Ну да речь не об этом.
В тот день, вернее вечер, я, как обычно, готовился перекусить и поспать, а потому, рядом с моей палаткой, уже весело потрескивал костёр, над пламенем которого, роняя капли жира, исходили ароматным паром куски оленины. Её я готовил про запас, а сам, в тот момент, был занят приготовлением похлёбки, рецепту которой меня научил Кабан. Грибы, нарезанные пластинками и обжаренные, уже лежали в котелке, а я был занят подготовкой сердца кабанаего, тщательно промыв и очистив от жил, так же следовало аккуратно нарезав кубиками, поместить в котелок, а затем, залив водой, подвесить над огнём.
И вот, когда первое сердце уже было готово отправиться в котелок, куст, спокойно стоявший метрах в трёх от меня, вдруг вздрогнул, а затем, из ветвей, выдвинулась острая рыжая морда.
Тяф! Уж не знаю, что то былоприветствие, или ругань по поводу занятой мной поляной, но лис был настойчив. Выждав с минуту, он повторил:
Тяф!
И тебе не хворать, поднимаюсь на ноги, собрав в ладони вырезанные из сердец жилы:
Держи. Мокрый ком плюхается в траву рядом с лисом, а я, вернувшись к своему занятию, краем глаза наблюдаю за зверем, лапой и носом, разрывающим мой подарок в поисках особо лакомых кусков. Особо долго следить за ним мне, в тот вечер, не удалосьстоило только закончить нарезку второго сердца, как с севера, от скал, послышался рёв медведя, что-то не поделившего с кабанами, временами забредавшими на чужую территорию.
Медведь, доложу я вам, это серьёзно.
Ага. Точно, как в старом анекдотепро мясо и ценный мех.
С этого, местного царя зверей, можно ой как много и жира, и желчи, не считая самого мяса, снять.
Угу. И шкураза неё Рафик, не торгуясь пару тысяч отвалит.
В общем, моя позиция вам яснавидишь медведя, хватай ствол и на неготакой шанс упускать нельзя.
Вот я и не упустилбросив всё как есть рванул на шум, а когда вернулся, таща хорошую добычуто второго сердцаупс
В том смысле, что не было.
На секунду, буквально, отвлекусь, завершая рассказ про медведямало ли, вдруг кто за ним соберётся. Так вотсам он по себе не страшен. Даже наоборотв силу своих габаритов, очень приятная цель. Главное в задницу не битьтам самый жир, что картечь, что пуливсё просто вязнет. Так что бить его надо в загривок, с морды, или бока, уворачиваясь, убегая от взмахов когтистых лап, ну, или, уповая на свою броню. Лично я предпочитал второй вариант, будучи полностью уверенным в надёжности собранной своими руками, брони.
Так вот, вывалив на траву добычу я, натурально, охренел, увидев и перевёрнутый котелок, в котором оставались лишь грибы, и пустую клеёнку, на которой вот только что красовалась горка мяса, готовая уйти в похлёбку.
Сказать, что я расстроилсязначит ничего не сказать. Не, ну а как иначе?! Вы весь день скакали по лесу, прыгали с кочки на кочку, пересекая болотца, проголодались, устали, сели готовить, предвкушая сытный ужин и спокойный сон, а тут такое?!
Нет.
Оставлять подобное без наказания было совершенно нельзя!
Опускаю на глаза прибор ночного видения и сумрак, скрывающий деталиночь уже практически вступила в свои права, сменяется светло-зелёной картинкой, позволяющей рассмотреть окрестности почти как днём.
Делаю круг вокруг своего лагеря, затем ещё одинага
Вот ты где, сволочь рыжая!
Наглая морда, отбежав от костра метров так тридцать, блаженно вгрызается в кабанье сердце, уютно устроившись меж корней толстенного дереве. Меня, ворюга, то ли не видит, будучи полностью поглощённым пиршеством, то ли думает, что я его не вижу. Ну датемно же.
Поднимаю ствол и
Бах!
Вот только хвост и уцелелну представьте, что может сделать картечь со зверьком средних размеров? Вот-вот. Клочки только и остались.
Хвост я подобралво-первых трофей, а, во-вторыху меня давно зрело желание ну хоть как-то выделиться на фоне других выживших, облачённых в точно такую же броню, что и я. И вот тут мне на помощь пришла память Игоряв какой-то книжке он читал, как охотник, живший где-то за океаном, прицепил к своей шапке лисий хвост. Так а я чем хуже? Вот и хвост теперь есть, а присобачить его к каскеминутное дело.
Провозился я с этим хвостом почти чассначала обрезал, куда мне такой длинный, после, найдя в рюкзаке гильзу от пистолет-пулемёта, я её, наверное, со времён похода к шершням таскал, насадил её на хвост и обжал плоскогубцами. Ну а сделать из проволоки петельку и просверлить в крае каски дырочку, было совсем просто.
В общем, вот таким образом я и обзавёлся весьма заметной деталью, выделявшей меня на фоне прочих людей.
Заканчивая эту историю было бы не корректно не упомянуть про того самого лиса, чей хвост сейчас украшал мой шлем. Нет, он не погибуже следующий Актив возродил его и я, в очередной раз расположившись поужинать, услышал знакомое:
Тяф!
Стрелять, на сей раз я не стал.
А за что?
Сам же разложил всё на виду, сам отошёл, так в чём зверёк-то виноват? Это, до меня, позже дошло, как раз, когда хвост к каске присобачивал Вернееприлисивал.
В общем, не обиделся он, сняв с моего сердца груз вины.
В дальнейшем, можно, наверное, сказать, что мы даже подружились.
Я его подкармливал, а лис выгонял на меня кроликов, показывал тропы в болотах и, пару раз, выводил на медведей, бесшумно бродивших по лесам.
Уж не знаю, чем ему мишки насолили, но он их на дух не переносил, и стоило мне начать пальбу, как лис, обежав зверя кругом, атаковал его с тыла, целя острыми зубами в медвежье достоинство. Что это звучит как бредзнаю, согласен. Но вот честное слововсё было именно так.
А ещё, этот зверёк, на дух не переносил тушёнкуя, как-то раз, решил его угостить и вывалил на траву почти пол банки. Так представляете, эта рыжая морда, принюхалась, потрогала лапкой мясо, посмотрелся на меня, а затем, повернувшись к тушёнке задницей, принялась забрасывать её землёй!
Ну да, понимаюсвежатинка, это вам не консерва какая-то, но вот так откровенно блин!
Мог бы, хотя бы из вежливости, ну хоть лизнуть!
Ручным он так и не стал, предпочитая сохранять дистанцию в несколько метров, откуда начинал требовательно тявкать, стоило мне лишь заняться разделкой туши очередной добычи. Впрочем, назвать его уж совсем диким я тоже не моглис следовал за мной по пятам, прячась в траве, когда на горизонте появлялись другие люди и встречая меня под особо рыжим кустом, когда я, продав добычу и пополнив запас патронов, возвращался на Болото из Солара, или Коровки.
Но всё же, один раз, всего один, мне удалось коснуться его яркой шёрстки. Это произошло, когда я, завершив свою подготовку, покидал Болото, готовясь направиться к Тихону.
В тот вечер я устроил своему рыжему другу настоящий пир, выложив под ближайшим кустом самые лучшие куски оленины. Лис же, к моему удивлению, к еде прикасаться не стал. Вместо этого он, подойдя ко мне вплотную, ткнулся мокрым носом мне в руку, а затем, произнеся своё излюбленное: «Тяф!», отошёл и улёгся рядом с мясом, косясь на меня чёрными бусинками глаз.
Утром же, когда я принялся сворачивать лагерь, ни его, ни мяса видно не было.
Вот такая у меня вышла история с лисьим хвостом, что сейчас украшал мой шлем.
Обстановка, в палатке Лиса, куда меня провёл Солёный, разительно отличалось от той, что я застал в прошлый раз. Сейчас здесь было куда как уютнее, если подобное определение можно применить к стандартной армейской палатке, разбитой на песчаном пляже.
Примитивная лампочка, свисавшая на проводе с потолка, обзавелась симпатичным матерчатым абажуром из ткани золотисто телесного цвета, пол, прежде довольствовавшийся брезентового полотна, натянул на себя матерчатые дорожки, некогда претендовавшие на густой, бархатный ворс, а на паре тумбочек, явно медицинского вида, появились горшки с какой-то растительностью, топырившей в стороны мясистые листы. Последним штрихом, о котором я не могу не упомянуть, была картина, на которой сильно накренившийся парусник боролся с крутыми волнами разбушевавшегося моря, удаляясь прочь от высоченного маяка с искрой пламени на макушке.
Эта картина, вернее сам факт её наличия здесь, весьма наглядно продемонстрировала мне восстановление контактов между ЧеЗед и Конфедератамину а где ещё Лис мог увидеть картины и захотеть подобного.