Стало быть
Да, это тот самый камень. Только он расколот пополам и оттого сделался слишком мал, чтобы соединять миры.
Щербицкий внимательно пригляделся к жернову и рассмотрел тщательно затертую трещину, пересекающую каменное колесо почти посередине.
И как же это произошло? он задал вопрос, уже почти не сомневаясь в ответе.
Случилось так, что твой далекий предок решил навязать своему народу новую веру. Вместе с греческими священниками в Киев прибыли и тайные адепты древнего культа. Они изгнали волхвов, а камень раскололи. А было это так
Глава 3Свергавшие богов
Городок, в котором живет уже четвертое поколение киевских великих князей, стоит на высокой днепровской круче, оттого и прозывается Вышгородом. Отсюда вверх по Днепру, от Межигорского урочища и до самой Припяти, тянутся глухие чернобыльские леса. Внизу, до Почайнинской чащи, лежат непроходимые топкие оболонизаливные луга, изрезанные бесчисленными болотцами и протоками. Там, за оболонями, в устье реки Почайны начинается город Киев.
Из-за Днепра, высветляя надменные вежи Вышгородского острога, выглянуло веселое летнее солнышко. Распахнулись ворота, ненадолго открывая стороннему наблюдателю добротные великокняжеские терема, и понеслась в сторону Киева, рокоча копытами, полусотня оружных конников в дорогих парадных одежах, в одном из которых любой житель Киева и окрестных селений без труда признал бы князя Владимира.
От Вышгорода до Киева можно добраться двумя путями. Первыйводный, по судоходному рукаву, который ответвляется от Днепра неподалеку от княжьего острога, огибает оболонские заливные луга и, расходясь в удобную глубокую гавань, возвращает свои воды широкому ленивому Борисфену. Другой путьпосуху, вдоль поросших сосняком песчаных берегов малой речки Ирпень, через Водицкую пущу. По воде добираться до Киева лучше, чем посуху: быстрее и вольготнее. Любо великому князю путешествовать на собственной ладье: знай сиди и осматривай живописные берега, пока гребцы налегают на весла. Можно по дороге и важный разговор провести, и поесть без спешки, и о делах подумать. Да, глядишь, и с прихваченной в дорогу теремной девкой время скоротать Вот только многолетний опыт княжения учит князя Владимира, что самый короткий путьне всегда самый верный.
В столь важный день тысячи киевлян и десятки иноземных посланников будут наблюдать, затаив дыхание, за каждым его жестом, вслушиваться в каждое произнесенное слово. Как прибыл князь, на каком коне, во что одет, кто по правую его руку скачет, а кто по левую Каждый чих его белого хазарского скакуна суеверные язычники-киевляне и столь же суеверные христиане-греки будут истолковывать как знамение, а посему не годится великому князю киевскому, который есть кровь от крови этих земель, водой на торжество прибывать. Любое большое судно, что движется с верховий Днепра, сторожкие киевляне всегда разглядывают с тревогой: товар ли привезли тороватые новгородские гости или снова пожаловали на вик, то есть по-ихнему на грабеж, кровожадные свены и даны? Встретить-то встретят, но осадок нехороший останется.
Великий князь представил себе, сколько радости будет посланнику базилевса, Никите Афинянину, когда тот в письме к своему повелителю начнет, возомнив себя едва ли не ромейским летописцем Светонием, описывать тревожные знаки, сопутствующие последним приготовлениям женитьбы «архонта Владимироса» (как он упорно за глаза называет его, христианского правителя Руси, в своих письмах, каждые две недели тайно отправляемых в Константинополь) с единственной сестрой императора, порфирородной принцессой Анной.
Конного пути от Вышгорода до Киеваполдня, оттого и вышли с рассветом, чтоб народ киевский зря не держать. Воевода, хоть кол ему на голове теши, непременно соберет горожан с утра и заставит ждать под присмотром охраняющей город дружины.
Отряд вылетел к ирпенскому броду. По приказу князя всадники, чтобы не забрызгать парадных одежд, осадили коней и перешли с широкой рыси на ровный шаг. Макнув носки дорогих сапог и живот коня в прохладную воду, Владимир пересек реку и вместе со всеми углубился в звенящий редколесный сосняк.
В воздухе пахло травой и хвоей. Владимир глядел на рассыпавшихся по лесу всадников, вспоминая бурные события последних десяти лет. Все, кто сопровождал его в этой поездке, от убеленных сединами ближних бояр и до безусых гридней малой дружины, были самыми верными и надежными его людьми, и каждый из них служил ему живым напоминанием о том, как юнец-изгнанник стал великим князем, которому теперь платят дань семь славянских народов, чьи земли превышают по размерам владения франкского короля Гуго Капета и германского кесаря-императора Оттона, вместе взятые.
Шагах в десяти от князя, щурясь на бьющие сквозь кроны солнечные лучи, подхлестывает пегого лангобардского жеребца улыбчивый бородатый дан с наголо обритым черепом. Это Сонгвар, бессменный охранник Владимира еще с тех времен, когда он, никому не известный юноша, изгнанный старшим братом с новгородского стола, пришел за военной помощью к дальней родне в деревянный городок Эльсинор, или, как его называют сами даны, Хельсингер. На груди у Сонгвара сияет двухфунтовый золотой крест, а в седельном чехле ждет своего часа боевая секира каленой стали, что пробивает доспех, словно тонкую ткань. Крест и коньтрофеи, взятые в Херсонесе, а секира, клейменная знаком княжьего рода, руной конунга Рерихта, подарок Владимира. Выбитый на вороненой щеке тризуб, а на самом деле сложивший крылья и камнем несущийся вниз на добычу сокол, говорит о том, что ее бритвенно-острое лезвие, вышедшее из-под молота киевского коваля Людоты, сделано по особому княжьему заказу и стоит намного дороже знаменитой фряжской стали.
Но не мастерским владением секирой в бою заслужил Сонгвар княжий подарок, а тем, что готов он, не рассуждая, обрушить ее на того, на кого укажет «конунг Вальдомир», будь то дядя Сонгвара, Рутвор, либо единокровный брат Владимира, Ярополк.
Отбросив недобрые мысли о прошлом, князь обратил взор в ближайшее будущее. Для свенов и данов он пока еще конунг, удачливый предводитель разбойничьих набегов. Для ромеевархонт, вождь варварского народа, угрожающего имперским фемам и имперской торговле. Для живущих в лесах славянберущий дань воитель, не хуже и не лучше тех же хазар, меньшее из многих зол. Но не пройдет и нескольких лет, как для ромеев, варягов, славян и даже для правителей далекого Запада он, свойственник ромейского императора, назовется кесарем Василием, стоящим во главе обустроенной единой державы, а его дети, в жилах у которых будет течь бесценная кровь константинопольских базилевсов, по происхождению и могуществу станут первыми среди равных в христианском мире.
Князь оторвался от приятных мечтаний, когда отряд вышел к берегам говорливой и своенравной речки Глыбочицы, за которой угрюмо чернела непроходимая Почайнинская чаща, главная нынешняя забота князя.
Киев исстари город вольный. Здесь каждый может исповедовать свою веру: помимо десятков больших и малых капищ имеется и греческая церковка, и небольшая мечеть, и даже оставшийся со времен хазарского владычества иудейский молитвенный дом. Есть здесь и латинская церковь, и даже маленькая община персидских купцов-несторианцев. Но большая часть горожанязычники. И едва ли не все они, помимо родовых и семейных богов, непременно приносят жертвы покровителю городаВелесу. И вот именно там, в глубине Почайнинской чащи, за плотной стеной деревьев, меж которых теснятся колючие кусты ежевики, стоит почитаемое Велесово капище, камень преткновения для всех христианских проповедников.
Все дело в том, что Киевград особенный. В отличие от Новгорода, Булгара и даже Херсонеса он напитан древними поверьями и какой-то необычной, волшебной силой, благодаря которой здешние ремесла процветают, словно этот затерянный в лесах форпост и впрямь находится под опекой одного из могущественных языческих богов, посвящающего здешних жителей в недоступные простым смертным секреты. В горшках, сделанных мастерами Глыбочицкой слободы, вода сохраняет прохладу в жару и никогда не тухнет. Стеклянные бусы, непременное украшение любой киевлянки, привозимые раньше из Константинополя, делают теперь здесь намного лучше, чем в армянских кварталах ромейской столицы, и нет мягче сафьяна, чем тот, что выделан искусниками с Кожемяцкого ручья.