Только засыпать стали, степнячка в вам тихонько пробирается. Мокрая и холодная как лягушка. Это я узнаю, потому что она одежку сбрасывает и хочет ко мне под шкуры залезть. Жамах электрический фонарь зажигает и такой ей РАЗНОС устраивает... Степнячка - в слезы. У них это так громко выходит - с подвываниями. Что, мол, никому она не нужна, все ее гонят, на улице дождь, ветер, а утром Жамах первая ее бить будет, А она ни в чем не виновата, что у всех уже есть женщины.
- Не ругайся на нее, - прошу я. - Она замерзла.
- Не ругаться? Да они все теперь так и лезут под бок к чужим мужчинам. Хотят, чтоб их забрали как Папу.
Мы так шумим, что просыпается Кочупа. Он молча подходит, молча берет степнячку за волосы, молча отводит к себе на шкуры и молча, но энергично согревает. Мужчины чубаров суровы и немногословны.
Между взвизгиваниями, повеселевшая степнячка жалуется ему на жизнь. Но теперь уже без слез, а как бы даже хвастается. Да еще на языке степняков. Не знаю, понял ли Кочупа хоть слово.
- Это - молоко?
- Сгущенное и с сахаром.
- Молоко не такое...
- А какое? Я уже не помню, когда мамкину титьку сосал.
Жамах ухмыляется весело, достает легкий прозрачный стаканчик, оголяет левую титьку и сцеживает молоко в стакан. Потом так же из правой. Как сказала бы Ксапа, немая сцена. Я первый из охотников догадываюсь рот закрыть. Сергей раздает охотникам стаканчики, и Жамах разливает по ним молоко. Каждому достается по капельке, больше по стенкам размазалось. Но охотники долго пробуют на вкус, сравнивают со сгущенкой и делятся впечатлениями.
- Где же вы столько молока берете?
- Мы коров доим, - Сергей роется в ящике, находит банку мясной тушонки и показывает на картинке корову. - У коров молока много. Жамах стаканчик не смогла наполнить, а корова за один раз вон тот котел наполнит.
Охотники скептически косятся на котел у костра.
- Ты гонишь. За один раз не наполнит, - подает голос Вадим. - Только за два.
- А что такое сахар?
- Сахар - вот! - Сергей открывает синюю картонную коробку, кидает один белый кубик в рот, а коробку протягивает чубарам. Жамах первая берет кубик и, по примеру Сергея, сует в рот.
- Я такое в больнице ела. Его в воду кладут. Чай называется.
Охотники разбирают кусочки сахара. На лицах появляются улыбки. Я тем временем вскрываю ножом консервную банку. Думал, там мясо будет, но оказалось - сосиски. Точно такие, как на банке нарисованы. Мог бы сам догадаться. Вадим берет у меня две штуки, кладет на кусок хлеба и откусывает.
- Это называется бутерброд, - объясняет он, запивая из котелка горячей водой, в которой разболтал четверть банки сгущенного молока. - Не очень вкусно, но зато быстро готовить.
Тут меня дергает за рукав Жук. Я отдаю банку Жамах и отхожу с ним в сторону.
- Кто тебе синяк на лоб поставил?
- Это неважно. Дядя Клык, можно, с нами Чанан полетит? Я ей обещал... Попроси Серь'ожу, он тебя послушает.
- Та-ак... А зачем ты ей обещал?
- Ну кто же знал, что она так здорово драться умеет? Ну, лопухнулся я. У нас спор был, кто лучший охотник. Кто знал, что какая-то шмакодявка...
- Не ругайся.
- Тете Ксапе можно...
- А тебе - нет! - рявкаю я. - Мал еще! Эта шмакодявка на полголовы выше тебя. Синяк на лбу - она поставила?
- Ну... Да. А я ей нос разбил, но она все равно...
Я задумываюсь. Жуку, конечно, надо шею намылить, как Ксапа говорит. Но он - из наших. Если он слово нарушит, всем нам позор.
- Идем к Сергею.
Сергей выслушивает нас очень внимательно, зовет Платона и остальных.
- Почему бы и нет? - говорит Вадим. - Культурные связи, дружеские отношения - это в русле политики, проводимой Оксаной. Надо только с ее родителями обсудить.
Зовем Жамах.
- Все только рады будут, если она совсем не вернется, - говорит Жамах, выслушав нас.
- Господа, не делаем ли мы ошибку? - усмехается Платон. - Жук, зови свое чудо. Жамах, все-таки, предупреди совет матерей.
Чудо прибегает моментально, стоит только Жуку свистнуть и махнуть рукой. Слегка напуганное, шмыгающее носом, взъерошенное, но готовое дать отпор любому. И, конечно, вся при оружии. Охотники с собой столько не носят.
- Жамах, переведи, - просит Платон. - Слушай меня внимательно. Ты в нашем обществе будешь самая младшая. Поэтому должна слушаться всех. Если кто-то скажет, что ты его не слушаешься, моментом на вертолет - и назад.
- Я охотница, - сердито заявляет чудо.
- Это здесь ты охотница. А у нас будешь Жука слушаться. Жук, ты за нее отвечаешь. Слушай дальше, Чанан. Пока живешь у нас, будешь учиться языкам вместе с Папой.
- Она степнячка! - возмущается чудо. - А я - охотница!
- Это здесь она была степнячкой. А теперь - женщина Сергея. Над тобой главная. А ты у нас пока никто. Жук, отведи ее к машине, покажи, куда вещи сложить.
А когда они отходят, вполголоса добавляет:
- Сергей, проконтролируй.
Пока летим к Заречным, а потом через перевал, Чанан ведет себя смирно. ("Это ненадолго", - улыбается Мудр.) Так сложилось, что говорить она может только с Жамах и Папой-Бэмби. Но Жамах ее сразу шуганула, а Бэмби сидит рядом с Сергеем в кабине пилотов. Куда, как объяснила Жамах, заходить нельзя. Вот Чанан и просидела весь полет прижавшись носом и ладошками к стеклу иллюминатора.
Когда садимся у Заречных, из белого вертолета к нам заходит Платон и сообщает, что Ксапа пошла на поправку. После второй операции уже пришла в себя и говорила с врачами. О чем говорила - не знает. Чудики - они чудики и есть. Главного не спросил.
А когда мы проходим перевал, видим на посадочной площадке красную авиетку.
- Твою мать! Принес черт начальство, - ругается Сергей. Правда, понимаем его только мы с Жамах. Других Ксапа ругаться по-русски не учила.
Кроме двух парней, которых я видел у геологов на обратном пути из больницы, на авиетке прилетели Медведев и чудик в синем, которого я видел в больнице и на пропускнике, а Михаил называл Питером.
Клык, узнай, что синему чудику надо, - говорит мне Мудр. И мы с Жамах идем выяснять. А из белого вертолета выходят Платон, Вадим и врачи.
- Жамах Тибетовна, - радуется Питер, пожимая руку Жамах. - Позвольте узнать, что вы здесь делаете?
Я замечаю, как кривится Михаил. Словно горьких ягод полный рот набрал.
- Я здесь живу, вот мой вам, - рукой показывает Жамах. - А вчера к подругам летала. Они там, за перевалом живут. Пешком очень долго идти, а по воздуху можно за день обернуться.
- А вас я тоже помню. Вы геолог, Юрий Орлов, так? - чудик протягивает мне руку.
- И я вас помню, - говорю я, пожимая руку. - Но здесь меня зовут Клык. Это у вас я Юра.
Михаил за спиной чудика опять морщится и даже тихонько, сквозь зубы, стонет.
- Та-ак. А здесь вы кто?
- Здесь я охотник. Но Ксапа хочет, чтоб я стал контактером - переговорщиком.
- Ксапа - это Оксана Давидовна, - подсказывает Михаил.
- Как интересно, - Питер косится на Михаила, и брови его смешно приподнимаются. Разрешите узнать, что делает контактер?
Я понимаю, что этот вопрос он задает не просто так. Это разведка и политика, как говорит Ксапа. И задумываюсь, что ему ответить. Наверно, надо сказать все как есть.
- Сейчас узнаю, зачем вы к нам прилетели. Потом познакомлю с уважаемыми людьми. Затем мы сытно поедим. А когда кончим есть, будем говорить о важных вещах. Я буду помогать вам говорить, я лучше всех знаю языки. Если вы что-то скажете неправильно, я поправлю, чтоб никто не обиделся. А сейчас я задам самый важный вопрос: Уважаете ли вы наши законы и обычаи?
- Говорите, что уважаете, иначе вас выгонят, - подсказывает Михаил. Питер выпрямляет спину, расправляет плечи.
- Я уважаю ваши законы и обычаи, Клык. Так и передайте уважаемым людям.
Дальше все идет как всегда. Я представляю Питера Мудру, Головачу и Старой. Уточняю, что Жамах у Чубаров входит в совет матерей, а Платон добавляет, что у Чубаров матриархат. Жамах убегает кормить Олежку. Жук лезет под авиетку, откуда его вытаскивают пилоты, а Бэмби ведет Чанан знакомиться с туалетом. Я шепчу Михаилу, что после еды надо Питеру показать, где у нас туалет. Михаил зачем-то тут же шопотом передает это Питеру.
После еды задумываемся, где будем говорить о важных вещах. В хызе прохладно и темновато. В ваме места мало. Решаем расположиться на ровном дощатом полу недостроенной летней столовой. Только застелить его шкурами, чтоб сидеть было мягче.