Слышу-у! пропел вдруг голос Уэ, и Герд мгновенно очнулся, вслушиваясь без надежды. Таки влипли! мелькнуло в голове. Никогда прежде их не находили так быстро.
Сколько их? спросил он негромко.
Много, Герд. Раз, два шесть!
Где?
Герд! жалобно вскрикнула Уэ. Ну пожалуйста, Герд!
Смерти моей хочешь? Ну, живо!
Как и всегда, девочка уступила его нажиму.
Двое против входа, за деревьями. Трое у окон. И еще один не вижу, он «плывет», Уэ всхлипнула. Проспала, я проспала, Герд!
Напрягшись, Герд представил Дом сверху. Заросли подступали к нему вплотную, и каждый из атакующих мог видеть только кусок стены, не больше. Стало быть, если Герд сунется в дверь, его заметят лишь двое? Что же, это шанс.
Осторожно Герд сомкнул ладони на высокой шее Уэ, поцеловал в припухшие губы (прощаясь?) и придавил пальцем артерию, милосердно избавляя девушку от дальнейшегонеизбежно кровавогоразвития событий. Уложил обмякшее тело на ворсистый пол, подальше от опасных участков, и скользнул к двери.
По-прежнему было тиходаже слишком. Последнее время его враги, наученные опытом, избегали близкого боя и сейчас, скорее всего, терпеливо дожидались появления Герда, чтобы пригвоздить его к стене понадежней.
Длинным прыжком Герд вырвался наружу и сразу метнулся в сторону. В косяк гулко ударил дротик: кто-то успел среагировать, но Герд уже был вне видимости и на равных с осаждающимиесли бы не их число. Впрочем, было преимущество и у него: Герд лучше понимал Лестот был его союзником, хотя и не слишком надежным. А к каждому его предплечью крепился отличный стилет, выточенный из иголки дротикового дерева.
Неслышно раздвинув ветки, Герд наконец увидел карателей. Они торопливо, но без суеты отступали от Дома, настороженно озираясь, двое мясистых верзил, груженных дротиками и в латах из коры и кожи, щедро декорированных скальпами туземцев. Это были Псы-профессионалыне какие-нибудь обозники-губошлепы или штабные хлыщи. Но и не Вепри.
Герд прыгнул на них, выхватывая на лету стилеты. Каратели проворно обернулись, но один тут же упал, цепляясь руками за увязший в горле клинок. Второй успел замахнуться, однако Герд стремительно скользнул под разящую руку и вогнал стилет под удобно торчащий подбородок. Отскочил и без задержки снова погрузился в заросли. Все было проделано как надо, и вряд ли эта короткая расправа потревожила остальных.
В самом деле, третьего Пса Герд отыскал в указанном Уэ месте. Нацелив на окно игломет, тот добросовестно сторожил момент и, наверное, даже не понял, что за тяжесть обрушилась на него сзади, потому что в следующий миг Герд отработанным ударом переправил его к предкам. И снова отступил без промедления.
Пока тело слушалось безупречно. Но с каждым днем, с каждым прыжком и ударом в Герде крепла убежденность, что когда-нибудь он не сможет завершить атаку. И тогда заключительную точку в схватке поставит другой.
И четвертый каратель лежал против окна, но его расслабленная поза сразу насторожила Герда. Приглядевшись, он заметил под затылком Пса аккуратное темное пятно, из которого еще лениво сочилась кровь, именно туда метил бы и Герд, прыгнув на карателя сзади.
Переместившись к третьему, последнему, окну, Герд обнаружил там еще один труп, помеченный тем же фирменным ударом. Это становилось занятным: кто-то еще вышел на охоту. И то был охотник умелый, туземцам не чета.
Отступив в глубину кустов, Герд плотно сомкнул ресницы и вслушался в лесной гвалт, вылавливая в нем посторонние звуки. Он нашел их с трудом и не сразу: его конкурент умел скрываться. Но, как и раньше, ни Лес, ни слух не подвели Герда. Впрочем, он и сам не был уверен, что именно слух привел его в нужное место: одним Духам ведомо, из чего складывается интуиция разведчика, но доверять ей Герд привык.
Неслышно Герд шагнул из кустов и замер.
На знакомой уже полянке, над двумя неподвижными телами, стоял вполне голый человек, задумчиво почесывая лопатку острием великолепного имперского кортика. Конечно, это был не туземецтакому росту и сложению позавидовал бы любой гвардеец.
Не стыдно отбивать у меня врагов, Дан? вкрадчиво спросил Герд. Мало тебе своих?
Повернув голову, Дан широко улыбнулся и салютовал ему клинком.
А вот и ты! сказал он. Давно тебя ищу.
2
Дан слегка лукавил: он действительно искал Герда, но не так уж давно. Первое время ему вообще было ни до коготак очаровал его Лес.
К счастью линет, но жизнь рано избавила Дана от иллюзий. По знатности рода он не уступал самому императору и юность провел в беспечной роскоши, но высокопоставленный родитель не оставил ему в наследство ничего, кроме недоверчивого насмешливого ума да мощной взрывной мускулатуры, отшлифованной бесчисленными тренировками. Внезапная опала подкосила и разметала древний родДан не потерял из виду только малолетнего брата Эри, определенного указом императора в училище Стражей. Сам же Дан угодил в привилегированный корпус Вепрейвеликолепных, неустрашимых и, как правило, не задерживающихся на этом свете.
На крутых поворотах судьбы Дан растерял почти все стереотипы, нерушимые для большинства, и получил редкую возможность обзавестись свежим взглядом на вещи. Со временем он даже научился находить в этом вкус, хотя благоразумно не афишировал свои новые пристрастия и вообще приучал себя держаться в тени. Философский склад ума помог Дану пережить и крушение надежд, и постылую службу, и незримый надзор, в любой миг могущий обернуться арестом или тайным убийством. Лишенный права на поступок, Дан постепенно, но неизбежно превращался в созерцателявсепонимающего и равнодушного. Он не доверял никому, друзей считал недопустимой роскошью, хотя и хотелось иногда побыть собой, выплеснуть душучеловек слаб. Но более всего в этой затянувшейся ссылке Дана тяготила скукаего высокосортные мозги работали в четверть силы, атрофируясь за ненадобностью.
Вот почему к моменту катастрофы Дан оказался готов к переменам, как никто другой.
Первые недели ничего не мешало Дану наслаждаться свободой и вживаться в этот удивительный, сказочный, потрясающе новый мир. Униженные катастрофой огры инстинктивно сторонились друг друга, озабоченные лишь поисками щели, где можно было переждать опасность. Этих крохотных осколков недавно грозной армии Дан не опасался: они натыкались на него и почти сразу уходили, а если кто-то вел себя недостаточно учтиво, Дан не отказывал себе в удовольствии вправить ему мозги. Впрочем, действительно вразумить огров вряд ли было возможно: поражение нагнало на них страху, но не изменило ничуть. Главные ортодоксы доблестно пали в неравной схватке со стихией, а пережившие крушение теперь слонялись по Лесу, нелюбопытные и всезнающие, и ровным счетом ничего не понималине желали понимать. Тупость и невежество их были неохватны, как Вселенная.
Но Дану, в общем, не было до них дела. Сейчас перед ним высился Лес, и впервые Дан мог задействовать свой ум на полную мощностьон наслаждался, погрузившись в исследование этой громады.
Довольно скоро Дан уяснил, что уничтоживший армию катаклизм был чисто рефлекторной реакцией Леса на вторжение, и эта лавина смертей больше потрясла как раз туземцев, которые безуспешно пытались предотвратить катастрофу. Оказалось, кстати, что туземцы (или диланы, как они себя называли) накрепко связаны с Лесом в единую Системуисполинский организм, которому они служили разумом. Но, как и в любом организме, значительная доля глубинных процессов в Системе не зависела от воли дилановэто и погубило огров, зато, может быть, спасло Лес.
Конечно, сравнение Системы с обычным организмом было приблизительным, ибо громадные размеры и усложненность этой невероятной общности привели к появлению совершенно новых качеств, почти сверхъестественных. Гармония Системы внушала благоговейный трепет, настолько тесно переплетались здесь дикая природа и человеческий разум. Систему не тревожили капризы погоды и даже смена сезонов, под сплошной единой крышей поддерживался устойчивый микроклимат, а людям были созданы все мыслимые удобства, вплоть до водопровода, каналов связи, транспорта. Замечательные Дома тоже оказались живыми образованиями, одной из ранних форм симбиоза диланов и Леса. Правда, теперь, когда сам Лес превратился в один огромный Дом, туземцы прекрасно обходились без хижин, предпочитая неспешно мигрировать по материку. Состав и численность этих общин непрерывно менялись, поскольку духовный контакт каждого дилана со всеми никак не сдерживался расстоянием (общелесная связь функционировала безупречно), а остальное для них, видимо, решающего значения не имело.