«Как отец. Их больше нет, они вычеркнуты из жизни. Это же так просто».
Мать-Разрушительница
Я споткнулась о подол своей дурацкой юбки. Зин и Эммори подхватили меня под руки, не дав упасть лицом в пол. Вопль рвался из груди, но я подавила его, превратив в приглушенный всхлип.
Успокойтесь, ваше высочество, тихо и мягко сказал Зин.
Как вы допустили это?
Впрочем, этот упрек был несправедлив. Ни один из них не отвечал за безопасность моих сестер.
Как ни странно, ни Эммори, ни Зин и не подумали возражать. Они вообще не ответили, потому что отвечать было нечего, и молча отпустили меня.
Я опустилась на колени перед рядами мерцающих свечей. Их огоньки порождали причудливые тени, сияя сквозь множество подставок из разноцветного стекла. Дрожащими руками я зажгла покрытую воском палочку, поднесла ее к ряду незажженных свечей, запалила одну, другую, третьюсинюю для Церы, зеленую для Пас и белую для племянницы, чей любимый цвет навсегда остался для меня загадкой.
Прижав руки к лицу, я отдалась скорби. Наконец-то можно было выпустить на свободу скопившийся внутри крик.
Он вырвался из горла, отскочил от мраморного пола и взвился к паутине потолка. Там он застрял, трепеща, как пойманная муха, и я отправила ему вслед еще один. Сжав кулаки и вонзив ногти в ладони, я закричала в третий и в четвертый раз, швыряя в лицо богам нечленораздельные проклятия, будто перчатку. Пятый вопль перешел в плач, и я без сил опустилась на пол.
Огоньки плясали передо мной, нечувствительные к моему горю. Я поднесла ладонь к одному из них и устремила взгляд к свету, заигравшему на коже, на пятнах красного и черного. Моя кровь и траурная пудра Я опустила ладонь ниже. Вначале стало горячо, потом больно.
Меня не было здесь, бормотала я в такт нарастающей боли. Простите, что я была так себялюбива. Я должна была быть здесь. Должна была сберечь вас.
Эммори взял меня за запястье и отвел руку от пламени. Я рванулась, глядя на него снизу вверх мутными от слез глазами, и, могу поклясться, увидела сочувствие на его лице. А ведь я совсем забыла, что они рядомстоят на страже молча и неподвижно
Довольно, ваше высочество. Ваших сестер больше нет. Так случилось, но вашей вины в этом нет. Вините не себя, но тех, кто совершил эти злодеяния.
Я отпрянула от неготочнее, попыталась, так как он все еще держал мою руку, но только потянула его вниз, за собой.
Я жажду крови, Эммори. Слышишь? Я хочу, чтобы те, кто за это в ответе, валялись у меня в ногах, умоляя о милости, которой не будет.
Последние слова я выплюнула с ненавистью, рвущей горло, будто осколки стекла.
Он открыл было рот, но что-то в моем лице остановило его, и он молча перевернул мою ладонь, изучая ожог спокойным взглядом темных глаз. Увиденное его удовлетворило, и он отпустил меня.
Слушаюсь, мэм.
Принцесса? Из полумрака возник отец Вестинкар, пряча ладони в широких рукавах своей малиновой ризы. Вы отдали последний долг?
Да. Я поднялась на ноги. Отец, мы так давно не виделись
Слишком давно, дитя мое. Мне очень не хватало вас.
С этими словами Вестинкар обнял меня. Я уткнулась лицом ему в плечо и разрыдалась.
Глава 7
Мне всегда нравился этот священник, дежуривший по ночам в семейном храме, и, если верить матери, это лишний раз доказывало мое неразумие. Да, члену императорской фамилии куда уместнее общаться с Матерью-настоятельницей, но и я, и сестры всегда лучше ладили с добрым стариком, чем с суровой, слишком уж официальной главой индранской церкви.
Я не могла позволить себе затягивать скорбь, и потому через минуту отпустила старого священника и отстранилась от него.
Отец, что происходит?
Взгляд черных глаз Вестинкара скользнул по моим телохранителям, затем священник тревожно взглянул на меня.
Не здесь, дитя мое. Даже сказанное в храме достигает не только божьих ушей.
Перевод: за нами следят. Но кто?
Ваше высочество, нам нужно идти, глухо сказал Эммори, держа меня за руку.
Опять!
Я среагировала не раздумывая, лишь в самый последний момент сдержавшись и отвесив ему пощечину вместо того, чтобы сломать челюсть. Траурная пудра вперемешку с кровью с моей ладони оставила у него на щеке пятно, блестящее, как брильянты на атласе.
Эммори не шелохнулся. Зин глядел на нас, явно не зная, что делатьзащищать напарника или промолчать.
Я в любом случае собиралась извиниться, поэтому решила повести себя так, чтобы все наблюдатели решили, будто я все еще испорченная капризная принцесса, даже после долгих лет отсутствия.
Я не спрашивала твоего совета, экам. Не нужно мною командовать.
Отец Вестинкар смотрел на нас расширенными от изумления глазами. Я же продолжала глядеть на Эммори, пока он не склонил головунебрежно, на грани вежливости. Оставалось только надеяться, что эта небрежностьвсего лишь притворство.
Приношу свои извинения, ваше высочество, сказал он, подняв голову. Меня интересует ваша безопасность.
Можешь интересоваться ею сколько угодно, Эммори. Я знаю отца Вестинкара всю жизнь, он не причинит мне зла. И начиная с этого момента не распускай рук, пока я действительно не окажусь в опасности.
Слушаюсь, ваше высочество.
Я улыбнулась отцу Вестинкару и, взяв его под руку, пошла прочь от тел сестер к фонтану в дальнем конце храма, чтобы шум воды заглушил наш разговор.
Простите, отец. Мы все еще устраняем нестыковки в цепочке подчинения.
Губы священника дрогнули, как будто он сдерживал смех. Однако он тут же помрачнел и сказал:
Пока Пас еще могла говорить, она просила передать вам одну вещь, когда вы вернетесь.
С этими словами он вынул из рукава амулет на серебряной цепочкеполированный кусочек ракушки, оправленный в серебро. Блестящую перламутровую поверхность украшал тонкий спиральный узор.
На миг весь окружающий мир сжался до размеров пространства вокруг покачивающейся цепочки. Протянув к ней руку, я замерла. В голове роились тысячи мыслей, и каждая из них настойчиво претендовала на главенство. Моргнув, чтобы прогнать прочь образ сестры, я взяла амулет и снова обняла отца Вестинкара.
Спасибо.
Когда вы в последний раз разговаривали со священником?
В день накануне побега, когда я приходила к вам.
Строго говоря, это было не так. Последним священником, с которым я разговаривала около полугода назад, был пьяный, отлученный от церкви клирик из Священной Римской республики, но очевидно, отец Вестинкар спрашивал не об этом: наш с клириком разговор вертелся вокруг того, как бесчестно его выгналии всего лишь за то, что он оставил свой пост во время боя.
Мне нужно многое сообщить вам, но мы должны быть осторожны, прошептал он мне в самое ухо.
Я замерла.
Ваше высочество, мы должны идти. Эммори не тронул меня, но топтался так близко, что я чувствовала тепло его тела сквозь плотную ткань сари.
Я отошла от отца Вестинкара и обернула серебряную цепочку вокруг запястьятак, что она переплелась с кожаной полоской. Сложив ладони, я поклонилась.
Благодарю вас, отец.
Он положил узловатую руку мне на голову.
Благословляю вас, дитя мое. Я знаю, что вам пришлось проделать долгий путь. Уверен, что Мать-настоятельница не рассердится, если я разрешу вам не присутствовать на утренней Литургии Света.
Я кивнула, не решаясь заговорить, в последний раз поклонилась, повернулась и пошла к выходу.
Когда мы вернулись в мои комнаты, остальных телохранителей там не было. На этот раз я смирно стояла в коридоре с Касом и Зином, пока Эммори и Джет проверяли помещения. Получив сигнал, что все в порядке, я, ни на кого не глядя, рванулась к себе в спальню.
Громко хлопнув дверью и выругавшись посреди пустой комнаты, я вспомнила все происшедшее и вновь резко распахнула дверь.
Вы! Идите сюда, оба.
Ваше высочество, простите меня
Брось, Эммори. Ты просишь прощения только потому, что Зин толкает тебя локтем, со смехом сказала я. Закройте дверь.
Я отвернулась от них, скинула сари и принялась бездумно перебирать вышитые на ткани узоры, опустив отсутствующий взгляд к полу и пытаясь собраться с мыслями.
«Скала эта тверда, Крессен, тверда, как хрен знает что. Тут нужен молоток».