Ты взволнован?
Максуд не ответил. Она ведь могла чувствовать то же, что и он.
Верея
Его белые одежды развевались на ветру. Хлопок приятно шуршал, а его светлые волосы трепались, как трава в поле. Вокруг него шелестела зеленая весенняя трава. Маленькие желтые цветочки только-только начали распускаться. Деревья были чуть дальше от него по обе руки. Их могучие зеленые кроны давали большую тень. Но он стоял не в тени. Он находился за два шага до обрыва. Такого высокого, что его дно было скрыто мглой. Солнце слепило ему глаза. Как же здесь было красиво. Сверху синее-синее небо, куда не глянь. Небосвод уходил в бесконечность. И в такую же бесконечность уходило все в обрыв впереди него. Настоящий край земли. Сзади послышался кашель, которым вежливые люди оповещают о своем присутствии.
Он не обернулся. Его белые одежды все так же трепыхались на ветру.
Ты знаешь, почему я прихожу сюда так часто?
Э здесь красиво? раздался голос за его спиной.
Здесь все такое настоящее. Такое, каким она это оставила.
Он еще немного постоял без движений. Потом высоко задрал голову. Примерно над ним небо начинало темнеть. Чем дальше, тем темнее оно было. И заканчивалось темной непроглядной пучиной над самим городом. И пучина эта не имела ничего общего с ясным и таким красивым весенним небом. Она была холодной и далекой. Такой, которая однажды грозила поглотить все на своем пути. Он обернулся. Перед ним стоял человек в светло серых одеяниях. Просторные хлопковые одежды. Светло серые.
Зачем ты пришел? И знай, перед ответом подумай дважды, так как мне уже приелись твои посещения.
Человек в серых одеждах выпучил глаза:
О, великий, изволь извиниться за свое поведение. Но продиктовано оно было исключительно
Хватит. перебил он его. Ты меня не слушал? Что я сказал тебе?
Чтобы я дважды подумал. Приношу свои извинения. человек в сером низко поклонился.
Говори, только быстро.
Он появился, господин. не разгибаясь говорил человек в сером.
Это невозможно. категорически покачал он головой.
Я тоже так думаю. Но это так. Я еще ни разу не ошибался. Если вы будете так добры разрешить мне сделать всю работу
Если ты лжешь, хитришь или преследуешь другие свои корыстные цели, то будешь наказан. Жестоко наказан. Ты меня знаешь. А теперь я спрошу еще раз. Ты уверен, что он появился?
Уверен. человек в сером ответил быстро.
Тогда иди. он отвернулся и направил свой взор снова в синее небо.
Человек в сером еще пару раз поклонился, хотя и знал, что это останется незамеченным. Он выпрямился только тогда, когда отошел на добрый десяток шагов. Еще через сто шагов он уже сыпал ругательства и кривлял господина, искажая его голос и перекручивая фразы. Он шел к городу. К Колодцу Свободы.
Я никогда не спрашивала, но что ты хочешь делать? спросила девушка в золотом.
Хочу победить. Сейчас в одиночку это трудно сделать, Айя. Нужна армия. Самое безопасное место для наскрепость. Но она будет безопасна вместе с армией. Самому туда идти смысла нет. Ты знала, что Эйр и Сандрин пару раз меня спасли? Максуд посмотрел на золотую девушку. А это так. Мне не хотелось бы их бросать.
И поэтому ты остаешься? Но ты знаешь, что эту ночь можно и не пережить. Почему тогда волнение? Почему не страх? Не ужас?
Максуд улыбнулся. Один из солдат начал приближаться. Пришлось постоять в тишине, пока он не прошел мимо. Амайанта летела сбоку солдата, имитируя его походку. Она даже заваливала свою рамку влево и вправо, раздувая щеки. Ей было весело. Когда она подлетела снова к Максуду, он ответил:
Я не боюсь смерти. Конечно, умирать не хочется. Это очень неприятно.
А ты знаток в области смерти, как я посмотрю. Неприятно ему. Ты лучше обо мне подумай? Я тебе тоже пару раз жизнь спасла, между прочим. она сделала свое лицо задумчивым. А ты хиляк. Тебе девушки жизнь спасают. Та худорба Жазэлизэ еще не спасала? Очередь занять забыла, что ли? Или она настолько умна, что поняла то, что я давным-давно уже знаю: не всем осломордым стоит спасать жизнь.
Максуд покосился на нее.
Что? Ты сегодня весь день дуркуешь. ни капли оправдательного тона не было в голосе девушки в золотом.
Что это еще за слово такое?
Амайанта вытаращила на него глаза. Потом надула щеки и с шумом начала выпускать воздух, рукой она махала на свое лицо, словно веером:
Ты ведь все равно не злишься на меня. Я знаю.
Почему ты ушла, когда появилась Первая?
Пф. Вот еще. Как будто у меня других дел нет, кроме как глазеть на этих пресмыкающихся. Кстати, что она там говорила? делая вид, что ей совсем не интересно, спросила Амайанта.
Говорила, что Сандрин теперь Продленная. Сказала, что я не должен был ей помогать.
Ты хотел сказать, что это я не должна была ей помогать. перебила девушка в золоте.
Мы не должны были. Сандрин должна была умереть. Бла-бла-бла. Теперь у них много работы, бла-бла-бла. Ну и еще намекнула мне, что ее нужно убить.
Амайанта уже не прикрывала свое изумление:
Убить? И ты не убил? Почему?
Теперь пришла очередь Максуда таращить на нее глаза.
Я имею в виду, что, как ты смог ей воспротивиться? Ведь Первые могут влиять на своих жертв. Серьезно влиять. Те всегда делают все, что им говорят Первые. А тыжертва.
А это что еще значит? спросил воин, зная, что вряд ли удастся добиться от нее вразумительного ответа.
Ну ты даешь. Подумать только. Первые не со всеми могут говорить. И не со всеми хотят говорить. Они выбирают себе жертву. Ставят на нее клеймо и поэтому могут ее найти где угодно и когда угодно.
Максуд приподнял бровь. Вот, значит, как? Амайанта продолжила:
И они могут влиять на человека. Очень сильно влиять. Отдавать ему приказы. Это то, что Отец оставил им от богов. Конечно, они должны это делать с благими намерениями и все такое. она скривилась.
А Первый может поставить это клеймо так, чтобы только он мог говорить со мной, а другие Первые нет?
Наверное. Откуда мне знать, что может делать эта жалкое подобие богов, а что нет? возмущенно вскинула руки девушка в золоте, а потом сквозь зубы добавила. Прихвостни Отца.
Совсем тихо, но Максуд услышал. И он почувствовал гнев.
Тебе нельзя злиться. быстро выпалил он.
А ты откуда знаешь? удивленно спросила Амайанта.
Откуда он знал? Может, она сама говорила. Может, он это почувствовал, а, может, просто знал и все.
У меня тоже есть свои секреты. Максуд захотел показаться немного загадочным.
Секунду Айя смотрела на него, а потом разразилась хохотом. Своим тоненьким звонким заразным смехом. Пришлось Максуду немного хихикнуть в кулак.
Первые хорошие или плохие? спросил Максуд, когда она успокоилась.
А мне откуда знать?
Воин снова почувствовал ритм гнева. На этот раз подавленного, но он все равно его явно ощущал.
Ладно. Давай лучше не будем о них. предложил Максуд.
Девушка в золотом сделала то выражение лица, которое делают люди, когда бьются над решением проблемы десятилетие, а потом неожиданно его находят. Она быстро переместилась и пристроилась прямо перед лицом Максуда. Рассматривала свои ногти на одной руке, потом на другой. Максуд молча наблюдал за ней. Когда руки и ногти закончились, она взяла рукой свои волосы и начала их перебирать, беззвучно напевая известную только ей песню.
Это пошлая песня. заговорил Максуд.
Амайанта перестала петь и пялилась на него:
Ты не можешь этого знать.
Угу.
Она гордо вскинула голову и снова принялась разглядывать свои ногти. Максуд едва заметно покачал головой в разные стороны.
Ладно, что ты такого придумала? О чем ты хочешь, чтобы я спросил?
Она опустила руки и смотрела на него лукавой улыбкой. Ей определенно нравилось, что это человек хорошо ее понимает. Это было чем-то чем-то новым для нее.
Да так, ни о чем. она пожала плечами. Видел какие лошади у солдат Азаниэля. Такие красивые. На каждой клеймо и красивая сбруя. И наездники ничего так, раз уж на то пошло.
Максуд нахмурился. Он тяжело вздохнул. Теперь Амайанта делала вид, что рассматривает пейзаж. Почему она не может говорить прямо?