнией, а почти у деревьев. К этому времени меня успели пару раз окликнуть, поэтому к самолёту рванул чуть ли не вприпрыжку.
Ты чего там копался? спросил дождавшийся меня у лесенки Фома.
Пистолет из кобуры вылетел, когда упал, сознался я.
А страховочный шнур тебе на что? Младший сержант продемонстрировал кожаный витой шнурок, закреплённый на стальном колечке, продетом в отверстие на рукояти пистолета; петля на другом его конце была затянута на ремне. Получи на складе! Понял?
Получу, пообещал я и полез по лесенке.
В кабине оказалось тесновато, рассчитана та была самое большее человек на десять, не считая пилотов. Я уселся на одну из двух лавок и первым делом вытянул магазин и снял с боевого взвода пистолет-пулемёт.
Закрутились, загудели пропеллеры, самолёт начал короткий разбег, и нас затрясло, едва с лавки не слетел, но вскоре колёса оторвались от земли, и мы взмыли в воздух, чтобы почти сразу резко пойти вниз. Миг снижения отозвался неприятной пустотой в животе, ладно хоть ещё пилот быстро выровнял аэроплан, и дальше уже набор высоты шёл без неожиданностей.
Задержанного с вывернутым плечом крепенько приложило о стенку, и он глухо застонал, но Фома остановил поднявшегося с лавки медика и указал на меня:
Глянь сначала бойца.
Да вот ещё! Со мной всё в порядке! фыркнул я, перехватил взгляды десантников и опустил взгляд на свой плащ. На груди в том обнаружилось с десяток прожжённых дырочек, кожа вокруг них чуть отличалась цветом от соседних участков.
Сержант медицинской службы велел снимать верхнюю одежду, тогда-то и выяснилось, что гимнастёрке тоже досталось, а вот у меня обошлось без серьёзных повреждений и ожогов, лишь покраснела кожа. Сразу после ранения я и в самом деле ощущал какое-то слабое жжение, но снял его привычным для себя образом: сначала наполнился сверхсилой, а после начал равномерно выдавливать её вовне.
Медик осмотрел меня и хохотнул.
Вот вы, девятки, бронированные!
Да это просто Петя в рубашке родился, усмехнулся Фома. И я фокусировку разряда нарушил, и плащ из добротной кожи пошит, принял часть энергии на себя.
Сержант лишь плечами пожал и занялся задержанным, а я откинул назад голову и зажмурился, гадая, удастся ли принять душ, перевести дух и перекусить, или сразу заставят ну не знаю протоколы какие-нибудь составлять или объяснительные писать.
Наверное, и заставили бы, но после приземления на аэродроме мне даже толком мотоцикл осмотреть не позволили и велели лезть в карету скорой помощи с красным крестом на борту. И отнюдь не ради конвоирования задержанных повезли в госпиталь на обследование, которое по счастью надолго не затянулось.
Упитанный дядечка-врач тот самый, которому ассистировала в прошлый раз симпатичная Валя, опросил меня, осмотрел покрасневшую кожу и отправил в процедурную, порекомендовав напоследок сегодня не перенапрягаться. Теперь место поражения разрядом куда сильнее прежнего походило на ожог, выглядело припухшим и воспалённым, да ещё наметились рубцеватые прожилки, расползшиеся во все стороны лучами асимметричной звезды, поэтому я не рискнул проигнорировать направление и отыскал нужный кабинет, где мне и нанесли на рану пахучую мазь, после чего наложили не слишком тугую повязку.
Ну и раз уж выпала такая оказия, я решил не упускать возможности заморить червяка и наведался в столовую. Плотно то ли пообедал, то ли уже поужинал, после чего и отправился в расположение. Сдал оружие и переоделся, а когда поднялся отметиться в дежурку, начальник смены велел топать в комендатуру.
Там на входе натолкнулся на Фому Коромысло; вид он имел мрачный и взъерошенный.
Как Тимур? сразу спросил я, заподозрив, что дурное настроение пулемётчика вызвано ухудшением состояния нашего стрелка.
Да что с ним будет? К концу месяца выпишут, поди, заявил в ответ младший сержант, ухватил меня за пуговицу гимнастёрки и притянул к себе. Слушай, я все углы сгладил, ты только не сболтни лишнего. Стой на том, что просто стажёр. Понял?
Да понял! Понял! Я высвободился и спросил: Скажи лучше, кто это вообще был?
Фома пожал плечами.
Рекрутёры зевнули, не отследили компрометирующие связи. У оператора из зимнего призыва дядя рецидивистом оказался, ну и подговорил того по-родственному на подработку. В Зимске они несколько дел провернули, а в прошлом месяце засветились по-крупному и в бега подались. Вот только пацан на пик румба ещё не вышел и способности начал терять, поэтому решили втихаря к Эпицентру подобраться, кретины.
Я кивнул. Так и есть кретины.
Но это если нашу внутреннюю кухню знать, а вот человеку со стороны поддельный пропуск вполне достаточным условием успеха представляться может.
Кстати, а ты чего всполошился-то? спросил вдруг Фома.
Сам не знаю, почему покойник знакомым показался. Может, на плакате «В розыске» его фотографию видел. Не знаю, путано ответил я, да расспросов и не последовало.
Младший сержант подсказал номер кабинета, и я поднялся на крыльцо комендатуры с ещё меньше охотой, нежели шёл сюда до того. А всё потому, что ждал меня на разговор не кто иной как Олег Семёнович Друза.
Но деваться было некуда, добрёл до кабинета, постучался. Вопреки опасениям разговор пошёл в деловом ключе, дознаватель задавал толковые вопросы по существу, а я старался не мямлить и пусть немного скомканно, но всё же отвечал и особо при этом не запинался.
Олег Семёнович не торопил и не подгонял, сам постоянно делал какие-то пометки в блокноте и вёл опрос обстоятельней некуда, вникал буквально во все детали произошедшего. А потом взял и спросил:
Почему в нарушение инструкций вы не прикрывали старшего группы?
Я аж глаза от изумления округлил, не сдержавшись.
Да как же так? возмущению моему не было предела. Разве я не прикрывал?!
Дознаватель, постучал пальцем по своему блокноту.