Толкнул я его, и мысль былану, давай же, давай! Кинься на меня, скотина, или хоть вякни чего угрожающего. Очень хотелось услышать, как приклад в чавку прилетает. Но, не срослось. Как он на задницу сел, так на жопе и пополз в сторону. Выдохнул я, чуть попустило. Чай допиваю, слышутак и притихли все, шепотки идут, но совсем тихо. Подумал, что ведь наверняка донесут сержантам. Этот вот и донесет, что угрожал, мол, ему. Но плюнул на все этоспать очень уж хотелось. Нырнул под тент, укрывшись плащпалаткой, да и отключился сразу же.
* * *
Суд над взводным был скорый и пристрастный. Собственно, суда, как такового, и не было. Ни адвокатов, ни прений и прочегофактически, зачитали обвинение в трусости, и умышленном убийстве и ранении своих солдат. Спросили, что может сказать в ответ и оправдание. Взводный начал было чтото мямлить, но председатель суда, кавалерийский подлейтенант, его резко оборвал, потребовав отвечать по сути. По сути тот ничего сказать не смог, и огласили приговор. Немудрено приравняли стрельбу в своих солдат, а получился один тяжело, и трое легкораненыхкак прямую измену. То есть, он с самого начала, переходя в ряды войск бароназамыслил совершать диверсии и всячески вредить. И вот итогчетверо раненых. Поскольку он совершил это, используя форму войска баронато он есть явный шпион и диверсант. А стало быть, подлежит смерти, без каких либо оговорок и промедлений. Расстрелять, как диверсанета. Вот так, просто и эффективно.
Мы все это выслушивали, стоя строем, ибо все мы были, как бы, свидетелями. От остальных войскприсутствовали представители, кавалеристы, разведчики, артиллеристы. Офицеры стояли поодаль, видимо сами по себе пришли посмотреть и послушать. А я все косился в сторону, там лежали носилки с минометчикомон и остальные раненные, естественно, тоже присутствовали. После приговора спросили, есть ли желания, или может, кто не согласен, и имеет чтото говорить, чтобы оспорить?
Поначалу никто и ничего, потом вдруг Кане выходит. Посмотрел на председателя, и по всему виднозаранее у них сговорено. А капитан и давай гнать речь. Если совсем краткото суть в том, что барон оказал этому гаду доверие. А тот, как теперь выяснилось, мало того, что не оправдал оказанное высокое доверие, так и не собирался! Эдакая, подлая и коварная, вражина! И хорошо, что эти доблестные солдаты его ротыжест в сторону раненыхценой своей крови смогли остановить преступную деятельность столь опасного диверсанта. А то, кто знает, до чего бы он мог добраться! Склад снарядов взорвать, а то и командира какого убить!
В общем, цирк и театр. Издевался Кане, чего уж там, прямо сказать. А морда у взводного совсем посерела, губа трясется, и вполне может быть, и не соображает он уже, что к чему. А капитан уже подводит к томучто мало просто уничтожить гада. И что тот, кроме прочего, выходит, и лично Вергену нанес оскорбление, коварно барона обманув. А потомуи казнь должна быть особая, какая в таких случаях полагается.
Вот тут взводного проняло. Дернулся, и заорать попытался. Но поздносержанты его разом скрутили, и кляпом рот заткнули. Председатель суда эдак обернулся к остальнымтипа советуются онии тут же, считай, кивнулмол, посему быть
Сержанты махом оттащили взводного к какомуто пеньку, чуть выше, чем по пояс, корявое деревце сухое. Ветви все на дрова пообломали, а рубить сам ствол всем лениво было, больно уж весь перекрученный да узловатый. Вот к нему и примотали веревками взводного, сидя. Спустя минуту подошел кавалерийский старшина, хмурого и злого виду. Принес ведро, поставил рядом. Взводный уже орать пытается, дергается, связанными ногами упирается и землю роет, но куда ж там. Достает старшина из ведра мокрый широкий ременьне скажу, специально какой для этого дела, или из упряжи чего. Подошел к казнимому, оглядела тот башку подбородком к груди прижимает, напрягся. Ну, старшина сержантам кивнулте его хвать, пару ударов по болевыми вот уже держат голову, прижав к дереву. Старшина наклонился, ловко так одним движением рази замкнул ремень под подбородком взводному. Выпрямился, не спеша обошел сержантов, сзади к дереву подошели затягивает. Не до конца, чтоб значит, дышать смог. Пока что. Отошел, посмотрел, опять присел, проверил еще раз ремень, снова отошел, и уже удовлетворенно кивнулотпустили взводного сержанты. И потом и кляп ему изо рта выдернули. Только крика никакого нетусипит взводный, не до крика ему.
Ну, всеспокойно, и даже с удовлетворением, шепчет сосед рядомТеперь от силы полчаса, пока ремень сохнет, подышит. А потом каюк. Сержант еще, на всякий случай, башку ему стрельнет, а то бывает
Вскоре взводный стал не сипеть, а хрипеть, а минут через пять, приказали вольно и разойтись. Разошлись недалеко, разбились по кучкам, стали раскуриваться. Кане с сержантами стоял поодаль. Вдруг к ним подбежал один из легкораненых.
Господин капитан! Там, это нашто этот отходит он, разрешите доложить, похоже как. Как бы это
Жестом Кане остановил доклад, и вместе с сержантами пошел к носилкам. Чорт его знает зачем, но и я потянулся, да и все както обступили. Да, похоже, минометчик все. Дышит часто, пена в уголке рта красная появляется пузырями. Стоим вкруг, молча смотримчто тут еще скажешь или сделаешь? Только хрипение казнимого сза спин слыхать.
Минометчик вдруг глазами в ту сторону, откуда хрипел взводныйпокосился, да както разом так всей грудью вздохнул, и с улыбкой так говорити ведь четко так, и громко даже:
Брат!
И не понять ужето ли он своего уже брата видит, то ли того, что с Сестрой вместе поминают. Выдохнул он, с улыбки по щеке черной полосой кровь пошла, да так, улыбаясь, и кончился минометчик.
Так я его имени и не узнал.
А через полтора часа стало не до этого. Прискакал связной с пакетом, и нам огласили приказначать штурм. Немедленно.
* * *
Все же, хорошо воевать, когда воюют грамотно и с желанием. Пушки этии впрямь оказались серьезные. Два десятка выстрелов, в самом начале атаки, еще до вражеских залпов, только открыли враги амбразурыи все. Нету у врага ни двух артиллерийских установок, ни пулеметной точки. Сначала разрывы красными дымками вспухали на скалепотом внутри лопается, и только бурый дым из амбразуры. Уже после, артиллерист хвалился, что это новые орудия из Союза, из морских переделанные. Ну и расчеты, сразу видно, опытные.
До самой проволоки дошли без потерь. Камни приметные, ориентирыразведка, надо понимать, поперевертывала, да подвигалая оглянулся от проволоки уженичего похожего, никакой системы. Но сама проволока никуда не делась, и явно была пристреляна, правда и это учлиеще до атаки приказали залечь перед проволокой, не доходя полсотни. Едва по свистку залеглизалпы с укреплений посыпались. Ну тут уж чеголежим да ползем вперед. Проволоки немного, три ряда, хоть и густо, но саперы с нами идут.
Мы идем первой цепью, с саперами, за нами в полусотне шаговдрагуны цепью. С одной стороны вроде как нам первые пулис другойприказ у нас один на всех. И опять жеминометы наши дымзавесу дали, но под самые укрепления. А пушки, теперь уже драгунские коротышкидавай кидать шрапнели да гранаты на пехоту, что с верха скалы по нам била. Толку от пехотного огня совсем не стало, пошли перебежкамии тут их минометы вжарили. Наугад, но страшенько. Пятидюймовые, похоже. Очень солидная штука. Один недалеко пришелсяодного штрафника наповал убило, а у меня звон в ухе пошел. И пахнет здешняя взрывчатка непривычно и першит в горле. Тут же приказвперед рывком. Ну, и рванули, конечно. Вскоре мины так и рвутся позади, а нам хоть бы что. Драгунам обошлось, переждали разрывы и рывком вышли из зоны. Вот уже, в общемто, и под самую скалу подходима дальше самое интересное. Склон градусов под сорок забирает, выше выпирают скалы, метров двадцатьтридцать всего высотой, каскадами такими. По верху точно есть какаято пехотная позиция, амбразуры загасили уже а что где еще естьнеясно. Артиллерия наша замолчаламы совсем в упор подходим, дым уже почти иссяк, да и проскакиваем полосу дыма уже, вот еще немного Несколько выстрелови все. Видно, то ли досталось пехоте, то ли еще не отошла от обстрела.
Не останавливаться! шипит Варс, который снова за взводногоВперед!