Довольно неожиданно большая круглая тарелка с огромной горой макарон украсила стол Лилики. Попробовав с вилки всего пару из них, она отложила столовые приборы, встала из-за стола, подошла к умывальнику неподалеку, и помыла маленькие ручки, что совсем забыла сделать раньше от постоянного внимания достаточно плотно окруживших ее пиратов. С вдруг почти маниакальной улыбкой она вернулась к столу, а окружавшие ее пираты в недоумении отодвинулись подальше. Забыв уже хотя бы о каких-то манерах, голодная до предела, она голыми руками набивала рот макаронами, и, почти не прожевывая их, глотала. Первые секунды пираты были почти в шоке от такой картины, но через несколько секунд вдруг засмеялись, решив, что Лилика, просто-напросто, сама настолько хочет поскорее вернуться в форму, чтобы точно стать, как они думали, душой их компании, ведь она сама говорила, что не может много говорить от бессилия и голода. Силы возвращались к ней быстрее, чем когда-либо, и она чувствовала напор все время возрастающей внутренней силы, мгновенно восстанавливающей ее не по меркам роста сильное тело. Раненное плечо под платьем уже чуть хрустело, отдаваясь довольно приятным теплом, и уже к концу тарелки, казалось, полностью вернулось в норму. Возможно, ткани и зажили неправильно, и ей все равно не вернуть плечу былую гибкость, но оно уже не было повреждено, и она сама сможет теперь его изменить. Внезапно у нее в голове даже появился образ гончара, придающего форму глине. Ее оптимистичный настрой силами своего ума свернуть горы явно был наследием ее кровных родителей, какими они были еще давно.
Пока повар, стуча половником по новому казану с уже кипящей водой, в которой он собирался готовить новые макароны для новой компании бегал туда-сюда, разбрасывая старые макароны по другим тарелкам, сама компания Лилики уже заметно оживилась, еще больше забрасывая девочку комплиментами. Не все они звучали уместно, и почти все не имели друг с другом особой связи. Тем не менее, из всего окружающего шума, поднятого пиратами, Лилика вполне отчетливо разобрала причину ее превращения в их идола. На самом деле, она не задумывалась об этом раньше, но ведь они все много слышали о ее братьях, и хоть не так часто с ними общались, были о них очень высокого мнения. Естественно, что после истории Вильцеда о ней, которую тот рассказал совсем недавно, они в полной мере разглядели в ней настоящую Кацеру. Настоящую авантюристку, но при этом невероятно милую.
Конечно, у их отношения к Лилике как к новому идолу Синих Попугаев тоже были свои глубокие корни, и на них действовало достаточно много факторов, которые читатель узнает только чуть позже. Не буду рассказывать об этом сейчасеще слишком рано вспоминать о грустном. Обычно для этого сначала нужно как следует выпить.
Вот так вечеринка, господа! вдруг пронесся по ее голове веселый и невероятно громкий басистый крик откуда-то со стороны входа.
Она повернулась в ту сторону, чтобы посмотреть, кто еще пришел на ужин к уже точно макаронному мастеру, и, главное, сколько этих гостей было. Гостями, как ни странно, были Вильцед и еще несколько пиратов, на руках несущие в ее сторону огромную деревянную бочку. Помимо мгновенного, разрывающего уши громового "ООООО" со стороны прочих пиратов, что-то только добавляло ей уверенности, что эта бочка была наполнена именно алкоголем. Скорее всего, пивом, элем, или чем-то похожим.
Как и ожидалось, пираты совсем бесцеремонно сдвинули все столы и стулья столовой к центру, взяли из "личного арсенала" повара необходимые сосуды, сняли крышку с одной стороны бочки, и принялись окунать туда, в золотистую пенную жидкость, большие пивные кружки, сопровождая это еще большим шумом. Лилика, уже чувствуя, что попала в самое что ни на есть "пекло", старалась тихо покинуть пиратов, но те слишком много внимания уделяли ей, и уйти незаметно она просто не могла. Они спрашивали ее о самых разных вещах, в итоге только постоянно с большим удивлением опустошая кружки, будто беседы были лишь сопровождением для по-настоящему интересных дел. По прошествии буквально нескольких минут, ее волнение как-то само собой улетучилось, и она даже начала немного веселиться. Ей все еще было по-своему приятно то, как ее присутствие влияло на пиратов, и снова старалась всем их радовать, не унывать, и не забывать, каким ее всегда хотел видеть ее брат, который, как всегда, занимал минимум половину ее внутреннего мира. Зная, как непросто будет им, Синим Попугаям, в Последней Войне, а также осознавая, что весь ее дальнейший путь будет как минимум сложен и опасен, она была уже совсем не против, может даже в последний раз, хотя бы немного повеселиться.
Настоящее веселье началось как раз по пришествию в столовую еще пяти новых пиратов, один из которых и предложил девочке, еще также не зная ее возраста, выпить с ними пива. Такое предложение на мгновение выбило из колеи почти всех, включая и Лилику, и кто-то даже дал пирату подзатыльник, говоря, что ей еще рано пить такие напитки. Вторая волна удивления, и даже восхищения, прошла по столовой почти сразу, как девочка, едва весело ухмыльнувшись, взяла кружку, которую ей заранее принес кто-то из окружающих, набрала в нее до самых краев пива, и, как следует набрав воздуха в легкие, опустошила ее до дна. Когда-то ей уже приходилось пить этот напиток еще на дне рождения Таргота, в результате чего ее либидо едва не "съело" Соккона, и так же ей предлагали выпить пива некоторые друзья из Ренбира, для которых подобное было совершенно обычным дружеским делом. Она считала почти недостойным себя напиваться, думая об этом, как о занятии только для самых потерянных людей, и потому не собиралась много пить теперь. Даже при всем этом, улыбка на ее покрытых пивной пенкой губах была столь лучезарна, что кто-то из пиратов громко крикнул "НАША БОГИНЯ!", что мгновенно подхватили и другие. Думая, не сделала ли она лишнего, так поддержав их компанию своими действиями, она, стараясь все так же, пусть уже совсем смущенно, улыбаться, чуть опустила голову.
Веселье продолжалось еще целых полчаса. Звенела посуда с макаронной закуской к пиву от, уже самого как следует напившегося, повара, и без устали, утопая в веселом гомоне, звенели кружки. Лилику совсем покинула сонливость, а после последних двух кружек она уже переставала саму себя понимать. Тело стало будто легче, но ей было теперь совсем тяжело его двигать. Ее уже немного пошатывало, а ее речь саму прежнюю Лилику наверняка бы теперь до смерти напугала. Она стала слишком открытой, очень много смеялась, шутила, хотя все так же смущалась от постоянных комплиментов теперь уже настоящих собутыльников. В один момент, после того, как кто-то из пиратов решил померяться с ней, сестрой Кацер, силами, вся столовая залилась смехом, когда в противоборстве на руках она в одно движение чуть не перевернула пирата за руку вместе со столом. Все они громко смеялись, и даже Лилика, удивленная силе своего миниатюрного тела, неловко улыбалась. Вильцед, явно выпивший меньше всех среди пиратов в столовой, на всякий случай напомнил девочке про необходимый отдых, на что та решила, как минимум, больше не пить, как бы не хотелось, и как бы не было сложно остановиться. Тем более учитывая, что она уже выпила не меньше десяти литров, что для октолима было эквивалентно примерно двум литрам у обычного человека, даже не учитывая насколько быстрее октолимы трезвели.
Снаружи становилось все темнее, и из окон, ведущих в трюм, внутрь уже почти не пробивался солнечный свет. Все еще веселая и совсем расслабленная от алкоголя Лилика медленно, стараясь не задевать плечами стены, пробиралась к своей каюте, уже не в состоянии даже вспомнить точно, сколько она выпила после того, как пообещала Вильцеду больше не пить. Она была только рада этому, ведь она была правда счастлива, и знала, что, если бы ее семья и друзья были рядом, они бы наверняка к ней присоединились. Дорогие ей люди всегда присматривали за ней, и никто даже не был против ее союза с братом, ее всегда поддерживали и любили, заботились о ее собственном счастье. Именно для этих людей она всегда старалась брать от жизни все, не думать о плохом и всегда быть максимально позитивной. Она верила, что поступает правильно, когда, даже зная о возможной судьбе брата, веселится так, как бы хотел он. Как бы она за него не переживала, он всегда делал все возможное ради нее, и как-то подсознательно чувствовала, что и с его исчезновением он будто отогнал от нее какую-то беду. Пускай пока и не понимала, какую именно, и что навеяло ей такие мысли.