Не приходилось сомневаться в тысячелетней древности позеленевших от времени бронзовых античных мечей или двух лезвийной секиры. Ржавый шлем, и меч крестоносца мирно соседствовали с изящной шпагой утонченного кавалера времен одного из Людовиков и кривым ятаганом турецкого янычара. Фитильный французский мушкет и изящное, украшенное тонкой золотой насечкой, кремневое арабское ружье, стояли рядом с вполне современной английской винтовкой конца XIX века. Разбросанные повсюду коллекции разнообразного оружия требовали особого описания, а ведь все это лежало вперемежку с вполне обыденными вещами людей, находивших здесь себе последнее пристанище в течение многих веков.
Речел с младшими сестрами с увлечением стали разбираться в свалке произведений восточных медников. Тессу вначале больше заинтересовало разнообразное старинное оружие, разбросанное тут и там по всей пещере, однако довольно скоро Лиз, забравшаяся в темную боковую нишу позвала сестру:
- Брось заниматься ерундой. Иди сюда. Ричи с Берти мечтают о золоте, а настоящие сокровища вот здесь.
Сестра была права. Она нашла древние доски, изображениям на которых было не менее тысячи лет и бронзовые футляры, хранившие почерневшие пергаменты. Тессе не надо было объяснять ценность находки, древние иконы и свитки стоили куда больше чем золото равноценного веса.
Вернувшиеся из глубины пещеры «мальчики» только подтвердили, что они не в состоянии оценить ценность найденного. Золота они не нашли и разочарованно сообщили, что опять нашли оружие, сундуки с каким-то хламом и немного старой посуды. Как все, кто впервые столкнулся с такими находками, они не понимали, что «старый мусор» мог оказаться подлинным сокровищем этой пещеры и охотно присоединились к компании Речел и младших сестер.
У Тесс были причины беспокоиться, младшие сестры откровенно «строили глазки» Ричи. Она с нескрываемой ревностью поглядывала в их сторону, однако бросить дело начатое сестрой тоже не могла.
К тому же Речел и ее компании довольно быстро надоело возиться со своими находками и молодежи не пришлось долго уговаривать подругу променять пыльную свалку на теплый песок пляжа. Речел не могла не видеть, что девчонки откровенно соблазняют моряка, и поспешила сказать Тессе, что ей стоит внимательнее относиться к любовнику, иначе красавицы - девчонки, откровенно вешающиеся на шею лейтенанта, в конце концов, уведут его у нее. Замечание подруги не на шутку встревожило.
Несколько успокоил Тессу только подслушанный вечером разговор сестер. Они сетовали на безразличие, а вернее на свое неумение всерьез привлечь внимание моряка. Однако, она слишком хорошо знала цену верности любовников и про себя решила каждую ночь проверять насколько пылким будет в постели Ричи. Опыта и разнообразия в любовных баталиях ей было не занимать.
Но в то время, пока молодежь развлекалась, двойняшки с головой погрузились в череду реликвий, сохраненных пещерой, и обнаружили, что день склоняется к закату, только когда за ними пришел Ричи со своим верным «оруженосцем». Речи о дальнейшем путешествии на лодке уже не могло и быть, поэтому лейтенант вызвал по рации вертолет, который вполне мог приземлиться на песке пляжа.
***
С этого дня Тесса добросовестно помогала сестре в изучении горной сокровищницы. В первую очередь надо было спасти то, что больше всего пострадало от времени и природы. Древние доски икон, книги, свитки пергамента и папируса все это надо было извлечь и тщательно законсервировать до того времени, когда специалисты смогут по достоинству оценить их содержание. Впрочем, даже содержание документа не было самым главным, главным была их подлинность. Даже простой торговый отчет об удачно проведенной сделке становился несомненной ценностью, когда за ним вставала длинная вереница веков.
Снова объявившийся Макдедли очень серьезно отнеся к просьбе сестер понимавших, что молодежь будет плохими помощниками в их кропотливой работе, и выделил в их распоряжение солдат. Да и сам нередко проводил по несколько часов в раскопе. Переводчицами при не говоривших по-английски азиатах стали новые подруги японки, а Саэко и просто незаменимой помощницей. Она оказалась выпускницей токийского университета и потому хорошо представляла всю важность работы, за которую взялись сестры. Из корректной, суховатой экономки, она превратилась во вдумчивого, заинтересованного помощника и близкую подругу. Ее подчиненные Хару и Ети не слишком интересовались происходящим, но добросовестно выполняли порученное, а совсем еще юная Томо, с самого начала держалась поближе к молодежи.
Солдаты разбили палатки в дальнем конце пляжа и в казармы возвращались только когда работы, по каким либо причинам, не велись. Пещера, в течение многих столетий, была последним прибежищем жертв бесчисленных кораблекрушений и сохранила память о них. На горной террасе, чуть выше входа в пещеру нашли кладбище, где полустертые надписи смешались в пеструю мозаику времен, стран, народов, вер и суеверий. Захоронения, по еле различимым надписям на стенах, нашли и в самой пещере. Элизабет решила их исследовать, что привело к неожиданным открытиям - в пещере были и настоящие клады. Многие из тех, кто пытался уплыть с острова, понимали, как рискуют и прятали ценности в земле. Появилось настоящее золото.
Тесса предложила перерыть пещеру и все вокруг нее. Дуг, никогда не отказывавший в помощи, не спорил, но предложил поставить поиски на более рациональную основу. Его саперы, вооруженные металлоискателями, нашли не только в пещере и в осыпях рядом, но и на пляже много мест говорящих о присутствии там металлов. Поток находок не иссякал. Правда чаще всего это были остатки разбитых кораблей и оружие, однако и золото не было редкостью. Сестрам некогда было заниматься изучением находок. Времени хватало только на предварительную классификацию и отправку находок наверх.
В эти дни дело, которому отдались близняшки, да и Ричи, который каждую ночь был с ней рядом в постели, полностью вытеснили Макдедли из головы девушки. Тесс видела в нем, только заинтересованного помошника, который реально помогал им в их деле.
Девчонки и Речел, вначале с интересом копавшиеся в земле, в конце концов, довольно быстро охладели к этому занятию. Ну, а когда и Ричи со своим верным оруженосцем наскучило возиться с грудами ржавого оружия, компанию молодежи, к которой присоединилась Речел, стали больше видеть на море. Ричи и его спутники, увлечённо возились со снаряжением для подводной охоты и, хотя, каждый день вместе с Тессой и Лиз они спускались на пляж, но здесь их дороги расходились. Старшие сестры зарывались в землю, ну а молодежь предпочитала воду. В охотничьем азарте их надувной корабль становился на якорь все дальше и дальше в море.
Охотники возвращались, только когда наступало время приготовления обеда, неизменно груженые разнообразием морских даров. Больше всех их добыче радовались помогавшие сестрам азиатские солдаты. К тому времени Тесса уже знала, что основу гарнизона базы составляли японцы, по непонятным причинам служившие в Королевских вооруженных силах, а их любовь ко всему, что водилось в море, не была секретом.
Когда золотые клады, казалось, должны были привлечь молодежь к пещере, они уже нашли собственное пространство для поисков и золотом их не приманили. Буквально через несколько дней ныряльщики наткнулись на бронзовые корабельные пушкиостатки одного из погибших кораблей. Догадка археологов, что остров был настоящим кладбищем кораблей, подтвердилась, и работы для подводных искателей приключений хватало.
Пещера занимала мысли девушки весь день, но ночь безраздельно отдавалась любовнику. Только в конец, утомив Ричи, она позволяла себе заснуть. Ее жизнь в эти дни превратилась в кропотливую, вдумчивую работу днем и безудержную оргию ночью. Позднее она удивлялась, откуда только брались силы для всего этого. Однако и Ричи не уступал ей. И хотя подводные работы выматывали его в не меньшей степени, но в постели любовнице взять верх над ним так и не удалось.
Тессу беспокоило только то, что младшие сестры были с Ричи практически весь день, но Речел уже имела повод успокоить Тессу. Верный любовнице Ричи был невозмутимо ровен в своих отношениях с сестрами и японкой, хотя и не упускал случая «распустить руки». Юные же наяды, настолько отдались новому увлечению и так уставали за день, что прекратили свои заигрывания. Рич стал для них чем-то вроде старшего брата. Не исключено, конечно, и то, что ежедневная усталость просто смирила еще не слишком осознанный зов молодой плоти. Речел это понимала, и оставлять любовника подруги без присмотра не рисковала.
Впрочем, где-то в глубине души Тесс начинала понимать, что чем дольше Ричи делит с ней постель, то тем меньше это становится похоже на любовь. Собственно с самого начала она знала, что любви то и не было. Было стремление опередить сестру. Было желание завладеть этим мужчиной. Был зов проснувшегося тела. Все это она получила и теперь гнала от себя мысли о будущем. Места Ричи в этом будущем не было. Молодой человек мог надеяться сохранить с ней дружбу и даже близкие отношения, но как сказал его брат, пропасть разделявшую их переступить она была не в состоянии. Гнать от себя эти мысли помогала лишь работа, которой она вместе с Лиз отдавала себя целиком.
Впервые в жизни сестры стали участниками настоящего большого открытия. Их руки прикоснулись к мировой истории, держали реликвии хранившие память веков, и они понимали, что их судьба делает неожиданный и резкий поворот. Еще недавно Тесс, впрочем, как и Лиз, была уверена, что судьба «Жрицы», продолжательницы дела крестного и их матери будет главной в ее жизни, и вот перед ними открывались возможности совсем другого пути.
Им представился случай серьезно изменить свою судьбу. Нет, Тесс даже и не помышляла отказаться от дела, которому посвятила себя с юности. Но теперь «эксперименты Георга» могли стать просто ежегодной забавой, которой они уделяли бы время своего летнего отдыха. Настоящим делом могли бы стать те исторические сокровища, которые попали им в руки.
Это дело непросто интересовало их. Даже беглое знакомство с найденными документами и реликвиями ставило такие вопросы, на которые современная историческая наука ответов не давала. Огонь сомнений раздувал и Макдедли неожиданно серьезно заинтересовавшийся работой сестер. Тесс с удивлением узнала, что у этого «солдафона» довольно приличный багаж исторических знаний, а главное, свой достаточно неожиданный взгляд на историю.
Но пока времени на споры с ним не было. Главным стала работа, и работа эта кипела. На пляже уже лежала целая батарея старинных пушек, а поднятые на плоскогорье ящики с находками Лиз и Тессы могли сделать честь экспозиции любого исторического музея. Остров собирал свою горькую жатву многие века. Свирепые осенние и зимние бури несли беспомощные суда на клыки внешних рифов, особенно опасные потому, что они были далеко от берега, а сам остров был всегда плохо виден с такого расстояния, тем более ночью, в шторм. Положение отягчалось и тем, что остров был одинок на многие десятки миль в округе. Из-за отсутствия пресной воды, никогда не имел жителей и как следствие маяков. А когда на смену парусу пришел пар и вовсе оказался в стороне от торговых путей. Бесплодный и безлюдный он все же продолжал собирать свою мрачную жатву, правда, в последние сто лет все менее обильную, хотя вполне достаточную, чтобы поддержать свою дурную славу среди местных мореходов.
Сценарий прошлых катастроф довольно быстро стал ясен, когда разыгравшийся короткий летний шторм позволил выстроить цепь событий. Ветер нагнал волну при ясной погоде. Смерил жару, хотя солнце ярко светило и сделал далекий морской горизонт, обычно смазанный лиловой дымкой знойного безветрия, четким, графически ясным. Яркая голубизна безоблачного неба и еще более яркая синева морской воды подчеркивалась белизной гребней высоких валов, бесконечными рядами стремившихся к острову откуда-то из-за горизонта. Волны разбивались о естественный волнолом внешних рифов, закипая бешеной пеной, и уже заметно усмиренные совсем затихали за камнями внутреннего кольца скал.
В облюбованной друзьями лагуне волнение, даже в сильный шторм, было совсем незначительным. Она, наверно, манила погибавших надеждой на спасение, но дороги в нее, ни только для корабля, но и даже для небольшой лодки не существовало. Хищные зубы внутреннего пояса рифов безжалостно перемалывали все, что не успели раздробить камни внешнего. На берег выносило только жалкие обломки.
ГЛАВА IV. ДУГЛАС.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй.
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря -
О том, что в мире есть окраина -
Туда, за тропик Козерога! -
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
Н. Гумилев.
Жара. ...жара. Порывы налетавшего ветерка дышали зноем. Не приносили облегченья и только закручивались маленькими смерчами невесть от куда взявшейся пыли, на почти до блеска выметенном плацу военного городка. Горячий камень под ногами слепил и обдавал жаром духовки. Солнце раскалило пространство и казалось, глумясь, посылало свои безжалостные лучи... на очевидно абсолютно безразличного к ним человека в летней форме английского морского офицера. Уже который раз Дуглас Макдедли ожидал того момента, когда лейтенант с крестницами греческого магната появится у дверей госпиталя. Он вполне мог и не мерить ленивыми шагами плиты этой раскаленной террасы на краю горного кряжа, куря очередную сигару и подставляя лицо последним лучам катящегося к закату солнца. При желании о любых передвижениях девушек ему бы сообщили незамедлительно в любом месте острова, но он предпочел созерцательное уединение на обочине всегда безлюдной горной дороги.
Дуг любил этот предзакатный час. Любил эту каменистую террасу у дороги, откуда, хорошо просматривалось все опаленное солнцем плоскогорье. Любил смотреть, как закат окрашивает небо и море во все оттенки красного. Любил те минуты, когда южная, летняя ночь стремительно накатывалась на остров. Как почти одновременно со звездами загорались огоньки военного городка. Любил нисходящее в эти минуты и на него, и на все вокруг умиротворение и покой.
Но все эти дни умиротворение и покой в нем странно совмещались с холодной, расчетливой ненавистью. Ненавистью, которая слишком долго не имела конкретного лица и потому распространялась на целый слой английского общества. Ненавистью застарелой, привычной, как боль старых ран. Ненавистью, от которой также мучительно хотелось избавиться. Ненавистью, которая наконец обрела бесспорно достойные объекты возмездия. И та игра, которую он теперь вел, была пожалуй единственным лекарством от его почти неизлечимой болезни. Эта ненависть заставила его начать этот, неожиданно получивший трагическое начало спектакль.