Развлечением я и занялся. Для начала хороша рулеткая ставил на цифры, и шарик неизменно выпадал на нужную. Потом я пять раз подряд поставил на зеро, и пять раз выпало зеро. По толпе пассажиров пронесся легкий вздох, но это были еще цветочки. Потом я взял в руки колоду карт и несколько раз сдал себе двадцать одно. Потом очко мне сдал крупье, и под конецодин недоверчивый коммерсант с палубы кают экстра-люкс. Забавно было смотреть, как он с подозрением разглядывает свои короткие, покрытые жесткими седоватыми волосками пальцы, словно они в чем-то виноваты.
Посыпались вопросы. Спрашивают всегда одно и то женеудивительно, вопросы есть только у неопытных пассажиров, впервые путешествующих на межзвезднике.
Как вы это делаете?
Не знаю, я ничего не делаю. Само получается.
Вы сильно устаете?
Нет, я же ничего не делаю.
Сколько вы выиграли в казино?
Нисколько, закон запрещает мне играть на деньги.
Это вас расстраивает?
Ничуть, я неплохо зарабатываю.
А сколько именно?
А вот это уже некорректный вопрос.
Про себя: двенадцать тысяч за двухнедельный рейс. Некоторые из вас столько тратят за день на свои капризы. Но все равно это в несколько раз больше, чем доход менеджера среднего звена в банке.
Сколько у вас индекс? Или это тоже некорректный вопрос?
Вполне нормальный. Эта информация даже есть в путеводителе по лайнеру.
А все-таки?
Четыреста тридцать два.
Ах!
Ух. Ну да, это много. С индексом от сотни уже можно получить приглашение на термоядерную энергостанцию. Но там можно сдохнуть со скуки. Здесь, впрочем, со временем тоже.
А вы абсолютно неуязвимы?
Абсолютно неуязвимых не бывает. Только не нужно это проверять.
Смех. Им смешноа мне было совсем не смешно, когда в мой четвертый рейс какой-то психопат попытался сунуть нож мне в спину, чтобы проверить, что произойдет. Разумеется, он поскользнулся на ровном месте и заработал неприятный перелом бедра. Но отошел от нервного потрясения я тогда только после четвертого скотча в голову.
С глюкером практически не может случиться ничего плохого. Ему всегда везет. Его хранит нечто, что способен измерить прибор Вайсмана, но не способен объяснить ни один ведущий ученый человечестваслепая, необъяснимая, временами даже пугающая удача.
Именно поэтому «Космические линии Фомальгаута» платят мне эти двенадцать тысяч кредитов, не моргнув глазом, просто за то, что нахожусь на их элитном пассажирском лайнере. Потому что пока я здесь, в «Адмирала Нельсона» не угодит случайная каменюка в момент выхода из гиперпрыжка, не откажет движок в подпространстве, не дрогнет рука пилота, заходящего в посадочную глиссаду. Потому что я не могу погибнутьа значит, и корабль хранит та же самая сила, что оберегает меня.
За что мне такой дар, ума не приложу. Но очень удобно в смысле заработков.
Наверное, это очень здоровобыть глюкером?
Блондинка с волосами до попы.
Это просто потрясающе.
Наверное, и с женщинами вам тоже очень везет? игриво.
Надеваю на лицо радостный оскал крокодила. Все же я на работе и говорить в точности то, что думаю, не имею права. Нормалу трудно понять, каково этопостоянно есть свое любимое блюдо. Даже если ты очень любишь пельмени, есть их каждый деньзатошнит. Но изменить меню ты не можешь и поменять свои пристрастиятоже. Хотя второеможно по крайней мере попытаться.
А теперь, чтобы ни у кого не осталось сомнений, смертельный номер, дамы и господа
За моей спиной возникает тихое вибрирующее гудение. Я не вижу его, но знаю, что сзади сейчас неярко мерцает разлитая в воздухе призрачная синева силового поля. Слабый запах озона щекочет ноздри, и почти сразувзмыв горячей волны в животе. У меня уже условный рефлекс на связку озонадреналин, как у собаки Павлова.
Стюард демонстративно заряжает и подает мне барабанный плазмоганкрасивую блестящую штуку с длинным стволом. Такие используют в разного рода шоу. Не оборачиваясь, я направляю его назад через правое плечо.
Если у кого-то чувствительная сетчатка, просьба закрыть глаза. И давлю на спуск.
Отдачи почти нет, только резкое шипение, когда поле поглощает сгусток плазмы, и вспышка синего цвета, отразившаяся на драгоценностях и моноклях публики. Кто-то морщится и отворачивает лицо, кто-то прикрывает глаза ладонью. Что же вы так, вас же честно предупредили, думаетезря?
Включаю автоматическую прокрутку барабана, он вертится почти бесшумно, с металлическим шелестом. Становится так тихо, что слышен только этот шелест, гудение силового и позвякивание бокалов в баре. Бармен даже не смотрит в мою сторонуон уже видел номер с моим участием не раз, для него это просто отработанное сальто под потолком цирка. Но разница в том, что акробат по крайней мере знаетего жизнь и здоровье зависят от его мышц и координации. Не очень приятно зависеть от вещи, суть которой тебе не ясна.
Приставляю ствол к голове, и по публике проносится сдавленный вздох, кто-то отворачивается, кто-то, наоборот, смотрит с жадным любопытством. Сколько раз уже проделывал это, в первый разпил как лошадь после, потом нормально. Но все равносам момент напряженный. Когда нажимаешь на спуск, не можешь не думать о стволе и о том, что сейчас находится в гнезде барабана напротив. Пустота жизни или связанная плазма вечного огня.
Пора давить. Длинногривая блондинка смотрит на меня, открыв рот, и я подмигиваю ей. «Наверное, это очень здоровобыть глюкером?» Конечно, здорово, детка. Полные штаны непреходящего счастья.
Смыкаю пальцы, с некоторым усилием.
Холостой щелчок, красный индикатор, и недовольный писк зуммера. Нет заряда. Тебе опять повезло, чертов глюкер. Дыши до следующего рейса. Я снова направляю плазмоган через плечо и дважды стреляю. Вспышка, шипение. Вспышка, шипение.
Грохот аплодисментов. Раскланиваюсь и думаю о том, что сейчас пойду и закажу себе «Черную дыру». Или сразу две. А потом спать, чтобы не помнить
Все это может быть фокусом.
Медленно оборачиваюсь на звук голоса. Крепко сбитый человек в черном военном мундире. Знаки отличия полковника бронепехоты. Внушительная череда орденских планок, и среди нихтри черные полоски на красном фонеза подавление денебского мятежа. Я бы постеснялся носить такой, немного чести истреблять гражданское ополчение
Смотрю прямо в свинцовые глаза под кустистыми бровями и протягиваю ему плазмоган рукояткой вперед.
Сэр может попробовать на себе сам, и обаятельно улыбаюсь. Кто-то из публики смеется. Отличный шанс обратить все в шутку, недоверчивая обезьяна. Просто улыбнись, и посмеемся вместе
Полковник отрицательно мотает головой.
Эта штука может быть дистанционно управляема, упрямо бурчит он, фокусы, видел я такое.
Что вы предлагаете, сэр? мягко спрашивает его итальянец Пако, лидер аниматоров.
Черный человек лезет в кобуру на поясе, и в толпе происходит движение. Дамы стараются отодвинуться подальше, а двое секьюрити в серых смокингах оказываются позади полковника и, видимо получив в последний момент отбой, застывают у него за спиной.
Моя пушка никогда меня не подводила, говорит он, потрясая небольшим лазерганом в красивом наградном исполнении, пару раз спасала мне жизнь, и в ней просто нечему ломаться, она надежна, как топор. Обойма заряжена, и я хочу выстрелить сам. Если ваш глюкер так хорош, пусть покажет это!
Что это за чудо? не переставая улыбаться, говорю я на ухо Пако под общий гомон. Откуда у него ствол, почему не отобрали при посадке?
Военная шишка, чей-то национальный герой, шепчет Пако в ответ, зовут Бакстер. У него персональная привилегия от султан-президента Фомальгаута на ношение оружия. Никто не может лишить его пушки, пока он жив.
Секьюрити, прижав пальцы к уху, хмуро слушают чьи-то указания и не двигаются с места. Проклятие.
Вот ур-р-роды, цежу сквозь зубы я.
Под моим левым ухом оживает коммуникатор.
Мне доложили, просто говорит он голосом Серова, Морис, ты не обязан этого делать. Хотя я связывался с мистером Хокингом. Мистер Хокинг за демонстрацию. Но, повторяю, ты не обязан. Ты мне нужен на борту живым, ясно?