Круглова испугалась очень сильноне каждый день такое увидишь! Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Открыв рот, бедная женщина толком ничего не смогла произнести и мысленно прощалась с жизнью, будто на нее надвигалась сама смерть. Тем временем «черное нечто» остановилось в шаге от нее и заговорило:
Уходи из больницы немедленно. В составленном списке смертей ты под вопросом.
Девушка, вы в себе? дрожащим голосом спросила лечащий врач терапевтического отделения.
Елена Степановна, а вы в себе? пробил сознание Кругловой женский голос, и она увидела перед собой медсестру из кабинета УЗИ. Вы карточку больного на столе оставили. Заберите.
Круглова, вытерла платком холодный пот, выступивший на лбу, забрала карточку и извинилась:
Прости, Света, что-то я себя неважно чувствую. Башка моя раскалывается на части. Пойду «спазмалгон» выпью.
«Что же это со мной творится, задумалась Круглова, может, от того, что я села на диету, у меня крыша немного поехала? Дурость какая-то. Стопроцентные галлюцинации. И кому теперь в этом признаваться?»
Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Круглова столкнулась с Погодиным. Он с улыбкой спросил:
А это что за дрянь с вороном на плече за вами ходит, Елена Степановна?
Что?! Какая дрянь? взвизгнула женщина и оглянулась.
Петр Алексеевич вмиг перестал улыбаться:
Ну, вы даете, Круглова, пора уже к моим шуткам привыкнуть и не реагировать так остро.
Погодин, пошел вон! Задолбал ты меня со своими ужасами. Услышу от тебя еще раз что-нибудь подобноеубью, не задумываясь!
Погодин отскочил от Кругловой как от чумной и, ничего не говоря, помчался вниз по ступенькам.
В кармане Елены Степановны зазвонил мобильный телефон:
Лена, услышала она голос Максима Викторовича. В приемное поступил на скорой больной с острыми болями в области желудка. После осмотра оформляй его к нам в пятую палату.
Хорошо, Максим, ответила она ему. Но, если честно, я уже забегалась по больнице. Ты наших мальчиков тоже запрягай работой, а то они сидят в ординаторской и ничего не делают, только языками чешут.
В боксе номер один приемного отделения сидел толстый, лет пятидесятишестидесяти, мужчина, раздетый по пояс. На шее у него на цепочке висела маленькая коробочка размером со спичечный коробок. Круглова несколько секунд не сводила с нее взгляда.
Мужчина сам указал рукой на странную маленькую коробочку:
Интересуетесь? Даа Верите, нетдвадцать лет с себя не снимаю.
Там, наверное, лежит что-то важное для вас? рассеянно спросила Круглова и подумала о том, что «глюки», наверное, у нее еще не прекратились. Вот же денек выдалсяодно сплошное расстройство психики. У нее и у всех окружающих разом.
Честно вам сказать доктор, я ведь и сам не знаю, что в ней лежит. Но! Открывать ее не имею права.
О, даже так! улыбнулась Круглова. Вы меня заинтриговали Ладно, расскажите, что вас беспокоит?
Мужчина положил обе руки на низ живота.
Болит, доктор. Терпеть уже не могу. Верите, нетне сплю, не ем.
4
Максим Викторович выглянул в окно и увидел три черных джипа «LincolnLuxus», они остановились возле главной проходной. Магамединов хорошо знал эти машины. К ним пожаловал сам мэр города. А значит, сейчас начнется такая беготнямама не горюй!
Обычно о приезде мэра в больницу главврач знал заранее, и к такой «радостной встрече» все готовились больше месяца. А тут (на тебе!) явился черт без предупреждения. Что бы это значило?
Через три минуты челюсть у Максима Викторовича отвисла чуть ли не до пола. Минуя проходную, к машинам бежал его подчиненный Беленький Борис Анатольевич.
Вот тебе раз! У нас теперь простые смертные мэров встречают. А что ж тогда главврачу делать? не веря своим глазам, произнес Магамединов.
Из джипа навстречу Беленькому вышел лысый качок в черном костюме, левой рукой он поправил свои крупные яйца (довольно таки солидный жест для человека, приближенного к мэру), почесал задницуи все это проделал непринужденно, никого не стесняясь.
Борис Анатольевич, подбежав к качку, что только ни вытворял: и кланялся, и танцевал, и руку левую собеседника горячо пожимал обеими руками, и крутил башкой в разные стороны. Качок протянул ему серебристый металлический кейс, который все это время держал в правой руке и заговорил явно о чем-то серьезном. Потом указательным пальцем постучал по дорогим наручным часам. Этот жест Магамединов понял так: «времени у тебя, дружок, в обрез». Лысый похлопал Беленького по плечу, развернулся и пошел к джипу.
Когда крутые машины исчезли из поля зрения заведующего терапевтическим отделением, тот не выдержал, набрал номер мобильника Бориса Анатольевича, и через секунду услышал его голос:
Алло! Слушаю вас, Максим Викторович!
Ну что, Борис Анатольевич, получили от мэра задание особой важности? подколол своего подчиненного Магамединов. Я рад за вас. Поднимитесь ко мне, я вам тоже работки подкину.
Максим Викторович, ну зачем вы так говорите? Вот не знаете, а говорите. Это братик мой родной приезжал, в аппарате управления он у меня работает. На таких вот машинках разъезжает, а ведь я его сто раз просил, будь же ты скромнее, что люди подумают, только в краску меня вгоняешь, а онни в какую! Служебный, говорит, транспорт. Ничего не могу поделать.
Ясно, Борис Анатольевич, я и подумать не мог, что у вас такие серьезные связи.
Да, какие там связи, Максим Викторович?! Братик это мой родной. Скажете мне тоже.
Ладно, не прибедняйтесь, жду вас у себя, сказал напоследок Магамединов, отключился, и подумал: «Врешь ты мне, Борис Анатольевич, но не знаешь, что вранье я за версту чувствую. Интересно, может, ты мне еще скажешь, что в кейсе тебе лысый братик обед привез и пальцем по часам постучалмол, поспеши, а то все остынет».
5
После того, как ушел Борис Анатольевич, нагруженный работой, которую ему, не жалеючи, надавал заведующий терапевтическим отделением, в кабинет без стука заглянул Сергей Рыжов. Он внимательно выслушал Магамединова, сходил в шестнадцатую палату, в которой лежала Сарнацкая, вернулся и развел руками:
Максим Викторович, сходил я в вашу шестнадцатуютак ничего и не понял. Батареи работают исправно, греют, как слоны. Там Африка должна быть, а на самом деле Арктика. Черт его знает, в чем там дело.
Должна же быть какая-то причина? задумался вслух Магамединов.
Нету причины, одно расстройство нервов. Между прочим, в хирургическом отделении, в двенадцатой палате, аналогичная картина маслом. Во всех палатах на третьем этаже тепло, а вот именно в двенадцатойхолодильник. Даже на одной стенке ледяная корочка имеется. Николаев распорядился, чтобы в эту палату два электрообогревателя поставили под его ответственность, и все равно лучше не стало.
Какая, к черту, ледяная корочка?! Что за бред?! разозлился Максим Викторович. На улице плюс десять, а ты мне про ледяные корочки вкручиваешь.
Не верите, сами сходите, посмотрите! обиделся Рыжов. Какой смысл мне вам врать?
Ладно, Рыжов, топай к своим, пускай похмелят. Я сам разберусь, в чем тут дело.
Как скажете! рявкнул Рыжов и хлопнул дверью.
Магамединов просидел минут десять, глядя на дверь пустым, отрешенным от реальности, взглядом, а затем позвонил заведующему хирургическим отделением Николаеву:
Паша, дорогой ты мой человечек, мне тут Рыжов наплел, что у вас стена в двенадцатой палате покрылась ледяной корочкой. Пьяный он, что ли?
Насчет Рыжова я не знаю, я его трезвым и не видел, по-моему. А про двенадцатуютак и есть, Максим. Холод там арктический. Главное, что смешнов остальных палатах люди у меня чуть ли не до трусов раздеты, такая жара, а в двенадцатой этой проклятой пациенты, как французы под Смоленском, в перчатках и шапках лежат под тремя одеялами. И все до одного просятся домой. Нонсенс!
Бред какой-то. Я, Паша, после обеда к вам поднимусь. Хочу увидеть все своими глазами.
А я разве против, Максим? Я только «за»! Бери коньяк и поднимайся, прокашлял в ответ Николаев и отключился.
6
В тот же день в двенадцатую палату ожогового отделения поступил больной с ожогами первой-второй степенистарикашка лет семидесяти. Ожоги у него были серьезные, бинты прилипли к коже, пострадало около семнадцати процентов тела.