Никита улыбнулся.
Я бы назвал это прощепрорывами таланта в неизведанное, но если вас это смущает, не буду повторяться. Однако вы меня поразили, Ксения, честное слово! Можно, я еще раз приду сюда, полюбуюсь на картины, подумаю над ними?
Почему бы и нет?
Тогда до вечера. Никита направился вслед за художницей, оглядываясь на галерею и чувствуя сожаление, что не насмотрелся на них вдоволь. Кстати, Ксения, как вы познакомились с Толей?
На улице, вечером. Ксения оглянулась через плечо, и Никита не успел отвести взгляд от ее ног. У гастронома на Сенной ко мне подошли ребята м-м очень веселые, и Толя уговаривал их не шалить.
Никита, представив, как это делал Такэда, фыркнул.
Ксения тоже засмеялась. Заметив его жест, кивнула на руку с отметиной.
Как ладонь, не беспокоит? Очень интересная форма у ожога, вы не находите?
Сухов взглянул на звезду, упорно сползающую к запястью, и посерьезнел: показалось, что после вопроса девушки звезда запульсировала, послав серию легких уколов, добежавших по коже руки до шеи.
По-моему, это не ожог. Толя говорил что-то странное, но не объясняет, что имеет в виду. Потом поговорим. Итак, в семь у входа?
Художница кивнула, глядя на него исподлобья, испытующе, серьезно, без улыбки. Этот взгляд он и унес с собой, сохранив его в памяти до вечера.
Дома его ждал Такэда.
Тебя уволили? удивился Никита, привычно хлопая ладонью по подставленной ладони приятеля.
Я свободный художник, хожу на работу, когда хочу. Был у Три К?
Слушай, не зови ты ее больше так технически, а?
Хорошо, не буду. Так ты был?
Только что от нее, смотрел картины.
В студии? Или в запаснике?
Ну, не знаю где, там их было много, десятка три.
Такэда хмыкнул.
Надо же! Ксения не всем показывает свои работы, несмотря на приветливость и некоторую наивность. Девушка это редкостная, такую встретишь одну на миллион, учти.
Уже учел. Никита сходил на кухню и принес запотевшую банку с квасом. Мы с ней идем вечером в кафе в Москворечье.
Это ты решил или она?
Я. А что?
Блажен, кто верует. Она не любит ходить по вечерам в кафе, рестораны и бары. Не то воспитание, не тот характер, не те устремления. Разве что в ресторан Союза художников, да и то очень редко. Она талантливый мастер
Я это понял.
и живет в своем мире, докончил Такэда бесстрастно. Она тебя взволновала, я вижу, но
Оямович! изумленно взглянул на друга Никита. Ты что? Откуда этот менторский тон? Или онатвоя девушка? Так бы сразу и сказал!
Она мой друг. Такэда подумал. И ее очень легко обидеть.
Сухов сел, не сводя пытливого взгляда с безучастно рассеянного лица Толи, глотнул квасу.
М-да иногда ты меня поражаешь. Тебя еще что-то беспокоит?
Такэда выпил свой квас, помолчал.
Беспокоит. Как случилось, что у вас в театре провалился потолок?
Сцена, а не потолок. Провалился, и все. Наверное, поддерживающие фермы проржавели. Но я как раз ушел со сцены, надоело все, да и рука зачесалась так, что спасу нет.
Толя задумался, хмуря брови. Никита впервые увидел на лице товарища тень тревоги.
То, что зачесалась рука, символично, Весть говорила. Но то, что провалилась сцена Неужели Они решили подстраховаться? Ну-ка, расскажи еще раз, как действовали эти твои «десантники» в парке.
Зачем? Сухов снова с внутренней дрожью вспомнил ледяной взгляд гиганта в пятнистом комбинезоне, его парализующее электроразрядами копье, странный голос: «Слабый. Не для Пути. Умрешь»
Дело в том, что в тот вечер в парке был убит еще один человек. Тот многоглазый старик, который передал тебе ВестьТакэда не обратил внимания на протестующий жест товарища, вот этот самый знак в виде звезды, шел к убитому. Вестник шел к Посланнику, и их убили обоих. Не смотри на меня как на сумасшедшего, я же сказал, в свое время я тебе все объясню, а пока пусть мои слова будут для тебя китайской грамотой.
Толя выпил еще один стакан кваса. Он был встревожен до такой степени, что его обычная невозмутимость дала сбой. И говорил он больше сам с собой, а не с приятелем, словно рассуждал вслух:
Хорошо, что Они тебе не поверили, иначе действовали бы по-другому, но плохо, если решили перестраховаться и оставили черное заклятие.
Что-что?! Никита смотрел на друга во все глаза.
Такэда слабо усмехнулся.
Вообще-то заклятиеэто психологический запрет, играющий роль физического закона. А черное заклятие иногда называют печатью зла. Боюсь, ты не поверишь, даже если я попытаюсь тебе объяснить все остальное. Ладно, поживемувидим. Не возражаешь, если у тебя еще посижу?
Никита ничего не имел против. Он был сбит с толку, озадачен и не знал, что думать о загадочном поведении Такэды и о его более чем странных намеках. И словно в ответ на мысли хозяина пятно на ладони отозвалось тонкими уколами-подергиваниями, распространившимися волной по всей руке до плеча.
Глава 3
Три дня Никита выдерживал характер: Ксении не позвонил, с Кореневым не скандалил, с Такэдой разговора о загадочных «печатях зла» не заводил (хотя намек на тайну его заинтересовал всерьез), зато усиленно занимался акробатикой и готовился к демонстрации своего «фирменного» танцачтобы предстать перед Ксенией во всем блеске профессиональной подготовки. На четвертый день позвонила мама и пожаловалась на то, что ей в очередной раз не принесли пенсию.
Сухов уже не раз выяснял причины подобного отношения почтовых работников, выслушивал их вранье насчет того, что заходили, но дома никого не застали, просил в следующий раз звонить дольше, извинялся и шел за пенсией с матерью, но тут его терпение лопнуло. К почтальону, который разносил пенсию, он не пошел, а направился прямо к начальнику отделения связи, молодому двадцатилетнему парню. И получил хамский ответ: «Пусть сама приходит, ноги не отвалятся».
Никита, типичное дитя постсоветского общества, давно привык к тому, что новые демократические власти полностью переняли привычки старой государственной системы работать на отказ, а не на удовлетворение человеческих потребностей, однако в быту сам редко сталкивался с социальными институтами типа милиции, почты, ЖЭО, телефонной сети, ремонтных и строительных организаций. Зато и никогда не комплексовал по поводу «развитого идиотизма» чиновников, зная, что словом доказать ничего не сможет, чиновничья исполнительная рать реагировала только на звонок сверху, документ или грубую силу. На этот раз Никита озверел.
Он схватил начальника почты за ремень, приподнял и бросил на стул с такой силой, что тот чуть не рассыпался.
В следующий раз, если снова придется идти на почту мне, разговор будет другой.
Разговор этот произойдет раньше! прошипел вслед белобрысый, модно одетыйв ядовито-зеленые безразмерные штаны и кожаную безрукавкуначальник, но Сухов не обратил на реплику внимания.
Матери он ничего не сказал, только пообещал, что все будет нормально.
Калиюга в разгаре, грустно сказала все понимающая мама, погладив сына по плечу. Все изменяется к худшему, и нет лампады впереди.
Калиюгаэто что-то из индийской мифологии? Никита повел мать к остановке трамвая.
По представлениям древних индийцев, человеческая история состоит из четырех эр: критаюги, третаюги, двапарюги и калиюги. Критаюгаблагой век, длилась один миллион семьсот двадцать восемь тысяч лет Тебе интересно? Они остановились в тени тополя.
Я когда-то читал, но забыл. Продолжай.
Третаюга длилась один миллион двести девяносто шесть тысяч лет, и эта эпоха характеризовалась уже уменьшением справедливости, хотя религиозные каноны соблюдались и люди радовались жизни. Во времена двапарюги начали преобладать зло и пороки, длилось это восемьсот шестьдесят четыре тысячи лет. Ну, а калиюга сам видишь: добродетель в полном упадке, зло берет верх во всем мире, войны, процветание преступлений, насилия, злобы, лжи и алчностиМама содрогнулась. Грехопадение всегда ужасно, но в таких масштабах Я, наверное, брюзжу?
Нет, ты говоришь правду. Никита поцеловал мать в щеку. Это все, что ты знаешь о югах?
Почти. Все эти «юги», как ты говоришь, составляют одну махаюгу, тысяча махаюгодну кальпу, то есть один день жизни Брахмы, а живет Брахма сто лет.