Назад! скомандовал Максуд.
Он бросился в обратном направлении. Некоторые солдаты побежали за ним, другие оторопели и еще не пришли в себя. Максуд пробежал несколько метров и увидел подходящее окно в доме. Оно было без решетки и не высоко. Он резко изменил направление движения и с разбега в него прыгнул и вкатился по битому стеклу в дом. В комнате было темно. Он шумно выдохнул, пробираясь вглубь комнатыподальше от внешней стены. Снаружи доносились крики умирающих солдат. Верея пронеслась по улице, как ураган. Все было кончено очень быстро. Уцелел хоть кто-то из этих пятидесяти человек? Вряд ли. Максуд вздохнул. Ее питает страх. Она от него становится безумной, ослабляя связь с Творящим. Огонь ей не приятен. Она его не боится, и он не может причинить ей вред. Но по каким-то причинам вереи такого вида предпочитают его избегать. Солдаты зажгли огни. Но этого было мало. Нужен был страх. Не такой, как у тех бойцов у стены, что выжили. Нет. Ты можешь бояться боя до самого боя. Но с первой секундой сражения тебе уже некогда испытывать страх. Уверенность мало-помалу берет верх. А, может, инстинкт самосохранения, который заставляет тебя драться. Для отвлечения твари был нужен настоящий ужас, который ты испытываешь, когда впервые видишь что-то наподобие вереи. Поэтому он и привел солдат сюда. Поэтому он изначально и припрятал их подальше, чтобы в случае необходимости можно было заставить верею двигаться в нужном направлении. Такая необходимость наступила. Оставлять верею здесь было очень опасно. Возможно, то, что он все же сумел ее увести, уже не сыграет никакой роли. Возможно, уже просто поздно.
Комната посветлела. В оконном проеме появилась Амайанта.
Ты их убил? печальным голосом спросила она.
Максуд не ответил. Он потер нос рукой, затем встал и отряхнулся. Девушка в золотом тускло светилась у окна. Взгляд ее поник, плечи были опущены.
Войнагрязное дело. выдавил из себя воин, пробираясь через разбитое окно на улицу.
А чего ты этим добился? бросила ему в спину золотая девушка.
Если все закончится, как надо, то тысячи три солдат будут спасены. он остановился сразу возле дома.
С вереей ты так и не разобрался. напомнила Амайанта.
Теперь это уже не моя проблема. Уверен, Сандрин что-то придумает.
У Максуда сейчас были совсем другие мысли. Он даже не обернулся посмотреть, куда направилась тварь. Не имеет значения. Если они сейчас пустят волну врага в город, то все остальное будет не важно. Вся эта не широкая улица, на которой он находился, была пуста. Ни одного живого солдата. Если Азаниэль и готовил сюда группу воинов, то после нападения вереи все перемешалось и вряд ли теперь кто-то пришлет ему подмогу. Максуд пошел вперед. Ему видна была небольшая площадь на пересечении улиц, виден был разлом. А также амалионы, которые заполнили и разлом и все свободное пространство в городе перед стеной. Пока им не удалось продвинутьсяони гибли сотнями. Солдаты смогли организоваться и бросали в них свои мешочки. Казалось, что в воздухе стоял туман из крови. Руки, ноги, головывсе летело в разные стороны от оружия Азаниэля. Крики боли растекались во всех направлениях. Амалионы умирали с поразительной быстротой. Но с такой же скоростью приходили новые. Они прорывались и прорывались через пролом. Максуд дошел до конца улицы и теперь видел весь масштаб бойни. Никакой организации у солдат не было. Три отдельные группки бросали мешки. Три островка защиты. Армия амалионов омывала эти островки со всех сторон. В одну из улиц уже хлынул их поток. Совсем скоро они заметят еще одну свободную улицу и ринуться сюда. Амалионы не сделали этого до сих пор лишь потому, что две группы солдат были расположены по обе стороны от нее и не давали им пройти. Это ненадолго. Мешки закончатся. Тогда по улицам города понесется смерть. Максуд не знал, есть ли атаки на другие участки стены. Догадывался, что такие обязательно будут. Но думать о них было некогда. Солдатам нужно время, чтобы перестроиться и организовать оборону по периметру площади, как и было задумано. Он побежал со всех ног. Ему нужно было добраться до стены. Максуд мчался через скопления солдат. Их перемешанные сбившиеся ряды никак нельзя было назвать построением. Воин пронесся через них и через минуту был у стены. Ступеней не было видно. На стене солдаты бросали мешки.
Лестница! Есть? заорал он во все горло, чтобы перекричать звуки битвы.
Солдат отреагировал не сразу. Он бросил на него взгляд, потом посмотрел за стену и все же согнулся и через секунду сбросил веревочную лестницу. Максуд взлетел по ней.
Все к разлому! скомандовал он. Бросать во внутреннюю сторону!
Таким громогласным голосом командуют генералы. Не удивительно, что большинство солдат вскинули головы и последовали за ним. Максуд бежал. До разлома было метров десять. Он достал оба свои меча. Пять метров.
Зве-е-е-ерь! закричал Максуд.
Еще секунда и он взмыл в воздух. Ноги поджаты, два меча смотрели в разные стороны. Черный доспех на фоне черного неба. Четыре метра высоты стены. Приземление не было жестким. Он повалил пару амалионов в то время, когда сам почти не потерял равновесия. Сразу обоими мечами проколол поваленных амалионов. В толкотне другие синемордые еще не успели понять, что произошло. Максуду нужно было пространство. И воин его себе выгрыз. Стальные мечи плясали в танце смерти. Снизу, сверху, по кругу, удар, укол, еще удар. Его рука не знала пощады. Все его движения были рассчитаны на нанесение смертельных ран. Техника его боя только способствовала проявлению той силы и скорости, что он в нее вкладывал. Враги, поверженные им, замертво падали в разные стороны. Не прошло и нескольких секунд, как вокруг него образовалась полость. Он стоял примерно посередине пролома. Амалионы вокруг него замерли. Они не могли понять, что тут произошло и откуда он взялся. И все же, весь пролом он не смог бы контролировать. Сзади он услышал крики и булькающие звуки. Со стены начали бросать мешки. Их уже осталось не много, поэтому теперь, прежде чем бросить такой мешок, солдат тщательно целился. С другой стороны стены от разлома тоже заметили Максуда. Воин видел, как солдат на стене подзывает к себе остальных. Его лицо показалось ему знакомым, но не было времени всматриваться. Потому, что в этот момент амалионы опомнились. Всего один солдат в черных доспехах имел наглость вклиниться в их ряды. Всего один солдат стоял посреди разлома. Он был совсем один! Волна следующих смертей накрыла первые ряды врага. Максуд крушил их черепа, протыкал сердца. Кровь и крики были ему наградой за примененные усилия. Амалионы не знали, что столкнулись с ураганом. Никто не мог нанести ему урон, он с хладнокровной точностью и с яростным рвением отнимал их жизни. Одну за другой. Ничто не могло ему помешать сметать их со своего пути.
Максуд вертелся и кружился по системе, которая была известна только ему одному. Все серии ударов, уколов и уклонов были отточены до автоматизма. Он мог делать это закрытыми глазами. Амалионы падали иногда по двое и по трое. Все складывалось хорошо для него до той поры, пока в ухо ему не заговорила Амайанта:
Гравалионы, они пробираются к тебе!
Она снова упорхнула выше и смотрела, как с разных сторон моря амалионов к нему плывут корабли гравалионов. Они расталкивали никчемных синемордых и грозно рычали. Амайанта поднялась еще выше. Но вдалеке не смогла ничего различить. Она только чувствовала их. Много гравалионов. Девушка развернулась и смотрела на город. Площадь, которую раньше полностью контролировали амалионы, постепенно начала менять свои очертания. Солдаты на некоторых участках смогли усилить свое давление и перейти в наступление. Скелет сражался храбро и эффективно, он прорубал брешь в обороне врага, и его солдаты успешно ею пользовались. С другой стороны поглотитель уже смог выбить амалионов из той улицы, которую они захватили почти в самом начале боя. Его солдаты выстроили ряды обороны и были готовы перейти в наступление. Практически перекрыв разлом, Максуд выиграл время для солдат. Если все закончится как надо, то тысячи солдат буду спасены. Возможно, армия выживет. Теперь она понимала его замысел. Теперь она понимала, зачем была нужна та жертва. Но ее неимоверно угнетали те чувства, которые он испытывал. Разве может человек делать то, что нужно и при этом так отвратительно себя чувствовать? Он спас тысячу человек. Или больше. Но не ощущал от этого удовлетворения. В его чувствах не было радости. Его эмоции носили другой характер. Только боль и раскаяние