Хорошо, сказал я. Успеете побыть с детьми. Может, хоть у вас выйдет убедить их не вставать в наш строй смертников.
Ох, Джон, вздохнула Мана. Это же дети. Рвущиеся, мечущиеся сердца. Пламенный взгляд, грудь колесом, искреннее желание помереть, но спасти всех и вся. Даже зная, что смерть будет бессмысленной, они всё равно будут зубами выгрызать себе право на сражение. Словно ты их не знаешь.
Знаю, согласился я. Но они мне дороги, Мана. Как и тебе. Не их это война, вообще ни разу. И умереть они там не должны.
Конечно, произнесла она. Только попробуй вдолби наш огромный жизненный опыт в эти маленькие головы.
Бессмысленно, ага, хмыкнул я.
Они выйдут, и если таков будет их путь, погибнут, внезапно посуровела Богиня. Это их дорога, Джон. Отпусти ситуацию. Отпусти их души. Как будет, так будет.
Словно у священника на отпущении грехов сижу, хохотнул я. Но спасибо. Полегчало.
Зная тебя, ты не согласился со мной полностью, вновь вздохнула Мана, возвращая свой голос в прежнее беззаботное, лёгкое русло. Однако на заметку что-то взял. Ну, я рада и такому исходу.
За разговором мы вошли в парк, оказавшийся просто огороженной заборчиком площадью, на которой в два ряда были посажены деревья. Впрочем, высокие кроны скрыли от нас бешеный ритм города, а потому Богиня в какой-то степени оказалась там, где хотела.
Армагеддон Оказался первым и единственным, заканчивала одну из своих историй женщина. Наш союз стал эдаким символом единства.
Вас объединяет не только забота о детях, кхэкнул я. Как ты и рассказала, вы искренне полюбили друг друга.
Именно, кивнула Богиня. И я надеюсь, что у вас с Немезидой будет так же. Если не дети, то хотя бы крепкие чувства.
Не сомневайся, ответил я на её слова и едва не вздрогнул, когда сердце болезненно отозвалось на знакомую фразу.
Уже в тишине мы присели под более-менее широкой кроной. Как обычно это бывает у Маны, самую серьёзную часть она оставляет напоследок. Голос её наполнился печалью, а напускная весёлость и игривость ушли без обещания вернуться. Именно такой была Богиня без своих игр в символ добра и в истину в последней инстанции.
Когда всё кончится, Джон, начала она, смотря куда-то в пустоту. И если всё кончится, конечно. Я хочу, чтобы мы все перестали цепляться за эфемерное чувство долга перед человечеством. Весов, измеряющих баланс, больше нет. Люди вольны жить так, как они хотят, как могут.
Наверно, ты и права, немного подумав, сказал я. Тяжелей всего будет, наверно, Анне. Уж она-то печётся за каждую душу.
Нет, помотала головой Мана. Тебе, Джон. Тяжелей всех будет именно тебе. Не Немезиде, которая просто станет заботиться только об Асцаин. Не мне или Армагеддону с нашими принципами невмешательства и прочей шелухи. Тебе, человеку с остаточными стереотипами Хранителя.
Вечно все пытаются разглядеть во мне что-то, чего я сам в упор не замечаю, посетовал я.
Потому что для этого и нужны друзья, с лёгкой улыбкой произнесла Богиня. Мы все Знаешь, я долго об этом думала, потому не смейся. Мы, высшие существа, постепенно становимся тенями. Блеклыми отпечатками былого значения, консерваторами, отказывающимися смотреть вперёд. Надо отпустить самих себя. Старых себя. Мыпоследние и единственные в своём роде, но наше время прошло. Теперь осталось исполнить свой последний долг.
Долг солдата, кивнул я.
Долг воина, согласилась со мной Мана. Мы сразимся с неведомой силой, но не за наш привычный мир с его устоями. Мы сразимся за свободудля всего человечества. Иначе мы так и останемся, навеки
Тенями ушедшего дня, добавил я, но женщины со мной рядом уже не было.
Глава двадцать четвёртая. Не сомневайся
В «Пьяном Быке» было шумно, как это обычно и бывает вечером. Солнца уже нет, но тёплый воздух остался. Температура же в заполненном зале повышалась из часа в час, и многие пьянчуги не выдерживали, вываливались на улицу и переводили дух. Более рассудительные их коллеги поднимались на второй этаж на балкон или в свой номер, где отправлялись на покой или всё также остужались, захватив с собой прохладное пиво. Трещал камин, недавно поставленный прямо в стене. После войны заведение прошло реконструкцию, и выглядело куда солиднее, чем было раньше.
За барной стойкой пустовало: большая часть посетителей предпочитала громкую и дружную компанию за широкими столами, уставленными блюдами и алкоголем. Несмотря на покровительство лично главы Академии(Немезиды, если кто забыл), порой в зал забегали карманники и просто тёмные личности. Впрочем, тот смрад, что сконцентрировался внутри, мигом вышвыривал их прочь. В остальном это была всё та же родная гостиницане стёртая с лица земли ни войнами, которых она пережила аж семь штук, ни временем. Пиво здесь, правда, стало похуже, но то проблемы прогресса.
У торговцев варваров когда-то была такая поговорка: чем технологичней и прогрессивней становится общество, тем отвратней там пиво. Наверно, именно поэтому они отказывались принимать изобретения, внедрявшиеся по всему континенту.
Пусть и не праздник сегодня, но веселились все от души. Не знаю, может, у людей это в генах, но что-то они чувствовали. Опасность. Угрозу. Страх. Вероятность исчезновения. Может, лишь одно из всего списка, может, всё. В любом случае, не присоединиться было невозможно, а потому я порой участвовал в общих тостах, стукаясь деревянным кружками с кучей незнакомцев. Вопрос, возникший у любого нормального человека: а какого же чёрта я пью один?
На самом деле, я кое-кого ждал. Несколько приглашённых товарищей. Именно для них была занята барная стойка; по моей личной просьбе клиентам были готовы даже заплатить, но только не посадить на одно из свободных пока что мест. Пока что я глушил алкоголь в одиночку, однако вскоре всё должно было измениться.
Первой пришла Розалия. Судя по сканирующим заклинаниям, отпустила охрану у входа, оставила кожаную накидку в седле и только потом вошла внутрь. Зная местный контингент, девушка могла позволить себе любую одежду, однако выбрала она длинное цельное платье, слегка оголявшее плечи. Чёрный цвет был ей к лицу, а в рыжих волосах играючи сверкала бабочка-заколка того же оттенка.
Привет, Джон, улыбнулась она, занимая местечко рядом. Полагаю, нам нужно подождать остальных, прежде чем ты скажешь, зачем всех нас позвал?
А ты всё проницательней с годами, улыбнулся я. Именно так. Выпьешь?
Конечно, хмыкнула она, пальчиком подозвав хозяина гостиницы, что-то втиравшего клиентам в дальнем конце зала. Светлое, южное. Кружку, пожалуйста.
Хороший выбор, кивнул я, добивая содержимое своего сосуда. Две, пожалуйста.
Некоторое время мы сидели, слушая трещётку и балалайку, игравшую где-то возле камина. Самих музыкантов было не разглядеть за собравшейся подле них толпой, то и дело выкрикивающей одобрительные фразочки, но не пересекающей границу дозволенного. Добавлялась свирель, загудел высокий женский голос. Сегодня в репертуаре оказались несколько баллад, парочка бардовых сказаний о значимых событиях последнего месяца да стихотворений на злобу дня. Всё чередовалось, и слушатель не уставал. Кто-то начинал подпевать, кто-то хохотал на особенно забавных моментах. Даже Розалия улыбнулась, когда речь в одной из песен зашла о военном походе против варваров с технократами.
Разумеется, истина так и останется среди солдатни, что была на войне. Народ узнает другую версию: упрощенную, где-то более поэтическую. Даже жуть пятилетней давности ушла в прошлое, сейчас о ней совсем не вспоминают, разве что старики да случайные офицеры, отправившиеся после тех событий в отставку. Все вокруг верят, что самое страшное ушло в небытие, что теперь, после окончания всех конфликтов, Асцаин вздохнёт спокойно. Новость о примирении с торговым союзом народ воспринял спокойно и без излишних эмоций, но произошло это совсем недавно, а потому и баллады сложиться не успели.
Хотел бы и я быть среди них. Среди тех, кто не знает, даже подумать не может о глобальной угрозе. Кто не задаётся постоянными вопросами, а едва отыскав на них ответ, получает новые. Чей жизненный путь заканчивается в районе шестидесяти-семидесяти лет. Как же хорошо и легко им живётсябез вечного давления ответственности. Посмотрите на тех, кого коснулось всего капля от него: на Розалию, на Криса с Тсу, Лифу Насколько сильно меняются люди, прикоснувшись к тому, что я и остальные высшие существа чувствуем каждый день. Боги, как при всё при этом не начать пить до состояния овоща?