Ага.
Значит, обойдемся без наручников?
Да, пожалуйста. Я не побегу. Тут, я поняла, опасно бегать по газонам. Особенно ночью.
Глазастая! Тикен усмехнулся, глаза его повеселели, и он подал руку Ларе, помогая ей слезть с ложа. Отпускать руку Удавчик не спешил, Ларе стало от этого неловко, словно ее трогали в толкучке.
Не бойся. Мне нужна одна женщина, только я ей не нужен, вот беда. Но ты девчонка с огоньком.
Почему? Она вспыхнула, по-своему поняв «девчонка с огоньком».
Правильно понимаешь рукопожатие. Пальцами можно многое сказать. Даже объясниться.
Выйдя из башни, Лара с наслаждением вдохнула свежий утренний воздух, пьянящий как вино.
Все же я маленько не в себе, созналась она тому, кого Безуминка считала ублюдком и выродком. Они исчезли. Как подумаю, мне холод по спине проходит, брррр. Они вернутся? Здесь случаются такие штуки? Я не знаю, что и думать Я их полюбила. Прямо плакать хочется. Вы их будете искать?
«И чего я ему доверяюсь? удивлялась Лара. Ведь свинья жандармская. Нас тиранил. Но он Безуминку любит, страдает Тоже человек».
Их уже ищут, не сомневайся. Вообще с утра переполох, весь гарнизон на рогах! Под каждым кустом трое в синем
А что так?
Корабль ВВС сбил машину мориорцев. Вон там, показал Тикен. Она сгорела. Может, кости какие найдут. Идем, будущий медиум Его Высочества. Гордись, тебя сегодня увенчают шлемом!
Мне бы лучше руку затянуть, а то болит.
Учти, личную вещь на тебя трачу, заметил Удавчик, умело обвив ей запястье красным в белую клетку носовым платком, благоухающим изысканными духами. Здесь таких платочков ни у кого нет, штучка стоит унцию с полтиной.
«Во, модник! Господские вещицы носит, амброй пахнет»
Я постираю и верну.
Оставь. С тебя только поцелуй.
Лара окрысилась:
Да ну вас, что пристали?!
Кто, я? Ни боже мой!
Милосердная сестра
Запретная наука жила в Бургоне на западной стороне парка, во дворце Птицы-Грозы. Любимая птица бога была высечена в камне над воротами дворца: вместо глаза Око с молниями, клюв как меч, раскинутые крылья в острых перьях, хвост веером, лапы когтистые.
Дворец выглядел мрачно: приземистый, в два этажа, с мелкими окнами в толстых темно-серых стенах, под покатой черепичной кровлей. По углам стояли башенки со шпилями, а над крышей возвышались шпили-громоотводы с трезубцами на концах.
Входи, подтолкнул Лару Тикен, когда они оказались у двери.
Лара недоверчиво прошла сумрачный вестибюль. Навстречу из потемок выдвинулась сутулая фигура:
Ты и есть новенькая? А почему в верховом костюме?
Это был невысокий худой старик, наряженный, как школьный учитель, в застегнутый доверху долгополый сине-черный сюртук и круглую шапочку. Голос у него скрипел, словно старикан был навсегда простужен, на чисто выбритом лице недовольная гримаса, а глаза смотрели твердо, как железные.
Здравствуйте, гере профессор.
Тебе известно, что значат слова «быть прилично одетой»? Ты не на конной прогулке.
Этот костюм дала мне ан Безуминка.
Ан Безуминка! Старик усмехнулся, его взгляд стал немного мягче. Иди за мной. Меня зовут Рикс Картерет или профессор Картерет. Я здесь господин, ясно?
«Наверно, он тоже кого-то убил, если поселился здесь, думала Лара, шагая за стариком по неосвещенному коридору. Надо было выспросить побольше у Удавчика. А если мне дадут шлем, я смогу вызвать Огонька? Нет, рано. Сначала все разузнаю как следует».
Кто ты, из каких мест, и кто твои родители? сухо спрашивал профессор на ходу, не оборачиваясь.
Я из Гагена, Гурской провинции. Лара разглядывала потолок и стены. Вдоль стен тянулись кабели в свинцовых и каучуковых чехлах, как на электростанции. Мой батямастер Ольдер, кровельщик, а мама Рутаиз прислуги.
Братья, сестры есть?
Да, брат младший, а сестренка совсем малая. Сказав это, Лара спохватилась: «Эй, помалкивай, болтушка!»
Кто-нибудь еще в семье или родне слышал голоса?
Нет, я одна заболела.
Заболела Напротив, барышня Динц, ты одна среди них здоровая. Ты грамотна? Считать умеешь?
Ага.
Ну что ж, проверим твою память и способности. Но как бы то ни было, барышня, отныне ты в службе Его Высочества. Пока будешь иметь звание кадета и жалованье сто унций в месяц.
«Сто унций! Лара едва не ахнула. Она редко держала в руках больше полтины, и то считала за великое богатство, и вдруг такие деньги! Но восхищение мгновенно схлынуло, стоило ей подумать:Э-э, за просто так сто унций не отвалят. Какую же работу мне назначат?»
Но если ты откажешься служить, остановившись, Картерет в упор поглядел на нее, следующая ночь станет для тебя последней.
Лара не нашла слов, только смогла кивнуть.
Надеюсь, ты будешь умницей.
Комната, которая открылась ей, была велика, словно общий зал школы. Только потолок низковат, и окна будто бойницы. Освещали комнату электрические лампы.
Из мебели были только одинаковые шкафы, стулья, письменные столы и три странных кресла. Такие кресла Лара видела в комнате ужасов, в публичном городском саду, где за пять лик показывают страхи и куда младших детей не пускают. Вроде бы на кресло сажали еретиков, чтобы их мучить. В Церковном Крае до сих пор сажают, там суровые порядки.
Сделанные из толстых досок и массивных брусьев, кресла имели высокие спинки, к которым привинчены колпаки цвета тусклой бронзы. Как раз, если сядешь, голова окажется под колпаком.
А в одном из кресел сидела Безуминка!
Она едва взглянула на Лару, вновь уставилась в пюпитр, торчавший перед ней на гнутой штанге, и продолжила читать, отчетливо выговаривая каждое слово:Седьмой эскадрон направляется в Линдес через Конт и занимает шлюзы. Шестнадцатый дивизион следует в Каллен и занимает позицию у железной дороги.
«Я раньше слышала такое, вспомнила Лара. Она диктует приказы военным частям, вот что».
Голос Безуминки звучал странно, словно словно она была под хмельком и старалась говорить четче, чтобы язык не заплетался.
Безуминка перевернула лист на пюпитре и помотала головой под бронзовым колпаком. Она жмурилась и кривила губы, будто ее терзала изжога. Лицо девушки выглядело хуже, чем вчера. Она что, так и не выспалась? Кожа побелела, глаза ввалились.
Лара заметила, что Безуминка не просто сидит в кресле, а пристегнута к нему. Ремни охватывали ее тело под грудью и в талии, а ноги были прихвачены к подножкам.
«Ничего себе работенка! Никаких ста унций не надо. Пропади все деньги, я должна отсюда выбраться! То-то Удавчик намекал: Не нанимайся на службу, которая проклята! Но как отвертеться?»
Кроме Безуминки, в комнате-зале находился еще кое-кто. Двое жандармов в темно-синем, с револьверами и саблями. Они тихо сидели вдали у стены, покуривая папиросы, и табачный дымок уплывал в вытяжные окошки. Лица у свиней были совершенно равнодушные.
Вот твое место, указал профессор на пустое кресло. Унтер! Помогите барышне устроиться и опустите ее шлем пониже.
Жандармский унтер безмолвно застегнул ремни и надвинул колпак на Лару, закрыв ей уши. Она поерзала, прислушиваясь, но голосов в голове не было.
Я показываю таблицу. Профессор повернул к Ларе пластину на штативе, покрытую короткими словами. Ты запоминаешь, что там написано, и повторяешь вслух. Не спеши! Сначала микстура.
Жандарм поднес к ее губам стакан, наполовину налитый чем-то желтым. Из стакана в ноздри ударил резкий аптечный дух. Лара отдернулась, закусив губу.
Пей. Настойка пьянь-травы, тебе понравится.
Не хочу.
Рукой в белой перчатке унтер хлестнул Лару по лицу:
Пей.
Сжав зубы, она отвернулась от стакана. Глаза защипало от слез. Свиньи!
Валган, прервав диктовку, сказала Безуминка, когда тебя будут вешать, я буду тянуть за ноги. А потом станцую на твоей могиле.
Продолжай вещание, не отвлекайся. Унтер даже не взглянул в ее сторону, наблюдая за Ларой. Зажму нос, сама проглотишь. Пей.
Захлебываясь и лязгая зубами о стекло, Лара выпила жгучую мерзость и закашлялась. Жидкость как битое стекло сползла вниз, в живот, и вскоре Лару охватило пьяное тепло. Голова закружилась, стало как-то по-дурному весело. Слова на таблице качались перед глазами. Лара казалась себе одинокой, как никто на свете.