Конечно, никто не строил населенные пункты так уж рядом с дорогой. Была ближайшая деревушка буквально в 50-60 метрах от выпуклой насыпи дороги, на открытом поле, лишь чуть дальше, с небольшой возвышенностью, покрытой редкими деревьями, но тут и там поросшей травой и лишайником. У нее не было никакого забора, и дома стояли здесь одиноко, тропинки были едва протоптаны, и лишь в одном доме, в тот момент, горел свет. Тарготу не казалось это удивительным, ведь многие люди уже итак покинули свои дома в поисках спасения в Последней Войне, но некоторые делать это отказались наотрез, желая до самой смерти остаться в родных местах. Думаю, здесь можно использовать фразу «старого пса мяукать не научишь», что, по крайней мере, имеет схожий смысл. Или, возможно, эти люди просто недооценивали имтердов.
Становилось все темнее, и дорогу у себя под ногами Тарготу искать становилось тяжелее с каждой минутой. Скользя сапогами по песчаной дорожке вниз к деревне, ведя рядом за поводья лошадь, осматривая округу он сделал вывод довольно печальный, явно плохо сочетавшийся с его планами. Деревушка правда выглядела брошенной, но вовсе не недавно, а, скорее, хотя бы год назад. Он прошел по деревне до самой возвышенности, соединяющей деревню тройной развилкой песчаных дорог, крутого подъема с деревянной лестницей, ведущей к некой церкви. Краски здания давно поблекли, и Таргот едва ли смог бы теперь различить, какому именно Богу поклонялись местные жители. Вокруг церкви, ниже, за стеной кустов явно журчал не то ручей, не то бил церковный источник. Он стоял на площадке, явно в центре деревни, и от него в три стороны расходились дома, было которых с обеих сторон всего по 4. Здесь царила полная тишина, которая правда мешала Тарготу. Если в этой деревне уже давно не было людей, то и еды для лошади в подходящем состоянии он здесь не найдет. То, что он взял с собой в мешке, точно не придется кобыле по вкусу, даже если она серьезно проголодается.
Однако, едва он успел прислушаться к журчанию воды за тихо колыхавшейся от совсем легких дуновений ветра кустами перед церковью, как в его сторону, с самой вершины лестницы, направился довольно неожиданный, но успокаивающий одним своим существованием скрип досок под чьими-то тяжелыми ногами. Таргот с большой надеждой бросил взгляд в ту сторону, и увидел одетого в белые церковные одеяния мужчину, наверняка также заметившего его от самой церкви, и теперь шедшего к нему на приветствие. Был он рыжим, с низко опущенной бородой, с зелеными закатившимися глазами, довольно худой и грязный, даже для службы в церкви не надевший головной убор. Вслед за ним из церкви вышло уже довольно много людей, точно не меньше двадцати, что, вполне вероятно, и были все жители деревни. Их вид уже окончательно успокоил Таргота, очень не любившего, когда что-нибудь мешало его планам. По крайней мере, эти люди наверняка смогут ему помочь.
Священнослужитель спустился по лестнице довольно быстро и остановился перед самым Тарготом, с головы до ног осмотрев его, осмотрев его стоящую рядом кобылу, и, лишь спустя десяток секунд, решил с ним заговорить, будто только теперь окончательно в чем-то убедился.
Будь здоров, господин. легко и быстро поклонился он Тарготу. По какому делу ты прибыл в нашу скромную деревеньку?
Разве деревни с церквями не называются селами? не меняя выражения вечно серьезного лица спросил Таргот.
Мы всегда звались деревней. Так было описано везде, на всем, что у нас есть. Нам не стоит менять названия. Много сложностей будет. покачал головой тот.
Я прибыл издалека, и мне нужно двигаться дальше. Но, для начала, мне и моей лошади нужен отдых. В вашей деревне есть стойло?
Ох, конечно. ИСудя по твоему снаряжению, ты из тех, кто решил сражаться с захватчиками в предстоящей войне? улыбнулся он.
Верно.
«Смотря кого считать захватчиками» параллельно подумал он.
Тогда прошу за мной. еще раз поклонился мужик, после чего рукой указал путь, куда все равно пошел первый.
Люди расходились по домам, сами с некоторым усилием пробираясь через заросли. Таргот и священник, молча, прошли несколько домов левее церкви, и остановились у грязного, почти совсем не ухоженного стойла. Воды и зерна, или хотя бы сена, здесь не было, поэтому священник еще раз поклонился, и попросил подождать его, на прощание спросив имя Таргота. Получив ответ, он как-то даже подозрительно улыбнулся, и еще добавил темпу, отправляясь в еще совсем недавно, кажется, заброшенный хлев на краю деревни. Теперь могло показаться, что и в этих землях род Кацер был известен, но Таргот даже не подумал, что дело было именно в этом. С самого начала, окружающая атмосфера казалась ему какой-то слишком подозрительной, как о вечных странностях всего окружающего всю жизнь думал его брат Соккон. Больше всего его волновало состояние деревни, и почему его, в таком виде, еще не исправили местные жители. Ему начинало казаться, что люди здесь пришли сюда совсем недавно, возможно даже использовав деревню как место для остановки после долгого пути к Ренбиру из других земель, что было вполне возможно. Единственная загвоздкасвященник явно принадлежал именно к этой церкви, если только он, и остальные люди, никак не были раньше связаны.
Сам же священник не заставил себя долго ждать, за минуту принеся охапку даже не подгнившего сена, и из большой десятилитровой стеклянной бутыли налил воды для попойки лошади. Она же, в свое время, не дожидаясь команды, прошла в стойло и принялась есть и пить. Таргот спокойно, еще раз погладив ее шею, привязал ее, и спросил, где может остановиться он сам. Немного подумав, священник пошел в другую сторону, тем самым вынуждая идти за собой и Таргота. Тот отвел его в пустой дом, где разрешил ему провести хоть всю ночь, обусловив это тем, что в прошлую ночь многие жители покинули деревню, и остались в ней лишь те, кто был готов остаться в ней хоть навсегда. Он был не очень многословен, и сказав это, не поклонившись и не прощаясь, просто ушел обратно к церкви. Вокруг было уже достаточно темно, чтобы Таргот за десяток секунд впереди потерял из виду очертания того человека. Теперь деревню почти целиком поглотила тишина, едва нарушаемая фырканьем и треском сена со стороны стойла, где Таргот оставил лошадь, и редким карканьем сидевших на крышах ворон. Таргот совсем не переживал за лошадь, ведь был уверен, что окружающий ее тогда холод совсем скоро пройдет, и уже в эту ночь солнце значительно приблизится к Миру Гармонии. По крайней мере, за это время его кобыла точно не успеет замерзнуть и сможет хоть немного отдохнуть.
Еще со входа в хату, слева под окном, Таргот заприметил пустой деревянный стол, на который, затем, уверенно бросил со спины свой мешок, сразу как окончательно проводил взглядом священника. Помимо стола в хате, не ветхой, будто совсем новой, он уже почти ничего не видел. Вокруг было весьма темно, и лишь из окна перед тем же столом свет пробивался внутрь, тенями рамы разбивая его свет на полу на четыре ровных квадратика. Кровать здесь ему, без окто, скорее всего придется искать на ощупь, пусть хотя бы, чтобы ненадолго прилечь. Оставаться здесь на ночь он просто не мог, да и не хотел. Тратить время на отдыхувы, это было против его планов.
Громко и звонко он захлопнул за собой дверь, даже не пожелав запереть ее на щеколду, и медленно, устало сгорбившись, занял место перед столом на небольшой скамейке, там же сразу развязывая мешок и разбрасывая его содержимое по столу. Истинных манер Таргота, содержащих не столько дворянского этикета, сколько обычной гонки за эффективностью, теперь ему было просто не от кого скрывать. Он и вовсе не любил потакать обществу в соблюдении каких-либо традиций и законов, если не видел в них смысла. Он разбросал еду по столу так, чтобы лучше всего видеть, где что лежит, и мог почти наугад ее брать, чтобы вернуть немного уже улетученной за время пути внутренней силы. Как вы еще наверняка помните, из тела октолимов постоянно выходит небольшой объем внутренней силы через, так называемую, внутреннюю ауру. Недостатки этой самой внутренней силы могли стать проблемой для Таргота в будущем, и поэтому он решил заранее от них избавиться. Небольшой отдых на кровати (как всегда для Таргота не расстилая ее) должен был дать ему время переработать новые ресурсы тела, то есть еду, во внутреннюю силу, и заодно избавить его от уже набежавшей усталости и сонливости, которые с внутренней силой тела связанны не были, хоть у октолимов и копились значительно медленнее.