Крыльцо, впрочем, простое, деревянное. А вот считалка подходит к делу лучше некуда. Потому что сидят на крылечке священники и монахи двух конфессий, а вот тем, кто пока не определился, кажется, пришла пора решать, кто они такие.
Игорь, сказал отец Януш, стряхивая желтую пыль с рукава своей армейской куртки, за эти полторы недели вы присмотрелись к работе нашего брата гвардиана. И вы обладаете теми же способностями, что и брат гвардиан, и способности эти могут очень сильно пригодиться, потому что ну, вы уже пожили здесь, сами знаете. В последний раз это было в пятнадцатом году. Потеряли мы восемнадцать человек, хотя все делали, что могли Антон, предложение касается и вас. Есть семья, которая могла бы вас принять. С документами поможем
Отец Януш, сказал Игорь, вы делаете это предложение мне и не делаете Андрею
Правильно, сказал террорист. Мне нельзя здесь оставаться. За мной ходит СБ.
И за мной, пожал плечами Игорь.
Да, согласился отец Януш. Но вы, Игорь, не первый варк-нелегал, пропавший в этих местах без вести. Со временем вас перестанут искать. А Андреянет.
Скорее всего, сказал Игорь. Но я решил уходить с ним.
Это может быть опасно, сказал отец Януш. Для вас обоих.
Для нас обоих опасно все, пожал плечами Эней. Я помню, что я вам обещал но еще я обещал своему учителю довести до конца одно важное дело. И я не могу нарушить это обещание. Это все равно что плюнуть мертвому в лицо.
Это обещание, вступил Роман Викторович, глядя на Игоря, касается вас?
Ну Игорь опустил голову. Если совсем коротко я хочу защитить людей, только держусь того же мнения, что и учитель Андрея: надо систему ломать.
И вы берете с собой ребенка?
Я не смогу у вас жить. В голосе Антона было не упрямство, окончательность.
И не беспокойтесь, пожалуйста. Эней слегка наклонил голову. Мой учитель, видимо, давно уже решил, что в терроре, как он есть, нет смысла. Им ничего не сдвинешь. Я с ним согласен теперь. Мы не берем Антона в это дело, потому что сами туда не пойдем.
Молчавший до сих пор Костя сделал шаг с крыльца, опустился перед Романом Викторовичем на колени и проговорил, сложив руки чашкой:
Благословите идти с ними и служить им, владыко.
Священники переглянулись.
У них должен быть капеллан, пояснил Костя. И я должен быть их капелланом. Роман Викторович, господин майор, неужели и вам объяснять?
Эней вдруг отложил свою трость-ножны и встал на колени рядом с Костей.
Благословите его, пожалуйста, отец Роман. И всех нас. Мы должны уйти, потому что оставаться смысла нет. Мы должны найти способ победить вместе. А не выпускать в мир смертников
Как это ты сказал, брат Михаил, улыбнулся Игорь, «столько раз, сколько попросишь»? Или «столько раз, сколько нужно»?
И тоже встал на колени перед епископом. Последним присоединился Антон.
Ребята, вы что, с ума посходили? беспомощно сказал Роман Викторович.
Кто хочет быть мудрымбудь безумным в веке сем, весело сказал брат Михаил. Выйдет у них что-то или нетони, по крайней мере, не скажут «мы не пробовали».
Костя Отец Роман был явно растерян. А как же ты служить будешь? Ведь тут двое католиков.
Если таинство действительно, как вы меня училия никаких проблем не вижу.
А я вижу. Ты и в самом деле скоро утратишь благодать.
Вот тогда и будем плакать, твердо сказал Костя.
Владыка Роман вздохнул и положил ему руки на голову.
Благословляю вас, и хрен с вами со всеми. Идите отсюда, чтобы я вас не видел.
* * *
То, что готовилось на поляне над озером, больше всего напоминало корпоративный пикникнесколько высоких тентов, двадаже с рекламой пива «Подилля», одноразовая посуда, вязанки дров, запах репеллента и сотни кариматов, уложенных правильными рядами. Антон помогал монахам обустраивать поляну вместе с Андреем и Костей часов с пяти вечера и к сумеркам сильно устал. Проснувшийся как раз в это время Игорь уступил ему спальник, а сам принял его обязанности.
Люди начали понемногу съезжаться еще днем, но когда Антона разбудили, он изумился тому, как их многоне меньше пяти сотен человек одних только взрослых.
Машины стали на поле полукольцом, отгораживая пространство у берега, один кругфарами внутрь, другойфарами наружу. На песке сложили шалашом большой костер, составили в пирамиды факелыАнтон вместе с Андреем и Игорем весь вечер их заправляли. По поляне носились дети, взрослые, чинно рассевшись на походных ковриках, разговаривали о своих делах, молились или читали. Кое-кто лег подремать до темнотыслужба Пятидесятницы начиналась с заходом солнца.
Андрей тоже читалточнее, пытался: его принимали за доминиканца и поэтому то и дело дергали. На доминиканца его делали похожим белая рубашка катехумена и слово «борода» было все-таки сильным преувеличениемно, с другой стороны, «щетина» уже не годилась. Энею это совершенно не шло, но он считался не с эстетикой, а с шоубордами, с которых мигал его портрет вкупе со слоганом «Разыскивается опасный террорист».
Игорю этот маневр не помог быстарые и новые волосы слишком отличались друг от друга, только внимание бы привлекли. Данпил ограничился стрижкой.
Темнота сгустилась, и люди начали подниматься со своих мест. Поднялись и трое друзей? Наверное, друзей.
Прозвенел маленький корабельный колокол, подвешенный к ветке.
Тишина, сказали где-то за головами. Мы готовимся к богослужению Пятидесятницы, я прошу всех сосредоточиться.
Стоящие люди потеснились от центра, образовав посередине проход для шествия.
Девушка в сером платье взмахнула руками и запела, задавая хору тональность:
Veni Creator Spiritus
Mentestuorum visita, подхватил маленький мужской хорImplesupena gratia quae tu creasti pectoral
Двое священников, епископ из Зборова, четверо семинаристов, которым предстояло быть рукоположенными сегодня, Костя (он заметил их и чуть кивнул) и мальчишки-министранты с кадилом, Евангелием, хлебом и вином, свечами, потиром, дискосом и несколькими дароносицами. Все священники и семинаристы были в белых орнатах, все с пылающими факелами в руках.
Окружив костер, священники и семинаристы поднесли факела к дровами пламя взвилось выше их голов, а горячий воздух заставил одежды трепетать как крылья. Брат Михаил взял из пирамиды несколько факелов и поднес их к костру, а потом начал передавать в толпу, от факелов зажигали фонарики и свечии скоро вся поляна расцвела огнями. Какая-то женщина сунула по свечке троим новичкам и растворилась в толпе раньше, чем они успели сказать «спасибо».
И Антона унесло совершенно. При свете живого огня, при звуках тысячелетнего торжественного гимна он вдруг ощутил, как плавятся границы времени.
Как во сне он слушал Литургию Слова; как во сне видел хиротонию, совершенную епископом над четырьмя семинаристами, не мог же он в реальности увидеть эту цепочку рук, возлагаемых на головы священников от первых дней, от Петра и Павла до этой самой ночи. И когда отец Януш, выйдя перед рядом восьмерых священников, сказал, что обычно на Пятидесятницу взрослых не крестят, но сегодня особый случай, он никак это не применил к себе, забыл. Но Игорь чуть толкнул его локтем в бок:
Это по нашу душу. Поднимайся.
Ось вони, молодi агнцi!
Ось вони, що заспiвали «Аллiлуйя!»
Прийшли до струменя свiтла,
З джерела Бога напились
Аллiлуйя! Аллiлуйя!
«Это нам? подумал Антон, оглядываясь. Это о нас?»
Он мотнул головой, чтобы прогнать величественное и страшное видение, открывшееся на секунду: сонм людей в белых одеждах, идущий босиком по огненно-красным, раскаленным волнам стеклянного моря.
Конечно, никакого моря не быломаленький, выкопанный в песке, выложенный пластиком бассейн, который Антон и Андрей сами же и готовили, отражал свет факелов.
Боишься немножко? шепнул Антону на ухо отец Роман. Мальчик кивнул. Правильно.
Отец Януш принял из рук министранта требник и начал задавать вопросы: веруешь ли в единого Бога?.. Отрекаешься ли от Сатаны и его дел?..