«Талисман реванша Месть мертвеца, гласило описание. Способен воскресить владельца для расплаты с тем, кто его убил. Будет стремиться выбрать момент, когда враг наиболее уязвим: получил урон от кого-то еще или отвлекся. Расовые ограничениянет. Классовые ограничениятолько для воинов».
Ах, Киана! Ну что за стервозность? Зачем ты таскала на себе эту хреновину? Можно ли быть такой злопамятной, да еще загодя, про запас? Смотри, переродишься старухособакомышью, и будешь вынуждена жить в Доме приговоров и спать кверху жопой под куполом. А потом придет Раймондо и покрошит тебя на бешбармак.
Сделав несколько шагов, я остановился над Гольтом. Не то что бы хотелось насладиться видом беспомощного врага, а просто не хватало сил его добить. Для этого следовало как минимум поднять и опустить меч. А Дженкуир вдруг стал громоздким, неудобным для хвата и тяжелым, будто превратился в дубовую балку для подвешивания соборных колоколов.
М-м-мразь! выдавил Гольт, с ненавистью глядя на меня.
Мразь? переспросил я. Ты считаешь меня мразью? А почему? Только потому, что я не дал вам себя убить и получить награду? Потому, что убил твоих компаньонов и сейчас убью тебя? Но если б вы не поехали за мной, ничего бы не было. Я бы просидел в засаде до вечера, переночевал здесь и завтра отправился своей дорогой, жалея, что понапрасну потерял день. А так, конечно, я его не потерял. Загреб уйму добычи, которой не надо ни с кем делиться. Знаешь, мне предлагали помочь разделаться с вами. А я отказалсяименно чтобы в случае победы все оставить себе. И просчитайся яна кого было бы обижаться? Кого обзывать мразью?..
Мразь! повторил Гольт.
Как скажешь. Но лучше прикуси язык. А то разозлюсь и не стану тебя убивать, тем более что жутко устал и мне лень. Отдохну и отвезу обратно в таверну. И посмотрю, что там с тобой сделают Захлопни пасть, я сказал! Не усугубляй свою участь дальнейшей руганью.
Весточка сидела на ближайшей к нам тоненькой рябинке, нервно чирикая, страшно взволнованная. Я кое-как запихал меч в ножны, снял пташку с ветки и осторожно пригладил пальцем встопорщенные перышки. Боже, какой стресс пережила! Специализация-то у нее самая мирнаяпослания доставлять. А тут такое! Представьте себе девочку-почтальонку, которая только что остановила атакующий танк, колотя его сумкой для писем Как успокоить бедняжку? Я покопался в памяти, затем в интерфейсе, но не обнаружил ничего кроме модификации «Мне пох», когда-то созданной для воздействия на посторонних. Грубо, пошло, совершенно неподходяще для Весточки! Но по назначению годится. Ладно, маленькая, других средств у меня все равно нет. Так что пока тебе пох, а потом я для тебя специальное заклинание создам. С хорошим, добрым названием. Прости, что называл тебя трусишкой. Ты самая храбрая птичка на свете!
Люцифер неотрывно следил за Гольтом. Я осмотрел рану коня и сказал:
Подожди еще чуток, дружище. Сейчас глотну чего-нибудь и займусь ею.
Можешь не спешить. Она не опасная.
И чтооставить ее поэтому так, пусть сама заживает? У нас всего с собой полно. У побежденных тоже. Они ведь в таверну возвращаться не собирались, и наверняка запаслись всем необходимымэликами для себя и лошадей, жратвой, выпивкой. С лечением тянуть при таком изобилии грех Но надо же: единственная рана в боюи досталась тебе. И под самый конец.
Единственная рана за такой бойне печаль, а гордость. Ее не надо залечивать полностью. Пусть останется шрам на память.
Из леса донесся шум. Мы прислушались. Вроде всадники ЕЩЕ ВСАДНИКИ???..
Мама, не надо
«Вы достигли тридцать девятого уровня», попыталась ободрить меня система.
Я глубоко вздохнул, наслаждаясь накатившей волной кайфа, как киношный геройпоследней затяжкой табачку перед смертью. Загнал привалившие свободные очки характеристик в телосложение, хотя получить полезную отдачу до встречи не успевал. Вытащил ларец души тура и заучил заклинание на крышке. Теперь смогу прочесть его на память. Задать команду вызовасекундное дело; параметры поведения пусть остаются по умолчанию. В последнюю очередь надел на шею «Месть мертвеца»этот прибамбас активировал сразу. Уже ясно, что при воскрешении носителя талисман сбрасывает к нулям все виды урона, полученного перед смертью. И тот, кто посмотрит на меня сейчас, а потом убьет, впоследствии сильно удивится. А возрождение в теле фурии мне не грозит. Натура не та.
Надо бы еще меч достать как-товсадники все ближе, а руки словно ватные Давай, Ваня, соберись! Здешняя мама неумолима. С кем тебя собралась свести, с теми и сведет.
Из леса выехал Меченый со своими бандюгами. Увидел меня, Люцифера, Гольта, смятые кусты, переломанные деревца, валяющиеся всюду трупы и сказал: «Опоздали».
Нет, почему жевы как раз вовремя, вяло возразил я. Переставьте меня куда-нибудь, чтоб не мешал, и забирайте трофеи. А потом
Да ну тебя! сердито перебил Меченый. Мы за него переживаем, значит, расстраиваемся, в таверне не усидели, а он шуточки шутит!
Бандюги под руководством моего приятеля показали себя самыми заботливыми нянюшками. Меня усадили под дерево на свернутую попону, извлеченную из седельных сумок лошади Тэсса. Сунули в одну руку кусок чего-то съедобного из тех же сумок, а в другуюбутылку вина. На выступающем из земли корне рядом расставили эликив порядке потребления. С Люцифера сняли бард и обработали рану.
Гольта разбойники раздоспешили и связали, и теперь поглядывали на негокто с угрозой, кто со злорадством. Но мимоходом, не прерывая бурной деятельности. Они собрали разбросанные стрелы и всю добычу, включая даже пустые склянки из-под снадобий, что псевдоэльф глотал в колдобине. В «Сухую гавань» выехали сразу, как только я смог сесть в седло. Меченый уступил мне свою лошадь и самолично повел ее по лесу.
Люц пусть отдыхает, сказал он. А мы поболтаем
Вперед он отправил гонца, и когда наша дружина въехала во двор таверны, Гольта сразу поволокли к одинокому старому дереву без вершины, почти засохшему, с торчащей далеко в сторону толстой ветвью. Я когда его увидел впервые, еще подумал, зачем посреди двора торчит это безобразие. Оказалось, дерево служило виселицей. Чтобы специально ее не строить.
Меня торжественно повели в обеденный зал и усадили во главе большого стола, составленного из маленьких. С удовольствием отказался бы от такой чести и всеобщего внимания, хотя уже и чувствовал себя нормально, однако мне сразу дали понять: не отвертишься! Следом в зал втащили Люцифера и поставили перед ним мешок овса. Впрочем, Карей вскоре вошел в положение коня, который точно предпочел бы другое место для отдыха и восстановления, и увел его на конюшню. А Весточка осталась: она прыгала по столешнице вокруг бисквита в шесть раз больше нее и склоняла головку то вправо, то влево, пытаясь определиться, с какой стороны начать расклевывать доставшееся ей угощение.
Со двора сквозь распахнутые двери доносились веселые возгласытам вешали Гольта. Не сразу, а постепенно. Вздернут на ветку, подождут, пока задыхаться начнет и глаза из орбит вылезут, и опустят вниз отлеживаться. Или подтянут вверх так, чтоб у него получалось только самыми носками сапог в землю упереться. Некоторые постояльцы, промочив горло и пожевав снеди с тарелок, выходили посмотреть на экзекуцию, подсобить если что. Внутрь заходили другие, потирали руки в предвкушении пирушки и усаживались на освободившиеся места.
Все подробности схватки Меченый вытянул из меня еще по путитеперь он о ней и рассказывал. Его перебивали, переспрашивали, вспоминали похожие случаи, с благоприятным исходом и нет, и толкали тосты. За отличного бойца, то есть меня. За удачную поимку козла, которого казнят снаружи. За прекрасную хозяйку заведения. За само заведение. За капитана Гамбара, да смилуются боги над его душою. За Разбойничий тракт. За Гинкмар. За все на свете.
Пили вино, пиво, наливки. Из кубков, кружек, рогов, черепов. Закусывали горячим, сырами, копченостями. Часа через четыре меня наконец отпустили. Прихватив две корзины с провизией и вином, я поднялся к себе и хотел уже лечь, но сперва подошел к окну и закрыл ставни. Во дворе все еще вешали Гольтада как им не надоело? а я не хотел этого слышать. Жаль, что не нашел сил убить псевдоэльфа, и мое обещание отвести его в таверну невольно исполнилось. Знал бы, что будет, напрягся и убил бы. Ну да ладно, ставни толстые, усну как-нибудь.