Женщина замолчала. Внимательно посмотрела на губернатора, покачала головойи уже медленно и распевно, почти без крика, принялась объяснять ему, кто он такой, от кого ведет родословную и где именно позабыл голову и совесть, чтобы приличным людям вампиров на ночь подкладывать.
Записывать за ней никто не пыталсявсегда же можно потом спросить у доктора Лурдес, и она слово в слово повторит.
В промежутке между тирадами губернатор подмигнул мне.
Тут папаша решил поправить свой пошатнувшийся авторитет, рявкнул на жену и потребовал принести вина для гостьи. Гостья сказала, что не нужно специально ради нее куда-то ходить: раз все пьют мескаль, то и она будет мескаль.
Но было уже поздно для папаши Муньос-Лопеса. Я видел, как смотрели на Марию его младшие жены, как сверкали глаза его дочерей, молча прислуживавших нам, и понимал, что они уже не забудут, как он полз от женщины задом вперед. И я готов был побиться об заклад, что с утречка, как только папаша отвернется, жены примутся сплетничать по рации с соседними хозяйствами.
Слухсамый быстрый способ передачи информации. И один из самых полезных.
Папаша поднял бокал очень хорошего хрусталя и произнес примирительный тостдескать, он надеется, что гости с севера забудут этот дурацкий случай, обознались, ничего плохого не хотели и так далее, больше не повторится.
Аминь, сказал Энрике, и все выпили.
На обратном пути он высказал восхищение моим умением обрабатывать местное население до состояния договороспособностибез кровопролития.
Как машина, сказал он. Вы, наверное, можете делать это, не просыпаясь.
Нет, это не машина, сказал я. Машинаэто когда ты выдвигаешься на по-настоящему сырую территорию. Где нужно не просто учить и натаскивать местных специалистов на процедуры и оборудование, а работать самим. Когда ты приезжаешь в долинуи через три недели, увидев в зеркале серо-зеленое вытянутое пятно, понимаешь, что первая волна пациентов сошла. Потому что, пока она идет, смотреть на свое отражение у тебя времени нет.
Юный губернатор кивает и вновь спрашивает: зачем мы идем на юг? Сейчас, одни. Там плохо. Там настоящие дикари. Ну уж вы-то должны пониматькакие.
Именно поэтому, говорит доктор Лурдес. Потому что есть всего два путина юг или на север. Либо мы придем к нимлибо они к нам. Через вас.
Глава 3ЖЕЛТАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА
Вони шукають те, чого нема,
Щоб довести, що його не iснуе.
Так часто мiстики, доведенi до краю
Шуканням чорта, думають, що раз його нема
Немае й Бога.
А пiсля цього сруть у алтарi i в дароносицю
Аж тут приходить чорт у синiх галiфе
I саме час задуматись, що раз вiн появився,
То й Бог десь рядом ходить
Они того взыскуют, чего нет,
Чтобы возвестить, что нет его на свете.
Так часто мистики, дошедшие до края
В исканьях черта, думают, что раз его и нет
То нет и Бога.
И после срут у алтаря и в дароносицу
Как вдруг является черт в синих галифе
И в самый раз задуматься, что раз он появился,
то где-то рядом Бог
Звякнул колокольчик. Запах внутри стоял тот же, что и во всех аптеках мира: запах чистоты, немножечкотрав, немножечкомоющего средства. И подбор лекарств был неплох. У ближайшей стены выстроились в ряд автоматы для продажи айси-колы и прочей газированной ерунды в банках, одноразовых пакетиков кофе, одноразовых же носков, а также зажигалок, жвачек и леденцов. Антон подошел к стойке и увидел кнопку с надписью: «Дзвонiть».
Чим можу? Из подсобного помещения вышел пожилой мужчина в джинсах и гавайке.
Я от Романа Викторовича Антон чуть приподнял корзинку, предъявляя ее как верительную грамоту.
Ага Ну то заходьте. Аптекарь перешел на суржик, открыл дверцу в стойке и протянул юноше руку. Исаак Рувимович.
Антон. Рукопожатие аптекаря было таким же мягким, как и у врача.
Он был высоким, грузноватым, горбоносым. Антон отдал ему корзинку и застылв который раз вспомнив, как «залегендировал» его визит Роман Викторович.
Тебе трэба резыстына. Аптекарь поднял палец. Ходим.
Он жил на втором этаже над аптекой. Резистин хранился у него в том же холодильнике, в который он перегрузил еду из корзинки.
Ходить по городу не надо, спокойно сказал он, закончив перекладывать еду. Со Львова пришла вказивка в милицию докладать про всех новых. А стукачей у нас немного есть. И глаза на улицах тоже. То ты посиди у меня до двух, а там я тебе проведу на автобус.
Этот новый поворот событий не был предусмотрен.
А можно я позвоню дяде? спросил Антон.
Давай, согласился Исаак Рувимович. Токо с моего аппарата.
И в самом делечто может быть банальнее, чем звонок аптекаря врачу?
То, что называлось «аппаратом», мальчик раньше видел только в кино. Это был не комм, а телефон. Самый настоящий, старинныйс плоскостным экраном, с кнопочным набором и динамиком. Антон набрал номер и наклонился вперед, как делали герои фильмов.
Филин слушает.
Роман Викторович? Это я, брякнул Антон. Какой «я», мало ли этих «я» звонит сельскому врачу каждый день?
Ага. Какие проблемы? Ты был в аптеке?
Я из аптеки звоню. Вот тут Исаак Рувимович просит, чтобы я задержался до двух.
А ну, дай мне его.
Антон передал трубку. Два раза Исаак Рувимович ответил «Так» и один раз«Ага». Потом вернул трубку Антону.
Значит, так, послышался голос Романа Викторовича. Оставайся там, потом тебя посадят на автобус. Все будет хорошо. Пока.
Антон задержался у аптекаря, посмотрел новости (Исаак Рувимович вместо мультиканального комма держал дома «дурачок»дешевый терминал, работающий только на прием и только на медиаканалах). В новостях о теракте Андрея и Игоря ничего не былото ли власти решили замолчать свой провал после трех суток неудачных поисков, то ли запад не настолько интересовался востоком, чтобы упоминать событие трехдневной давности.
Антон никогда не бывал в деревне, даже в подмосковной. Раньше не интересовался, а потом старательно избегал. Это глупости, что в глуши можно затеряться. В глушикак ему только что в очередной раз показалии свой, и чужой на виду.
Но если эта глушь действительно решит укрыть чужого, то его, наверное, и в самом деле нелегко будет найти. Тут как-то мгновенно образовался заговор молчания, в котором участвовали все, даже водитель школьного автобуса, даже сами школьники. Они трое упали в эту местность, как камень в болото, и ряска тут же сомкнулась.
Его удивляли не столько насосы, ветряки и лошади, попадающиеся не реже, чем велосипеды, сколько само отношение людей друг к другу. Продажа аспирина, бинта или ваты, которая в городской аптеке заняла бы несколько секунд, сопровождалась десятиминутным разговором. В больших городах люди на улице все время словно разговаривали сами с собойпо коммам. Здесь многие почему-то комма не носили вообще. Зато на вопрос «Как дела?» действительно рассказывали, как идут дела.
Где-то Антон о таком слышалили даже читал. Про сода-воду в аптеках, медленное время, пыль и жару. И очень быстро, задолго до того как школьный автобус затормозил на городской площади, Антон понял: он не сможет так жить. Ну, месяц-другой Но не навсегда. Может быть, взрослому легче осесть, совместиться с этим тягучим ритмом И не чувствовать, что мир уходит из-под ног. А с другой стороныкуда деваться? Сергей хотел в подполье, но продержится ли там Антон? Да и что сам Андрей решит? И что дальше будет с Игорем? Полная неизвестность
Перед отъездом он купил у Исаака Рувимовича зубную щетку и пастуа потом подумал и взял еще один набор: для Андрея. Лучше всего было сосредоточиться на самых насущных делах. Вылечить раны, пересидеть охоту.
А кто-то каждый день ездит в этом автобусе по этой равнине. Почему-то здешние расстояния казались очень большими, хотя от города до Красного было не дальше, чем от Первого кольца до Второго, а то и ближе. Как до Медведково. А впрочем, этого времени вполне хватило водителю, дядьке Васылю, чтобы замучить Антона вопросами и жалобами на «москалей», которые перекрыли дороги. Антон взмок, пытаясь понять беглую украинскую речь и состряпать достойные ответы, пока не услышал: